Истории мёртвой зимы - Дмитрий Алексеевич Игнатов

несмотря на увещевания приятеля, подошёл поближе к дочери. Сейчас она казалась ему совсем обычной. Той самой его Мариночкой, ради которой он готов был пожертвовать собственной жизнью. Разве могла она сделать ему что-то плохое? Вексель присел на корточки напротив девушки и внимательно вглядываясь в бледное, но родное лицо, спросил:

— И кто же с тобой ещё говорит?

— Строгий мужчина. Кто-то вроде военного. Он знает больше всех. Есть ещё маленькая девочка. Кажется, его дочка. Есть ещё люди… Они постоянно появляются… В эфире. Многие напуганы. Не понимают, где они находятся. Кто-то потерял близких. Девочка пытается их успокоить. Говорит, что всё будет хорошо…

В дверях снова возник Роман Сергеевич, по-прежнему не расстающийся с топором. Покосившись на Марину, он протянул кружку с горячим чаем Векселю, а тот, молчаливым кивком поблагодарив друга, передал её девушке. Та буквально вцепилась всеми десятью пальцами в разогретый фарфор и принялась жадно, большими и частыми глотками, пить горячую жидкость, над которой ещё шёл пар. Быстро опустошив кружку, Марина поставила её на пол рядом с собой, и посмотрела на доктора.

— Спасибо, Роман Сергеевич… — девушка на секунду поморщилась, словно услышала что-то неприятное и теперь думала, как отреагировать, но после небольшой паузы всё же проговорила. — Мне сказали, что вы напрасно расчленили свою жену и ребёнка. Так они не смогут пробудиться…

С ужасом и ненавистью глядя на Марину, Роман Сергеевич весь побагровел и затрясся:

— А ну заткнись! Заткнись!

— Вы зря злитесь, — спокойно продолжила девушка, отводя глаза в сторону. — Это просто механика. Законы природы. Вы сами поторопились. В этом никто не виноват…

— Вексель! Прошу тебя! Пусть заткнётся, а то я за себя не ручаюсь! — кричал доктор, уже не слушая и грозно размахивая топором.

— Всё! Всё! Замолчите оба! — старый вор мгновенно возник между Мариной и уже красным от бешенства другом, обеими руками схватившись за обух топора. — Всё! Хватит!

— За кого ты заступаешься?! — прохрипел Роман Сергеевич и всё-таки опустил своё оружие. — Это уже не твоя дочь!

— А вот теперь ты заткнись, Рома. Уж мне-то лучше знать… — сухо ответил Вексель, отбрасывая топор в дальний угол комнаты.

Марина приблизилась к отцу, на секунду положила ему руку на плечо и медленно прошла мимо двух мужчин в коридор. Даже за мгновение Вексель успел ощутить холод от этого мимолётного прикосновения, словно высасывающего изнутри всё тепло. С грустным сожалением он посмотрел на своего друга, а потом тоже пошёл к выходу из квартиры.

— Ты куда? — вдруг опомнился доктор. — Видал, что там творится?!

— Не переживайте, Роман Сергеевич, с нами ничего не случится, — ответила девушка, а, помолчав, добавила. — Это всё от боли и страха. Я помню эти чувства, хотя уже и не испытываю. И не сержусь на вас… И даже могла бы рассказать, как вернуть родных. Но теперь нам надо идти, и вам придётся самому узнать это.

Вексель ещё раз осуждающе посмотрел на своего друга и вышел из квартиры вслед за своей неожиданно ожившей дочерью.

На улице по-прежнему было сумрачно и холодно. Всё вокруг на расстоянии десятка метров тонуло и расплывалось в плотной дымке. Желтоватые облака клубились над тёмными домами так низко, словно лежали на крышах. Откуда-то сверху, выше уровня этого облачного одеяла, редкими, но крупными хлопьями падал снег. Он опускался плавно и неторопливо, покрывая собой опустевшие дороги, неработающие светофоры, брошенные автомобили и бредущие куда-то фигуры людей…

Вексель озирался по сторонам, подсознательно ожидая, что сейчас кто-нибудь накинется на него сзади, но пошатывающиеся силуэты словно не замечали человека. Они беззвучно появлялись из белой пелены, как призраки, загребая ногами рыхлый снег, иногда шаркая и запинаясь, молча проходили мимо, и снова растворялись в плотной дымке. Двое рослых мужичков в оранжевых куртках пронесли мимо какую-то дверь. Другой, двигаясь вдоль вытянувшегося в тумане дома, монотонно и как-то лениво поправлял и ставил на место перевёрнутые урны.

— Не бойся, — проговорила, неожиданно пропавшая в тумане и так же неожиданно появившаяся, Марина. — Они не тронут нас. У них теперь свои дела.

— Какие? — рассеянно спросил старый вор и посмотрел на девушку.

— Свои, — расплывчато повторила она.

— Они же… Мёртвые… Откуда они знают, что делать?

— Сознание зарождается в неживой материи. Так уже было. И так будет, — ответила девушка, делая пару шагов в сторону. — Стой тут. Не уходи. А то потеряешься.

Вексель и не собирался никуда уходить. Он только продолжал смотреть на дочь, боясь потерять её из виду и непрерывно прикидывая реально ли всё происходящее, спит ли он, или, возможно, уже умер. Тем временем Марина закрыла глаза и, выставив вперёд руку с вытянутым указательным пальцем, начала медленно кружиться на месте, как будто была маленькой девочкой, играющей с друзьями во дворе в какую-то игру. Совершив три или четыре оборота, она резко остановилась и выпалила:

— Туда!

Она схватила отца за руку и уверенно потащила куда-то в туман. Вексель помнил, что именно так делала в детстве маленькая Марина, когда срочно хотела приволочь папу к ларьку с мороженным или витрине с очередной игрушкой. Поэтому сейчас, ощущая холодное прикосновение побелевшей руки, он решил просто довериться этому своему воспоминанию, и последовал за ней.

* * *

Так и не найдясь, что ответить другу, Роман Сергеевич ещё какое-то время неподвижно стоял в прихожей своей опустевшей квартиры. Сейчас рядом с ним не осталось никого, кроме антикварных ваз и картин, зеркал в позолоченных рамах и диванов с дорогой обивкой. Не было у него и ответов на множество раздирающих его мозг вопросов.

С нескрываемой ненавистью глядя на все эти интерьеры, доктор несколько раз обошёл квартиру в поисках пистолета, но так и не обнаружил его. «Похоже, старый жук Вексель спёр его же собственный подарок», — решил в итоге Роман Сергеевич. Задумавшись, он посмотрел на тяжёлую хрустальную люстру, подвешенную к потолку в гостиной. Пристреленные в бетон крюки для люстр часто вылетают. Роман Сергеевич хорошо знал это из своей медицинской практики. Поэтому он достал из-за дивана, заброшенный туда Векселем, топор. Привязал к середине обуха свой старый ремень. Затем вернулся в прихожую и, открыв навстречу друг другу двери ванной и туалета, пристроил топор сверху них, как перекладину. Оставшегося пространства как раз хватило, чтобы впихнуть миниатюрный пуфик с бордовой обивкой вышитой арабской вязью. Роман Сергеевич снял уютные домашние тапки и, оставшись в носках, встал на его край, сильно промяв под своим весом. Потом надел ремень на шею и слегка оттолкнулся ногами.

Глава 31. Фиберглассовая армия

в которой Лёня, Валя, Фагот, студент Петров и