Перед рассветом - Василий Анатольевич Криптонов

Мишель безмятежно дрых. Я потряс его за плечо.

— Чего? — выслушав меня, заспанный Мишель захлопал глазами. — Что-что я должен сотворить?

— Сдобное тесто. Объём — литров двести. Образец предоставлю. Справишься?

Мишель задумался.

— Не уверен. Кулинарная магия очень непростая. Стоит хоть чуть-чуть ошибиться, и рецептура будет безнадежно испорчена. Кроме того, фирменные рецепты серьёзных поваров, как правило, защищены патентами…

Я вздохнул:

— Мишель! Мне в хрен не уперлись фирменные рецепты. Всякие там секретные ингредиенты, и прочее. Всё, что нужно — большая кастрюля теста. Сделаешь?

— Ну… Попробую, — Мишель попытался натянуть на себя одеяло, чтобы снова улечься.

Я его остановил. Сунул в руки рубашку и штаны.

— Это надо сделать прямо сейчас. Одевайся.

* * *

Обычно в столовую я приходил одним из первых. Сегодня задержался — сначала заглянул на чердак, чтобы убедиться, что со Светой всё в порядке. В результате в столовой оказался, когда большая часть курсантов уже сидела на своих местах. Я тоже сел на свое место, между Анатолем и Мишелем.

— Ты как-то понуро выглядишь, друг мой, — заметил, обращаясь к Мишелю, Анатоль. — Бледен, круги под глазами…

Говоря это, Анатоль разломил пополам сдобную булочку и принялся намазывать на неё масло. Мишель следил за его движениями завороженно, как кролик за удавом.

— Неужели Аполлинария Андреевна оказалась настолько требовательной в любви?

— Что? — При имени Аполлинарии Андреевны Мишель встрепенулся. — О чём ты?

Анатоль фыркнул и покачал головой. Откусил от булочки. Мишель снова замер, глядя на него.

И в ту же секунду со стола, где сидели чёрные маги, послышалось:

— Булочки сегодня какие-то странные, господа. Не находите?

Кто это произнёс, я не заметил. А подхватил Юсупов:

— Да, я тоже обратил внимание. Действительно, очень странные.

— Видимо, изменили рецептуру…

— Возмутительно! — объявила Волкова — чёрный маг, одна из верных приспешниц Юсупова. — Нас обязаны были предупредить об этом! — она демонстративно оттолкнула от себя булочку.

В дверях кухни показалась дородная женщина, в поварском халате и колпаке. Замерла на пороге — ни жива ни мертва. Кухарка, видимо.

— Серьёзно? — спросил у Волковой я. — А если в туалетах решат поменять цвет бумаги, об этом вас тоже нужно предупредить?

Я откусил от булочки. Ну… Странная, да. На те, что были вчера, не похожа. Но ведь не настолько, чтобы отказываться есть?

— Фи, господин Барятинский, — ледяным тоном объявила Волкова. — Поднимать за столом такие темы…

— Манеры — не самая сильная сторона господина Барятинского, увы, — ласково улыбнулся Юсупов. — Однако Тайной канцелярии виднее, кого включать в свои ряды. Господин Барятинский, по всей видимости, обладает какими-то другими талантами.

— О, Боже, — Волкова покачала головой. — Аристократу — работать на Тайную канцелярию! Как это пошло.

— Что-о⁈ — начал было, приподнимаясь, Анатоль.

Я движением руки приказал ему сесть на место. Повернулся к Волковой.

— Что поделать. Защита государственных интересов — не самое простое занятие, в белых перчатках работать не получится. — Я посмотрел на Жоржа. — Тьма — это очень-очень грязная штука… Зато устраивать скандал из-за того, что булочки изменили вкус — исключительно благородный поступок, госпожа Волкова. Несомненно, достойный аристократа. Я слышал, что в этом году будут перекладывать печные трубы. Не забудьте сообщить Калиновскому, что желаете участвовать в оценке качества кирпичей.

За нашим столом захихикали.

Волкова покраснела. Открыла рот — собираясь ответить, когда вдруг подала голос Авдеева.

— А по-моему, у этих булочек просто изумительный вкус, — объявила она. — Свежий, интересный, ни на что не похожий! Это вы их испекли, сударыня? — Авдеева повернулась к поварихе — которая так и стояла, застыв в дверях.

— Я… — голос женщины дрогнул. — Пощадите, ваша милость! — в глазах у неё заблестели слёзы. Всё, что сказала Авдеева до этого, она, должно быть, пропустила мимо ушей. Услышала только: «Это вы их испекли?» и решила, что следующим шагом её отсюда выгонят взашей. — Бес попутал, не иначе! Сама не знаю, что на меня нашло. Должно, Тьма эта окаянная, что вчера пролезла! Перепугамшись я шибко. Да и все мы тут перепугались! Видать, сама не заметила, как в тесто тёртого сыру добавила. И соли…

— И прованские травы, насколько я понимаю. — Авдеева откусила от булочки небольшой кусочек и принялась жевать с таким видом, словно пробовала в ресторане изысканное вино.

— Не плачьте, — я встал и подошёл к поварихе, тронул её за руку. — Вы ни в чём не виноваты.

— Вина — на мне, ваше благородие, — из-за спины поварихи выступил мужчина.

В таких же, как у женщины, халате и колпаке. Лет за пятьдесят, седой — но бравый и подтянутый, с лихо закрученными усами.

— Разрешите представиться — Мельников Архип Петрович. Командир, так сказать, кухонного подразделения. За действия личного состава отвечаю лично.

— В кавалерии служили? — оценив усы и выправку, спросил я.

— Как вы… — озадачился Мельников.

— А чин? Майор?

— Так точно, ваше благородие! — Мельников уважительно вытянулся.

— Вольно, — улыбнулся я. — Нареканий к личному составу нет. Можете быть свободны.

Повариха шумно выдохнула. Перекрестилась и отерла с глаз слёзы. Повернулась к начальнику.

— Это, стало быть, Архип Петрович, можно идтить?

— Постойте, голубушка. — К нам подошла Авдеева. — Я буду вам весьма признательна, если сегодня, после того как у нас закончатся занятия, вы снова замесите это тесто. Совсем небольшую порцию — но я должна при этом присутствовать. Такой рецепт ни в коем случае не должен пропасть! Папенька будет в восторге.

Я вспомнил, что род Авдеевой владеет хлебопроизводством. Поставщик двора Его императорского величества. Ходили слухи, что если папаша Авдеевой вдруг чего-то не знает о выпечке, значит, этого не знает никто. Дочь, очевидно, уверенно шла по стопам отца.

— Сделаем, ваша милость, — пообещала зардевшаяся повариха.

А я протянул руку Мельникову.

— Рад познакомиться, Архип Петрович. Мне представляться не надо, полагаю?

— Помилуйте, господин Барятинский. Кто же вас не знает, — Мельников расплылся в улыбке и пожал мою ладонь.

Волкова демонстративно закатила глаза — я опять исполнял нечто, по её мнению, не подобающее аристократу. Но комментировать это уже никак не стала.

* * *

— Боже, Костя! Если бы ты только знал, как я напугался! — после завтрака Мишель подошёл