Patria o muerte - Герман Иванович Романов

капиталу с потрохами, откладывая сворованные у него деньги по банковским счетам в Лондоне и Нью-Йорке. Эту заразу истребить надобно, выжечь каленым железом, чтобы духа не осталось. У капиталистов нет совести, ее деньги заменяют, и они кому угодно за них служить будут!

От слов Лопеса Алехандро «припух» — такой вспышки искренней ярости он от него никак не ожидал. И теперь понял, что пойдет до конца — с подобной неистовостью он сталкивался у Фиделя, хотя тот уже был стар, и у даже смертельно больного Уго. И можно представить какими были другие «революсионарио», которые погибли за идеалы «светлого будущего». А в том что мир капитала растлевает и «выхолащивает» народы, паразитируя на них, он и сам прекрасно знал — жил в таком.

— Хватит ли у тебя решимости, брат?

— У тебя позаимствую, если устану, — отшутился Лопес, и пыхнул сигарой. Затем отпил кофе, эту привычку он перенял у моряка, хотя практически все парагвайцы предпочитают матэ. И продолжил говорить дальше намного спокойнее, даже хладнокровно, без излишних эмоций — так рассуждают люди, которые очень долго думали над своим решением.

— Мелкая буржуазия очень нужна, даже крестьяне по своей сущности ими являются. Практика советских колхозов меня не привлекает, а вот совхозов очень даже. Возникло ощущение, что Ленин ее списал у нас — у инков они были, у отцов-иезуитов, и у нас сейчас «поместья родины» приносят в казну большие доходы. А это означает правильность их создания, подобные хозяйства проверены практикой длительного времени и полностью раскрыли свою состоятельность. Ты на латифундии посмотри — там тоже самое происходит, только доходы идут в карман владельца, а тот не делится деньгами с теми, кто их реально заработал. С такой порочной практикой нужно кончать, чтобы и впредь не было наглого присвоения индейских земель, и порабощения труда свободных людей. Конфисковать все неправедно нажитое, и пусть будет «поместий родины» больше, и люди жить станут лучше. Все люди, а не одни владельцы огромных угодий, что возомнили себя «вершителями судеб» многих сотен жизней простых людей.

Последние слова прозвучали уже приговором, окончательным и беспристрастным, не подлежащим отмене или «смягчению». Алехандро стал быстро просчитывать последствия такого решения, причем делал это вслух, приводя доводы по давней методике «про» и «контра».

— Хм, ну ты даешь, брат. Парагвайцы поголовно только «за», за тобой симпатии всех индейцев, негров и мулатов, а также огромного числа безземельных работников. То есть где-то три четверти населения Уругвая и Аргентины — это так, навскидку подсчитано. Мелкая буржуазия только «за» — лавочники и «мелочные» торговцы ненавидят сетевые магазины, как ремесленники заводчиков. «Мелкий бизнес» только обрадован будет, как и пролетарии с маргиналами. Это где-то еще пятая часть населения, в поддержке которой можно не сомневаться. Я говорил с пленными аргентинцами — они жаждут свести счеты со своими продажными политиками и властителями. Остается около пяти процентов тех, у кого реальная власть с землями и деньгами, и теми, кто им прислуживает — всякие там владельцы газет с репортерами, полиция, купленные с потрохами депутаты, чиновники, присосавшиеся как клопы к казне, и прочая прислуга, без которой любая «демократическая власть» просто существовать не может. И генералитет — особенно те из них, кто за войну против нас ратовал, и сейчас по их приказу индейцев-гаучо истребляют. А вот эти персонажи под рукой войска имеют. И учти — я не касался собственно столицы и всей окружной провинции — эти воевать будут, там не пять процентов, а все пятьдесят наберется — им головы задурят…

— Задавим потихоньку — Уркис с войсками подойдет, ты с флотом в Ла-Плате. И выводы сделают, когда мы начнем «давить» их политиканов. Но лучше это сделать руками Уркиса — за это его и убьют, пусть раньше, чем на самом деле убили. Но позже, чем мы новый «Тройственный альянс» создадим официально, уже против Бразильской империи, а затем общую «Конфедерацию». В которой полностью «зачистим» олигархов, латифундистов и банкиров — мне не нужны те, кто реально управляет своими странами, покупая оптом и в розницу, как ты сказал, своих политиков. Они вредоносны для нации, гангрена в ее крови, паразиты на теле.

Лопес остановился, он хрипло дышал — и с такой неистовой убежденностью произносил слова, что Алехандро осознал — «хефе» действительно многих «зачистит», крови он совершенно не боится, ни своей, ни чужой. Но раз так говорит, то хорошо понимает, что иначе с «самосятами» никак не обойтись — или они прикончат республику, либо раздавить кубло ядовитых змей раньше, чем они высунут зубы…

Правительство на начало войны — в центре Франциско Лопес, президент, крайний справа его младший брат Венансио, военный министр. Слева направо глава казначейства Марио Гонсалес, вице-президент Доминго Санчес и министр иностранных дел Хосе Бергес…

Глава 27

— Дон Доминго, вы совершили невероятный подвиг, на который я надеялся, но никак не ожидал — захватили флагмана бразильского флота да еще с таким вызывающим именем. Это деяние дорогого стоит. Так что вам по праву надлежит им и командовать — согласно традиции!

— После того как вы сказали мне, сеньор альмиранте, перед выходом в море где и когда найти этот броненосец, захватить его было просто. Но меня до сих пор мучит вопрос — не знаетесь ли вы с колдунами? Причем не теми, что по нашим городкам ходят, привычными по жизни гуарани, а с другими, сильными по-настоящему, с которыми никто и никогда не ищет встреч, и даже «Доктор» их сторонился.

Голос капитана де фрегата Ортиса заметно дрогнул, удачливый офицер не мог не знать, что такие вопросы не принято задавать. И если сейчас отделается шуткой, то его правильно поймут, и тема будет закрыта. Вот только вопросы останутся — а как иначе, если сами бразильцы не знали когда они доберутся до берегов страны, а командующий вражеским флотом уже за месяц дал удивительно точную дату и порт, куда зайдет на стоянку недавно построенный во французском Тулоне броненосец с громким говорящим названием «Бразил». И при этом специально сказал, что французские мастеровые будут доканчивать необходимые работы в плавании, и сойдут только на Мадейре, где их будет дожидаться пароход.

И как тут не поверить в дьявольщину обычному морскому офицеру, которые и без того отличаются изрядным суеверием, особенно те из них, кто прошел через шторма, когда не знаешь останешься ли ты в живых и в это время желудок