Происхождение христианства из гностицизма - Артур Древс

за­одно домировой создательницей всех вещей, в особенности людей. Люди, по существу своему, суть осуществленные мысли истины. Они получают от нее силу к жизни и в то же время, чрез союз с нею в любви и познании, возможность быть искупленными:

«Проспите опять и опять и оставайтесь в любви господа

и как возлюбленные — в возлюбленном

и как сохраненные — в нем, который жив,

и как спасенные — в том, кто спасен.

И вы обрететесь нетленными во все века, во имя отца вашего».

Такого рода мысли мы находим и в «Премудрости Со­ломона, где говорится, что мудрость сожительствует с богом и возлюблена им, вследствие чего и человек по любви к мудрости достигает соединения с богом и тем самым (бес­смертия (Премудр. 7, 28; 8, 3; 13, 17). Познание бога во Христе есть познание божие во Христе, есть познание Христа; более того: оно есть сам Христос, поскольку сам он есть не что иное, как познание бога, жизнь бога в познании, веч­ность божественной идейной жизни, которую бог открыл людям во христе, и в которой человек принимает участие чрез познание Христа, достигая этим сам бессмертия.

«Моя радость — господь, и мое движение — к нему»,

ликуя, восклицает поэт в оде и продолжает:

Он сделался таким, как я, потому что мне надле­жало воспринять его,

И я не затрепетал, когда увидел его, потому что он — милость для меня.

Он стал в таком роде, как я, потому что мне надлежало постигнуть его,

и в таком образе, как я, потому что мне надлежало не отвращаться от него».

Итак, непостижимый всевышний бог сам сделался чело­веком и сошел на землю в образе своего сына, чтобы быть познанным людьми:

«Ибо им это сделано, и он был доволен сыном

и ради его спасения он все объемлет».

Следует заметить, что. здесь выражение «сын» отно­сится равным образом к божественному «сыну» и спасителю, как и к человеку, который следует по «следам его света» и от имени которого говорит в оде поэт. Когда, таким обра­зом, вышний явит самого себя в своем сыне и откроет людям познание своего существа и своей любви к людям, тогда:

«Ненависть будет удалена с земли и скроется вместе с завистью.

Ибо уничтожено неведение, потому что при­шло познание господа...

и не будет ни одной души без познания или немой».

Таким-то образом в «Одах Соломона» всевышний уравнивается с познанием, а последнее, в свою очередь, с словом или сыном (Христом). В оде 9 мы читаем:

«Слово господа и его воля есть святая мысль,

которую он измыслил себе ради своего помазанника.

Ибо на воле господа покоится ваша жизнь,

и его мысль есть вечная жизнь,

и непреходяще ваше совершенствование».

Жизнь есть свет, свет есть слово, слово есть познание, а последнее, в свою очередь, есть боголюбовь, которая, означая и любовь к богу и любовь бога, создает единство и единение творений между собою и с божеством[29]. Об этом и говорится в оде 12.

Поэтому ода 9 увещевает людей не замыкаться от боже­ственного познания.

Подобно тому как ода 38 описывает небесное путе­шествие души под руководством истины и преодоление ею опасностей, угрожавших ей на пути, так ода 35 воспевает «восхождение души к восторгу» (Gunkel).

По 11 оде искупленный чрез познание не только обрел вечное опасение в раю, но и был вместе с тем преобразован и как бы вновь сотворен богом («господь сделал меня новым в его одеянии»).

В том же смысле искупленный ликует в оде 17-ой:

«Я получил лицо и вид новой личности

и облекся ими и был спасен.

Мысль истины была моим вожатым;

я шел за нею и не попал в заблуждение.

Все видевшие меня поражались?

как чужой представлялся я им».

Итак, по смыслу этих строк, искупленный, в силу своего оправдания, или признания правым со стороны бога, на основании своего познания, получает новый вид; он как бы «возрождается» и представляется прочим людям как чужой. Это, по-видимому, очень обычная для гностицизма мысль. Ведь и в Послании к ефесянам (4, 17 и сл.), которое, по общему признанию, носит безусловно гностический отпе­чаток, мы читаем такие слова:

«Итак, я говорю это вам и заклинаю вас господом, чтобы вы не поступали так, как по­ступают язычники в суетности мысли своей, по­мраченные смыслом, отчужденные от жизни божией из-за своего невежества, каковое, вследствие огрубения сердца, присуще им, расслабленным и предав­шимся роскоши, чтобы творить всякую нечистоту в алчности своей.

Вас ведь не так учит Христос; вы ведь слишком о нем и в нем наставлены, как есть истина у Иисуса: чтобы вы сняли с себя ветхого человека по прежнему образу жизни, растрачивающего свои силы в обольститель­ных похотях, и обновились духом ума вашего «облеклись в нового человека, созданного по богу в правде и святости истины. Посему отвергните ложь и говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы — связанные между собою звенья».

Но человек не только вообще возобновляется и пре­образуется чрез познание истины; так как его знание едино с божественным знанием, с искупляющим словом, то он как бы преобразуется в самого бога или, вернее, в его сына, в божественного искупителя, и дела последнего непосред­ственно представляются как собственные, дела человека, Ведь существенной чертой античного мистериального культа именно и является то, что внутренние переживания собствен­ного «я» истолковываются вместе с тем как переживания спа­сителя и наоборот, и что это «я» и бог неразличимо пере­ходят друг в друга. Участник мистерии как бы «врастает в совершенство божье» (так, между прочим, переводит Gressman вышеприведенные стихи). Он чувствует себя богом, он в духе даже совершает с ним дела искупителя (ср. оду 17, ст. 8 и сл., а также оду 10): по отношению к тому и другому приведенные слова следует понимать одинаково как слова искупителя и как слова искупленного.

Исполненный духом говорит одновременно от имени и в смысле христа и именует себя «сыном божиим». Воз­рожденный духом, возвышенный к