Святые отцы Церкви и церковные писатели в трудах православных ученых. Святитель Григорий Богослов. СБОРНИК СТАТЕЙ - Емец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь в мире и служение благу ближних есть трудный и продолжительный подвиг, для совершения которого требуется великая духовно-нравственная подготовка, если только общественный деятель хочет быть воистину полезным обществу плодами своего труда и таланта. В этом кроется немаловажная причина, почему и сам св. Григорий, сознавая свои духовные немощи, вообще уклонялся от призвания к общественной деятельности. Поставленный против воли во пресвитера и назначенный в помощь своему отцу-епископу для управления назианзской паствой, св. Григорий тотчас по рукоположении удалился в Понтийскую пустыню к св. Василию.[600] Возвратившись оттуда к празднику Пасхи, он произносит глубоко поучительное Слово,[601] в котором излагает причины и своего удаления в Понт по рукоположении и возвращения оттуда. Он весьма убежденно и убедительно раскрывает здесь высоту и важность общественного служения вообще, а пастырского в особенности, равно и великую ответственность, лежащую на пастыре Церкви в случае нерадивого или неумелого исполнения возлагаемых на него обязанностей. Многие суждения святого отца, излагаемые в означенном Слове, имеют характер общих, принципиальных суждений об общественном служении вообще, и то, что он говорит собственно о высоте и ответственности пастырского служения, может быть легко приложимо в общих чертах и ко всякому начальствованию, и ко всякого рода общественной деятельности. Потому-то указанное Слово св. Григория так поучительно и для нашей цели настолько важно, что мы передадим его содержание более или менее подробно.
III
Из самого начала Слова видно, что уже во времена св. Григория Богослова были поборники идеи служения общественному благу, которые зорко следили за всеми поступками св. Григория, соблазнялись его бегством в пустыню и оставались в долгом и глубоком недоумении, почему это он, Григорий, уклоняется от служения христианскому обществу в звании иерея и пастыря. Для вразумления этих-то соблазнившихся св. Григорий и передает причины своего удаления в пустыню по рукоположении.
В теле человеческом есть члены главные, высшие, и второстепенные – низшие. Подобно сему и в Церкви, как и во всяком общественном организме, должны быть, говорит св. Григорий, начальники и подначальные, управители и управляемые, избыточествующее и недостаточное, руководители и руководимые, кратко – пастыри и пасомые. Такого нет, рассуждает святой отец, чтобы безначалие и беспорядок были для людей полезнее порядка и начальства (особенно в церковном обществе, где и чистых по вере и жизни членов нужно соблюсти и возвысить, и колеблющихся – укрепить и поддержать, и совратившихся возвратить на истинный путь). Если же хорошо и законно быть начальником и подначальным, то следует отсюда, что было бы одинаково незаконно и противно порядку как всем искать начальства, так и никому не принимать оного. И св. Григорий соглашается, что если бы все избегали священного звания пастыреначальника, то прекрасной полноте Церкви недоставало бы самого существенного и она не была бы уже вполне прекрасной. Кто тогда совершал бы и святое богослужение?.. С другой стороны, в порядке вещей и то, что некоторые подначальные – в случае, если окажутся способными и достойными, – поставляются в начальники, все равно как и мужественный воин производится в начальники отряда, а хорошему начальнику отряда поручается все войско и распоряжение всеми военными делами.
Исповедуя такие убеждения, сам св. Григорий, однако, убежал в пустыню по рукоположении во пресвитера. Но это случилось главным образом вследствие неожиданности самого поставления его во пресвитера, так что он не мог в потребную минуту собраться с мыслями и поступить вполне обдуманно: он растерялся, подобно человеку, пораженному внезапным громом. И так как св. Григорий с детства воспитал в себе наклонность к безмолвию и уединению и даже успел уже отчасти вкусить совершенных плодов безмятежной жизни вдали от мира (когда жил в понтийском уединении вместе с другом своим – св. Василием Великим), то ему очень тяжело было сознавать, что его как бы насильно отрывают от созерцательной жизни, которую он так возлюбил и в преддверии которой уже находился. И вот почему новопоставленный пресвитер, растерянный и огорченный, ничего другого не нашелся сделать, как убежать в пустыню.[602]
К этому присоединялась внутренняя скорбь и стыд св. Григория за некоторых недостойных искателей священного сана, которые добивались его без достаточной духовной подготовки, без сознания важности и ответственности пастырского служения, почитая священный сан лишь средством пропитания и самовольным начальствованием, не дающим никому отчета в действиях.
Сам же св. Григорий глубоко сознавал высокую важность, трудность и ответственность пастырского служения. В этом и заключается, как утверждает святой отец, главнейшая причина удаления его в пустыню по рукоположении его во иерейский сан. «…Человеку, который с трудом умеет быть под начальством, еще, кажется, гораздо труднее уметь начальствовать над людьми, особенно иметь такое начальство, каково наше [то есть пастырство], которое основывается на Божием законе и возводит к Богу, в котором чем больше высоты и достоинства, тем больше опасности даже для имеющего ум».[603] Каждый начальник – а пастырь тем более – не должен иметь (с отрицательной стороны) никакого нравственного пятна или порока. На начальника смотрят как на образец для подражания, как на руководителя подчиненных. Потому порок его скоро перестает быть его личным недостатком, а распространяется и среди его подначальных, и чем больше число сих последних, тем худшее зло происходит. «И не так удобно ткань принимает в себя невыводимую краску и близкие вещи занимают одна от другой зловоние или благовоние, не так быстро разливается в воздухе и из воздуха сообщается животным какое-нибудь вредное испарение, производящее заразу и называемое заразой, как подчиненные в скорейшем обыкновенно времени принимают в себя пороки начальника, и даже пороки гораздо легче, нежели противное пороку – добродетель. В сем порок и берет особенно верх над добродетелью. И я всего более скорблю при мысли, – рассуждает св. Григорий, – что порок есть дело, удобно возбуждающее к соревнованию и без труда исполняемое, что всего легче сделаться порочным, хотя бы никто нас в том не руководствовал; напротив того, стяжание добродетели есть дело редкое и трудное, хотя бы и многое к ней влекло и побуждало… Добродетель неудобоприемлема для человеческой природы, как и огонь для влажного вещества; но большая часть людей готовы и способны принимать в себя худое подобно
