Ложные Боги - Луций Корнелий

крови на деревьях. Зверь ломился здесь. Он не такой огромный как монстр в руинах хазгат. Размером чуть больше обычного человека. Но даже такая тварь может быть смертельно опасна.

Мы прошли ещё метров сорок и услышали впереди тяжелый рык переходящий в дребезжащий стон. Звук, который обычный человек воспроизвести не может.

— Тихо, — призвал плакальщик. — Дальше идти нель…

Его никто не послушал. Искра достала меч из ножен и устремилась вперед. Я бросил сумки, стараясь поспеть за ней. Рядом лязгал латной броней Рок.

Мы вылетели на небольшую открытку полянку, где кусты и высокая желтая трава были примяты, а местами заляпаны кровью. В центре скорчившись сидело существо, когда-то бывшее человеком. Мясной зверь. Второй на моей памяти. Однако он был явно моложе первого. Тот долго мариновался в подземельях хазгат, а потом вырвался на свободу. Этот только недавно начал претерпевать трансформации. Он был похож на больного корпусом из Морровинда. Опухшая до неузнаваемости голова, перекошенные плечи, левая рука, разросшаяся до гротескной громадины.

Уродец поднял на нас глаза, налитые кровью, и резко распрямился, бросаясь вперед. Он замахнулся гипертрофированной левой рукой, из которой шипами торчали кости. Ближайшей к нему оказалась Искра. Она поступила чрезвычайно рискованно. Не отскочила назад, но лишь отшагнула в сторону. Пропустила конечность чудовища мимо себя, нанося размашистый удар в шею существа. Больше крови оказалось на траве.

Обычно во время фехтования не стоит слишком замахиваться. Такие удары противник легко прочитает. Однако мясной зверь не отличался интеллектом. Зато был живуч и располагал толстыми, разросшимися костями. Даже Искра не смогла с первого удара разрубить шею существа.

Я уколол мясного в опухшее лицо, покрытое красными буграми опухолей. Целился по глазам. Попал или нет — хрен разберешь. Урод дернулся, распарывая себе морду об мой наконечник. Однако несмотря на обилие крови такие раны для него не опасны. Тварь рванула на нас, издав глухой стон. Я понял что мне его копьем не удержать. Даже если навалюсь всем весом. Зверь слишком быстро регенил.

Вторым ударом Искра подрубила монстру правую ногу. Зверь рухнул на одно колено. Его тяжелая туша будто бы целиком состояла из мышц и опухолей.

Я рванул копье назад, с ужасом понимая, что оно застряло. И не просто увязло в костях. Нет. Оно начало врастать в голову зверя. Регенерация быстро смыкала края раны. Кожа и опухоли охватили мое оружие. Я рванул что есть силы, пятясь в сторону. Рок уже поспел и пытался отсечь зверю правую руку. Уроду это явно не понравилось. Он издал чудовищную какофонию всхлипов и рева, крутанув свой корпус практически на 360 градусов. Зверь махнул гигантской рукой, чуть не выбив у меня копье и отбросив в сторону Рока, звонким попаданием в щит.

Конечно, мы бы победили гада. Порубили на куски рано или поздно, а затем я устроил бы ему прожарку. Однако все закончилось быстрее и проще.

В тело существа ударила бело-синяя вспышка. Монстр дернулся, затрясся, прогибаясь под градом наших ударов.

— Хватит! — раздался у нас за спиной знакомый женский голос.

Обернувшись, я увидел высокую по местным меркам девушку-альбиноса с татуировкой плакальщиков на шее. Осень. Одна из тех, кого мы ищем.

— А вы, уважаемая, в защитницы чудищ записались? — усмехнулся Рок.

— Я защищаю то человеческое, что в нём осталось, — спокойно ответила женщина. — Я здесь, чтобы закончить его страдания, а не приумножать их. Прошу вас, отойдите.

Я первый подал пример. Если уж плакальщица хочет сама его добить, то милости просим. А вот Рок не спешел.

— И сколько это займёт? — спросил он. — У нас тут сроки горят, золото уплачено, а вы по лесам за уродами бегаете. Нехорошо.

— Я быстро управлюсь, — пообещала Осень, не обращая внимания на провокацию. — Мы ждали вас и далеко от места встречи не уходили.

— Ладно. Сегодня я добрый. Твоя взяла, — кивнул Рок. — Искра, не надо.

— Не надо! — присоединился я.

Зубастая, уже поднявшая меч для нового удара посмотрела на нас разочарованно-осуждающе, но все же отступила.

Осень медленно подошла к успокоившемуся монстру, раны которого уже затянулись.

Теперь я мог уже спокойно рассмотреть плакальщицу. Она не носила брони. Была одета в свободную кожаную куртку с несколькими карманами-подсумками, держащимися на ремнях. В качестве оружия носила одноручный меч и небольшой арбалет явно очень хорошего качества.

Осень воздела над зверем левую руку. Сквозь ее ладонь потекло белое сияние. Приглядевшись, я на мгновение заметил внутри ее руки контур артефакта или, может быть, долго действующего заклинания. Вот значит как плакальщики колдуют. Не точки-заряды, а какое-то устройство в руке.

Зверь, кажется, совсем успокоился. Он лег на спину, но из-за скрученного хребта не мог сделать это ровно. Глаза монстра были чуть прикрыты. Веки дрожали. Из кривой пасти с мясистыми воспаленными губами, обметанными коркой, стекала струйка слюны, перемешанная с кровью.

— Твоя душа томится в путах зла, — тихо произнесла Осень, подходя к монстру ближе. — Твоя душа скована цепями древних грехов. Я освобожу ее. Я укажу тебе путь к покою.

И Осень запела. Точнее начала тянуть одну звенящую ноту, а бледное сияние, текущее из ее ладони, вторило ей. Я ощутил как сами собой расслабляются мускулы рук, плеч и спины.

Монстр на земле тяжело задышал. Его тело начало подергиваться, а сам он метался будто в лихорадке. Однако резких движений зверь не делал. Сейчас он казался скорее жалким, чем угрожающим.

Осень сменила ноту на более низкую и мне вдруг стало очень-очень спокойной. Все внимание сконцентрировалось на моменте здесь и сейчас. Ветер, падающие желтые листья, поющая плакальщица и… плачущий в пыли монстр. Из его изуродованных глаз текли прозрачные слезы. Даже странно, как столь уродливая, больная и грязная оболочка может исторгнуть из себя нечто чистое.

Меня пробрало ощущение, будто только сейчас зверь вдруг осознал во что превратился.

Осень тоже плакала. Тихо, беззвучно, не меняясь в лице. Одна слеза стекала по ее щеке. Она плакала только левой стороной.

Я сам ощутил желание зарыдать. Мне почему-то казалось, что монстр у наших ног очень страдает. Я четко и ярко представил как страшно зудели его опухоли, как болели и даже ломались разросшиеся кости, как тщетно цеплялся за былую личность