Маг 10 (СИ) - Белов Иннокентий

— Добрый день, добрый, если он точно добрый, — усмехается Вождь, вытащив свою знаменитую трубку изо рта, — Вот, собрались мы с товарищами вам послушать. Что ви скажете нам и командирам о том, что нужно делать в будущем?

— Отлично, — обрадовался я, — Поделюсь чем смогу и всем, что знаю!

Охранники снова нависают надо мной, а остальные советские командиры смотрят на меня с удивлением и любопытством. Ну, и с понятным недоверием тоже.

Что это за фрукт тут нарисовался? К мнению которого предлагает прислушаться сам товарищ Сталин?

Я же начинаю разговор с вопроса:

— Думаю, здесь все товарищи с допуском к таким сведениям?

И смотрю на товарища Сталина, ожидая его разрешения. Впрочем, он кивает мне головой, уже не выпуская трубку изо рта.

— Уже около двух лет среди советского руководства ведутся разговоры о том, что было бы хорошо перенести границу от Ленинграда подальше.

Народ начинает переглядываться между собой и еще смотрит вопросительно на Вождя, который никак не показал своего отношения в моим словам.

— Дело нужное и по большому счету — необходимое. Условия для решения этого вопроса появятся в августе следующего года, когда будет заключен мирный договор с Германией.

Тут уже слушатели недовольно загудели, пока на официальном уровне мы непримиримые враги с нацистами. Уже пять лет ведется активно пропаганда против нацистского режима.

— Англичане будут саботировать переговоры с Советским Союзом до самого конца. Поэтому мудрость товарища Сталина позволит нам заключить выгодный договор с Германией. Они начнут поставлять нам станки и технологии, а мы им просто продукты и полезные ископаемые. Финляндия, Прибалтика и Румыния войдут в зону нашего влияния, и вот с этим у нас появятся большие проблемы.

— Первая из них — это Финляндия. В ноябре тридцать девятого СССР предъявит финнам ультиматум и начнутся боевые действия. Будет допущено несколько ошибок — первая из них, это бомбежка Хельсинки, вместо складов и воинских частей бомбы упадут на рабочую окраину, погибнет много мирных жителей из рабочего класса. Вторая, наши войска упрутся в линию Маннергейма и понесут большие потери при штурме укреплений. Сначала требуется разбить доты и дзоты финнов артиллерией больших калибров, а потом уже штурмовать. Третья — это ввод двух дивизий в лесные районы Карелии, чтобы разрезать Финляндию по центру. Летучие отряды финнов на лыжах окружат эти дивизии и нанесут огромные потери нашим войскам. Четвертое — это то, что по мирному договору финнам вернут Петсамо и выход к морю. Необходимо забрать его себе окончательно. Необходимо гораздо лучше подготовиться к войне с финнами, потому что потери с нашей стороны окажутся гораздо больше, чем у противника. Против двадцати с небольшим убитых с финской стороны окажется более девяносто тысяч убитыми у Красной армии. Это не считая еще примерно ста пятидесяти тысяч раненых, обмороженных и пропавших без вести.

Я на секунду прерываюсь, чтобы определиться с реакцией слушателей.

Сталин задумчиво смотрит на меня, но, как-то мимо меня.

Ворошилов и Буденный медленно закипают, нарком уже здорово покраснел от возмущения.

Скоро их начнет прорывать. Как так, ничтожная с военной точки зрения Финляндия заставит умыться кровью саму победоносную Красную армию? Ведомую ВКП(большевиков)?

Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

Военспецы из Генштаба смотрят с еще большим удивлением на меня, но, больше ориентируются на настроение наркома и самого товарища Сталина.

— И самое опасное в такой Пирровой победе над Финляндией будет то, что Гитлер перестанет принимать Красную армию за серьезного соперника! Он прикажет готовиться к нападению на Советский Союз! Если разбить финнов по уму и еще сильнее, тогда ему придется или совсем отказаться от нападения, или перенести дату с июня сорок первого года!

Фу, самое главное я сказал, пусть довольно сбивчиво и скомкано. Теперь уже пусть Сталин со своими помощниками сами распорядятся полученным знанием. В принципе, вся основная информация мной высказана.

Ворошилов с Буденным уже кипят как чайники на плите, поэтому времени у меня осталось совсем немного.

— В этих условиях СССР нет смысла захватывать Бессарабию и Северную Буковину в сороковом году. Из-за этого Румыния откажется от договора о взаимопомощи с Англией и Францией, перейдет на сторону стран «оси». И будет участвовать в нападении на Советский Союз. Так же непонятна польза от оккупации Эстонии с Латвией, с Литвой там особый случай.

В этот момент взрывается нарком:

— Коба! Да что мы его слушаем? Это же чистой воды антисоветская пропаганда! Что сраная Финляндия сможет воевать против нашей Красной армии? Да за это расстрелять мало!

Сталин все так же смотрит мимо меня и молчит.

— Разреши, я сам его пристрелю! Эту белогвардейскую собаку!

Ворошилов лезет в кобуру и вытаскивает свой пистолет, потом направляет в мою сторону

Охрана вокруг меня разбегается и группируется вокруг товарища Сталина, защищая его своими телами, в руках у них тоже оружие.

Тогда Вождь прерывает молчание и спрашивает почему-то меня одного:

— Что, товарищ Автанадзе, ви теперь скажете? Разрешить Клименту пристрелить вас за такие слова? За поклеп на нашу доблестную и непобедимую?

— Не стоит, товарищ Сталин! За такое провальное руководство нарком Ворошилов будет снят со своего поста.

Теперь мы все молча смотрим, как нарком поднимает пистолет в руке и целится в меня с расстояния в десять метров.