Маг 10 (СИ) - Белов Иннокентий

В салоне темно, поэтому больше сплю, все равно поговорить не с кем. Берия тоже спит с помощником или делают такой вид, только охрана бдит, один за мной присматривает, второй за летчиками.

Чего за ними смотреть — хрен его знает, однако, службу рядом с дверью в кабину несет и в саму кабину заглядывает. Охраняет жизнь партийного чиновника высочайшего уровня неустанно.

И мою время от времени тоже от моих же возможно преступных действий.

Ладно, хоть сиденья не обычная скамейка, а отдельные и комфортные, да и покормили неплохим ужином в столовой на аэродроме дозаправки. Летчиков кормят обильно, без изысков, но, много и сытно.

А то ведь перелет занял почти десять часов, как я слышу по разговорам соседей, Берии с помощником.

На реактивных самолетах, конечно, летать в три раза быстрее получается уже в мое время.

Однако, так довольно страшновато болтаться в небе на такой технике с одним движком, я бы лучше три дня в поезде ехал, честно говоря. Особенно, когда попали в турбулентность около Москвы и покидало нас — будь здоров…

Берия весь бледный сидит, а помощник его блюет не переставая в туалете.

И ремней на креслах нет, при вынужденной посадке будешь кувыркаться по всему салону.

Однако, долгий перелет закончился наконец-то, и мы сошли на такую твердую и ласковую землю. Встретили нас на аэродроме две машины, в одной поехал сам Лаврентий с помощником. Во второй повезли меня с парой присматривающих товарищей.

В общем все, как всегда, сплошные ограничения для потенциального спасителя отечества и никакой свободы в жизни.

Разместили в этот раз в какой-то гостинице в центре, довольно ушатанной, снова приставили ко мне пару уже новых охранников.

Те ничего не понимают, кто я такой и зачем, поэтому ведут себя очень строго и все мне запрещают, даже прессу не приносят. Видно, в приказе насчет моей персоны не указано отдельно, что мне можно, а что — нельзя, вот и держат как важного свидетеля-обвиняемого.

Похоже, Лаврентию явно не до меня, не в первых рядах я иду почему-то, как надеялся раньше. Едва уговорил дойти до библиотеки свою охрану, чтобы набрать разных книг на одного из них.

А что еще делать, только читать, больше нечего и еще радио слушать про подвиги советского народа. Город посмотреть нельзя, в кино или театр тоже нельзя, одни запреты и прочее дерьмо.

Есть ходим в какую-то ведомственную столовку, еда совсем так себе.

Я-то думал по весеннему городу погулять, посмотреть Москву вблизи, походить по магазинам, раз еще какие-то деньги остались, может, с кем задружиться из советских девчат.

Однако, все это пока безнадежные мечты, теперь при встрече буду просить большей свободы и, кстати, денежных знаков побольше тоже. Пусть компенсируют как следует время пустого по смыслу заточения.

Я уже начал жалеть, что поперся в это время, однако, я же не для верхушки партии и прочих вождей это делаю. Для страны и населяющих ее людей, чтобы тем не пришлось пережить по-прежнему эти страшные годы. Или пережить гораздо легче.

Поэтому, когда на четвертый день про меня вспомнили и сказали собираться, я запихнул свое раздражение в какое-то другое приготовленное место и приготовился к поездке.

До этого времени с меня сняли мерки, кстати, привезли очень профессионально замерщика. Поэтому я не удивился, получив новый костюм, новое советское белье и даже носки. Ботинки мне тоже выдали, страшно дубовые и на размер больше, в общем, я иду во всем новом и ничего своего на мне нет.

Наверно, чтобы совсем не рисковать при встрече со мной, явно такой темной лошадкой, жизнью Великого Вождя.

Ну, это можно понять, мало ли как можно спрятать какой-нибудь яд в моей одежде, чтобы в нужный момент раздавить непрощупываемую пальцами капсулу и отравить Вождя.

Осуществить коварный замысел буржуазных контрразведок капиталистов всего мира.

Вскоре я сижу в машине, мы заезжаем в одни из ворот Кремля, где меня принимают уже новые люди. Снова тщательный обыск, я опять остался в одних летних кальсонах, потом разрешили одеться, очередное ожидание в коридоре.

