Искушение прощением - Донна Леон

– Очень извинялся, но сказал, что не может мне позволить взять косметику. На купоне ее имя и фамилия, и он действителен только с ее подписью. – Клаудиа вынула из сумочки еще несколько купонов и протянула коллеге один из них, указав на имя в верхней части. – Здесь нет места для подписи.

– И что ты об этом думаешь? – спросил Брунетти.

– Может быть, провизор – патологически честный человек и не может позволить того, что, по его мнению, неправильно, – сказала Гриффони и на некоторое время умолкла, обдумывая другие варианты.

Гвидо нетерпеливо спросил:

– Но зачем тогда ему лгать про подпись?

– Вот именно! – охотно подхватила Гриффони. – Лгать незачем. Он мог бы просто мне отказать.

Когда они неспешно шли к имбаркадеро[70], Брунетти сказал:

– Думаю, надо еще раз поговорить с твоей тетушкой Матильде.

– Согласна, – ответила Клаудиа.

И, как персонажи в мультиках, они синхронно развернулись и пошли по калле, ведущей к дому синьоры Гаспарини.

Перед церковью Кармини Брунетти сказал:

– Раз вы с синьорой Гаспарини теперь такие подруги, тебе лучше с ней и разговаривать.

– Но ты – мужчина.

Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть на Гриффони, но с шага не сбился и промолчал.

– Ей восемьдесят с лишним, Гвидо, и какой бы симпатичной я ей ни казалась – для того чтобы поболтать, посплетничать, – решения все равно принимает мужчина.

– Ты так спокойно об этом говоришь, – заметил Брунетти.

– Особенности людей ее поколения, – сказала Клаудиа. – И еще: не думаешь же ты, что она тратит столько денег на косметику, чтобы оставаться привлекательной для женщин?

На этот вопрос можно было не отвечать – они уже стояли перед дверью. Брунетти позвонил и объяснил Беате, что они пришли, чтобы еще раз побеседовать с синьорой. Она без малейших колебаний открыла, и полицейские вошли во внутренний двор.

Молодая женщина встретила их улыбкой.

– Padrona так обрадовалась вашему приходу! Только об этом и говорит. Хорошо, что вы нашли время зайти к ней еще раз.

Беата отступила, впуская их в квартиру, а потом провела по коридору.

Перед дверью в гостиную она произнесла:

– Минутку, пожалуйста! Скажу госпоже, что вы сейчас войдете!

– Да, конечно, – отозвался Брунетти, к которому обращалась молодая женщина, игнорируя Гриффони.

Из комнаты донеслись голоса, но слов было не разобрать; затем Беата вышла и распахнула перед гостями дверь. А когда они вошли, вышла и притворила ее за собой.

Синьора Гаспарини сидела на прежнем месте, и со стороны могло показаться, что она даже не шелохнулась. Драконы тоже никуда не делись, как и полоски на юбке, тянувшиеся от талии вниз, к причудливым домашним туфлям. И тремор… Подергивание головы, даже очень слабое, бросалось в глаза из-за красного облака волос, которое вдруг резко колыхалось вбок и обратно.

– Как приятно снова вас видеть, – проговорила синьора Гаспарини, глядя исключительно на Брунетти и улыбаясь ему с искренним удовольствием, и даже приветственно протягивая к нему руки.

– А нам – снова видеть вас, синьора, – отвечал он, отодвигаясь, чтобы старуха увидела и Гриффони. – В такой прекрасный дом всегда приятно возвращаться. Тем более когда тебе так рады.

Синьора Гаспарини посмотрела на Клаудиа и кивнула – холодно, как незнакомке.

– Вы правы, – сказала пожилая женщина, оглядывая свою гостиную, будто впервые ее видела. – Здесь очень красиво. Когда-то это был рабочий кабинет моего деда, но теперь я принимаю тут гостей. – Она улыбнулась и обвела комнату рукой. – Это помещение дает представление о нашей семье.

Изменилась ли периодичность этих судорожных подергиваний с прошлого раза, определить было невозможно, и Брунетти одернул себя – есть вопросы поважнее.

– Ваша правда, синьора! – подхватила Гриффони, глядя по сторонам так, словно не могла наглядеться. – Интерьер, мебель – все прекрасно.

Синьора Гаспарини, которая, судя по всему, так ее и не узнала, улыбнулась – приятно, когда твой дом так нахваливают. Она пригласила гостей присесть, что и было исполнено.

