Северный ветер - Владимир Прасолов

— Пока побудешь военмедиком, так что смотри у меня, следи за моим здоровьем, очень я летать не люблю, — шутил Красков, поднимаясь по почти вертикальному трапу на борт самолета.

Устроившись среди ящиков и мешков с продуктами, укутавшись в шинели, они дремали все пять часов полета. Ранним утром, приземлившись на военном аэродроме, сели в ожидавшую их эмку и отправились в центр города, сразу в Поварской переулок, девять. Самолет должен был вечером лететь обратно, летчики обещали их ждать, но времени было все равно мало.

— Здесь, — показал Вангол водителю поворот с Невского на Владимирский проспект. — Теперь налево по Колокольной и вон, второй переулок и есть Поварской.

Вангол ничего не говорил Краскову, но в душе у него уже несколько дней росла тревога за Гюнтера. Теперь, подъезжая, он понял, что это было не просто так. Дом девять стоял на месте, фасад был цел, и Вангол уже было вздохнул с облегчением, но арка оказалась завалена битым кирпичом и ломаными досками. Узкий проход в этом завале позволил им пройти во двор, но то, что они там увидели, заставило Вангола похолодеть. Крыши и пятого этажа дома, где они сняли квартиру и где должен был дожидаться его приезда Гюнтер, практически не было. Они стояли и смотрели на обезглавленный дом, не зная, что делать. Старик, вышедший из подъезда, остановился около них.

— Вы не скажете, когда это случилось?

— Три дня как накрыло, палят фрицы из пушек в белый свет, как в копеечку, не жалеют железа, вот и попали прям сюда.

— А вы не знаете, уцелел кто-нибудь из этих квартир?

— Дак все живы, там и не было никого во время налета. Светка, та на работе с дочкой была, и все, в той квартире вообще никого не было, съехала училка в эвакуацию. Теперь ей возвращаться-то и некуда будет.

— А там смотрели?

— А чего смотреть-то, да кому смотреть, приезжали, поспрошали, вот как вы, да и уехали, слава богу, не горело, обошлось.

— Вас спрашивали о погибших?

— Меня, а кого тут спрашивать, нету больше никого, я да вон в энтой квартире старик, дак от него я за всю жизень тута слова не слышал.

— А где Светлана, говорите, работает?

— Дак в Мариинке, медсестрой. Оне и живут теперь тама.

«Надо ехать туда, узнать, она должна была навещать Гюнтера», — пронеслось в голове Вангола. Он уточнил:

— А как ее фамилия, не подскажете?

— Не знаю, не помню, вона, посмотрите в подъезде на ящике, квартира десять.

— Спасибо.

— На спасибе далеко не уедешь, угостили бы куревом, служивые.

— Держи, отец, — протянул Красков ему пачку папирос.

Медсестру Светлану Евгеньевну и ее дочку в Мариинской больнице знали все, и ее сразу нашли.

— Он находился в квартире в тот день, вы же знаете, он никуда не выходил, совсем плох был. Там он и остался, вы уж простите меня, когда туда прибежала с работы, уже никого не было. Сильно-то не горело, но туда ведь не подступишься, лестница провалилась.

— Спасибо вам. Он ничего вам не оставлял?

— Нет. Варвара, ну-ка, иди сюда, дядя Гена ничего тебе не давал для дяди?

— Нет, он только сказал, что вот закончит этот фолиант и отдаст мне на хранение. Я вырасту, научусь читать на сказочном языке и прочитаю его сказку.

— Он что-то писал?

— Да, много-много тетрадок школьных исписал. Теперь уже не смогу все прочитать, я только три тетрадки нашла, — пригорюнилась девочка.

— Покажи нам, что ты нашла, Варя.

— Сейчас принесу, они после взрыва во дворе на снегу валялись.

Девочка через несколько минут принесла три школьные тетрадки и протянула Краскову. Майор взял и передал их Ванголу, тот открыл и увидел листы в косую линейку, исписанные детскими прописями букв.

— Здесь нет его записей, Иван Иванович.

Вангол перелистал все тетрадки и вернул их девочке:

— Спасибо, Варенька, держи, тебе они еще пригодятся. Спасибо вам, до свидания.

Они пошли к машине.

— Надо разбирать завал, искать тело Гюнтера.

— Ты представляешь себе, сколько это займет времени? Где взять людей?

— Поехали, я найду его сам.

— Поехали, — безнадежно махнул рукой Красков.

Через полчаса они снова были в Поварском. Красков выяснил, в какой квартире есть телефон, и стал звонить во все инстанции, чтобы найти людей для разборки завала, но, куда бы он ни звонил, ему отвечали, что людей просто нет, а те, кто есть, заняты на других объектах. Разрушения в Поварском, девять, ими осмотрены, угрозы для жизни людей не представляют, так что помочь ничем не могут.