— К товарищу Сталину не лезешь, руки не тянешь. Встаешь, где мы скажем и отвечаешь на его вопросы. Сам ничего не спрашиваешь и вообще, не говоришь ничего без вопроса. Мы стоим рядом с тобой, от нас никуда не отходишь. Попробуешь что-то сделать не так — сразу пристрелим. Когда к тебе подойдет товарищ Сталин, стоишь по стойке смирно и опять руки к нему не тянешь, — такой я получаю инструктаж от очень серьезного и поджарого мужчины с голубыми ромбиками на петлицах и волчьим взглядом, — Понял?

Реально внушающий почтение к своим словам мужчина, спорить с ним не хочется на подсознательном уровне.

— Все понял. Руки не тяну, только отвечаю на вопросы, с места не схожу.

Ждать пришлось пару часов, которые я, скучая, тщательно разглядывал красивую приемную. В ней, кроме меня и двоих охранников со мной, еще находится секретарь из тех же нквдшников перед дверью.

И еще поглядываю на часы, сборы начались в пять вечера, сейчас уже около восьми часов.

Я пока готовлюсь к встрече и вспоминаю все подходящие события из этого года и остальные самые важные из трех следующих. Боюсь, что у меня будет только одна попытка произвести должное впечатление на вождя.

Мешок я свой давно не видел, еще с тех пор, когда охранник Берии нес его в руках в аэропорту.

Ничего, так уж сыпать датами мне пока не нужно, думаю, разговор будет про общие предметы сейчас. Чтобы сам товарищ Сталин смог убедиться в правде моих слов постепенно.

Хотя, может и сразу попробует это сделать.

Потом раздался звонок телефона на столе у дежурного, он поднял трубку и услышав слова, скомандовал проходить дальше. Так и пошли, впереди один из офицеров НКВД, сзади второй, прошли мимо Поскребышева, я узнал его по фотографии и оказались перед дверью.

Первый открыл дверь, заглянул в нее и спросил:

— Разрешите?

Видно, что разрешили, он вошел, остановился за дверью, офицер сзади придержал меня за полу пиджака и добился того, чтобы я буквально просочился в кабинет мелкими шагами. Потом меня немного придержал первый, в итоге я прошел вперед от двери под их полным контролем.

Сталин с Берией стоят около окна и негромко о чем-то разговаривают, поглядывая в мою сторону. Так прошло пару минут, когда Вождь махнул в сторону большого светлого стола рукой с зажатой трубкой:

— Посадите товарища!

Сказал он негромким голосом, меня подтолкнули к большому столу около стены, подвинули стул. Наверно, уже тот самый, куда обычно сажают посетителей, которых приходится охранять.

Оба офицера встали позади меня в полной готовности.

В интонации Вождя я услышал неприкрытую иронию, похоже, не верит он абсолютно ни в каких пришельцев из будущего. Знающих важнейшую информацию из настоящего или скорого будущего.

Хорошо, что все-таки решил посмотреть на меня по рекомендации Берии.

И это его настроение окажется очень сложно переломить — такое я хорошо понимаю. Много времени у меня точно не будет, с большой долей вероятности меня после этой встречи поведут в отдельную камеру для серьезного допроса.

Ну, я могу тоже долго не раздумывать, шарахну обоих офицеров и меня сразу же пристрелят.

Очнусь в Храме, еды у меня там на пару месяцев хватит, отопление есть. Или там отсижусь, или переберусь куда-то еще и уйду из этого времени. Подумав именно так, я как-то сразу расслабился, умирать мне не впервой, и пострашнее случаи бывали в моей истории.

Тем временем оба собеседника подошли к столу с другой от меня стороны и остановились.

— Лаврентий рассказал мне про ваши интересные догадки. Как вы это сами объясните? — вполне вежливо обратился ко мне Вождь.

— Добрый вечер, товарищ Сталин. Добрый вечер, — и я кивнул в сторону Берии, не зная, стоит ли как-то особенно обозначать его.

— Передаю вам пламенный привет от Коммунистической партии Советского Союза и лично от Генерального Секретаря ЦК КПСС товарища Брежнева Леонида Ильича!