– Не могли бы вы напомнить мне цель вашего визита? – Хозяйка старалась держаться уверенно, но все же не сумела скрыть замешательства – зачем они вернулись?

У Брунетти это вызвало острую жалость. Гриффони права: синьора Гаспарини сильная и не ждет от жизни поблажек.

– Мы пришли по просьбе вашего племянника, – начал комиссар и тут же, во избежание долгих объяснений, добавил: – Синьора Туллио. Он просил помочь вам разобраться с купонами. Но боюсь, я до сих пор мало что понимаю, поэтому прошу вас помочь мне. Думаю, тогда мы сможем вернуть вам наличные деньги.

«Наличные» – слово-талисман, которое должно ее заинтересовать.

– Помочь вам? – с недоумением переспросила хозяйка дома.

– Да, синьора. Не могли бы вы пояснить, как эти купоны попали к вам в руки? Не уверен, что мне удастся убедить доктора Донато вернуть вам деньги, пока я не разберусь, что к чему.

Синьора Гаспарини судорожно сцепила руки на коленях.

– Все дело в рецептах, – проговорила она.

– В каких рецептах, синьора?

– Тех, что выдают мне каждый месяц. Потом я иду в аптеку, отдаю рецепт и получаю лекарства.

– Понимаю. И вы, конечно же, лишь частично оплачиваете стоимость этих лекарств?

– Разумеется! Это наименьшее, что положено мне за те налоги, которые я платила всю жизнь.

«Действительно, почему богатые не могут получить хоть что-то от системы здравоохранения, которую они тоже оплачивают?» – подумал Брунетти.

Клаудиа рядом с ним еле слышно шепнула: Brava![71] И похоже, пожилая дама тоже ее услышала.

Она посмотрела на Гриффони.

– Попомните мои слова, милочка: когда доживете до моих лет, вам ничего не достанется! Эти свиньи все разворуют.

– Не могли бы вы назвать эти лекарства, синьора? – вмешался в разговор Брунетти, чтобы увести его из столь опасных вод.

– Даже не спрашивайте! Доктор что-то выписывает, я принимаю…

Можно было понять нежелание синьоры Гаспарини перечислять свои болезни, хотя симптомы были очевидны: тремор, судорожные подергивания, провалы в памяти…

– Понимаю, синьора. А купоны?

– Иногда, когда у меня слишком много дел и голова занята другим, я забываю взять с собой рецепт.

Она говорила так, словно дни ее были наполнены деловыми встречами и совещаниями, хотя на деле проводила их в этой гостиной, без книг, телевизора и общения.

– И что происходит в таких случаях, смею вас спросить?

– Дотторе Донато знает, как важны эти лекарства для моего здоровья, но без рецепта он не может подать документы в органы здравоохранения.

– Это правда, – пробормотала Гриффони словно бы ненамеренно.

– И что же он делает, синьора, чтобы вам помочь? – поинтересовался Гвидо.

– Просит заплатить за них полную цену вместо тех двух евро, что они должны мне стоить, и дает мне купон.

Женщина посмотрела на полицейских, и оба ей улыбнулись. Приободрившись, она поманила их скрюченным пальцем, после чего указала на дверь – мол, чтобы не подслушала Беата. И, понизив голос, продолжила:

– Дотторе Донато говорит, что в таком случае он может добавить к стоимости купонов двадцать процентов!

Брунетти и Гриффони улыбнулись, а последняя даже заметила одобрительно, как будто провизор заслуживал звания образцового гражданина:

– Это очень любезно с его стороны, синьора!

– А ведь он мог бы этого и не делать. Но дотторе Донато – добрый человек. – Синьора Гаспарини произнесла это с улыбкой, продемонстрировав совершенство своих зубов. И вдруг выпрямилась в кресле и улыбка исчезла с ее лица. – Ведь от этого никому не будет вреда?

– Никакого вреда, что вы! – заверила ее Гриффони.

Похоже, доверие было окончательно завоевано, и старушка продолжила:

– Дотторе Донато говорит, что предлагает это только проверенным клиентам, тем, кому доверяет. – Она внезапно умолкла, словно услышав эхо собственных слов. – Он просил никому об этом не говорить, поэтому, пожалуйста, храните это в тайне! – Она всмотрелась в их лица, словно сейчас заметив, что они тут и внимательно ее слушают. – Но я знаю, на вас можно положиться.

– Разумеется, синьора, – сказала Гриффони с ноткой почтительности, но