Вангол тем временем решил искать сам. Он поднялся по уцелевшей лестнице подъезда до четвертого этажа, затем, сняв шинель, стал пробираться выше и вскоре оказался на уровне квартиры. Снаряд, попавший в дом, снес кирпичную стену, внутренние перегородки, потолки и крыша рухнули вниз, похоронив все под собой. Но в одном месте часть потолка висела на уцелевшем куске стены. Вангол прошел в это пространство и, оглядевшись, присел на брус, торчавший из завала. Он закрыл глаза, успокоил дыхание и расслабился. Через какое-то время, очистив разум от посторонних мыслей и ощущений, он попросил прийти к нему Гюнтера. Представил в своем воображении его образ, фигуру, приближающуюся к нему, его лицо и, когда он увидел его достаточно ясно, попросил:

— Гюнтер, дай мне какой-нибудь знак, если ты погиб и твое тело в этом завале.

В это же мгновение брус, на котором сидел Вангол, вздрогнул, как будто по нему ударили чем-то тяжелым, но звука удара слышно не было. Вангол поблагодарил Гюнтера за сигнал, и образ улыбнулся ему в ответ. Вангол поблагодарил его еще раз и попросил каким-либо образом показать, где находится его тело. Гюнтер прошептал что-то губами неслышно и медленно опустил голову, затем стал поворачиваться к Ванголу спиной. На его спине Вангол увидел циферблат часов, да, именно тех часов с кукушкой, которые он видел тогда на стене в этой квартире. Там еще рядом висел портрет девушки, дочки хозяйки. Стрелки показывали три часа двадцать три минуты. Все ясно. Вангол еще раз поблагодарил Гюнтера, и образ растаял в его воображении. Вангол открыл глаза. Он стал вспоминать планировку квартиры и вскоре понял, где была стенка, на которой висели часы с кукушкой. Он пробрался туда и стал разбирать груды мусора. Вскоре под слоем штукатурки и кирпичной пыли обнаружился кусок стены, с которого на него смотрела девушка с уцелевшей фотографии. Вангол осторожно снял фотографию, сдул с нее пыль и положил в карман. В кирпичном крошеве он рассмотрел и остатки часов, стрелки на циферблате показывали три часа двадцать три минуты. Под этим куском стены и оказалось тело Гюнтера. Он лежал лицом вниз, придавленный кирпичной стеной. Вангол сел рядом и представил его смерть. Он умер не сразу. Он умирал долго. В кулаке правой руки он держал челюстной протез. Вероятно, Гюнтер понимал, что его обязательно будут искать, и, если найдут, сразу увидят в руке этот предмет. Может, это как-то поможет. Только Вангол знает, что это. Вангол положил протез в карман и стал подтаскивать закоченевшее на морозе тело к оконному проему. Снизу ему подали веревку, Красков все-таки добился, чтобы пришли несколько дворников из домоуправления. На веревке тело было спущено вниз.

— Как записать покойного? — спросил один из дворников.

— Запишите так: Петр Павлович Самойлов, 1920 года рождения, лейтенант медицинской службы.

Соответствующим образом и записали.

— Зачем ты это сделал? — спросил молчавший прежде Красков.

— Того лейтенанта, чьи документы у меня, тело, скорее всего, бандиты в реку сбросили, а этого, глядишь, похоронят, и будет у него, то есть лейтенанта, могила с подписью, вдруг родственники найдутся, а Гюнтеру это не важно, он свою миссию на земле выполнил, и родни у него нет.

Вангол вытащил из кармана и показал Краскову протез челюсти.

— Это и есть та самая штуковина, одноразовая, только, что она такое и как работает, я не знаю, и проверить нельзя — одноразовая. Вот так вот, товарищ майор. А если серьезно, будем точно знать, где покоится Гюнтер Миттель, придет время, сменим табличку…

— Ладно, считай, Вангол, что часть задачи выполнена, а с прочим в Москве разберемся. Едем, самолет ждет.

Ни Вангол, ни Красков даже представить себе не могли, сколько тысяч ленинградцев будут похоронены в огромных братских могилах…

Через шесть часов они уже приземлялись на московской земле. Летчики зло шутили, выходя из кабины: кто-то немца бомбит, а им опять спирт, капусту квашеную да тушенку в бомболюки грузят… вот повезло, прям в полете — и выпивон и закусон что надо, еще бы патефон да бабе…

В конце декабря штурмбаннфюрер Штольц предупредил Ольгу о том, что он срочно уезжает на несколько дней в Берлин и это очень важная для него поездка. В этот раз он не может взять ее с собой, но в следующий они обязательно поедут вместе.