Замок Ист-Линн - Генри Вуд

— Просто покататься.

— Покататься?! — повторила мисс Корни, словно не веря своим ушам.

— Покатать Изабель. Я не могу доверить это Джону, во всяком случае, в ближайшее время.

— Так-то ты занимаешься делами, — едко заметила мисс Корни, когда к ней вернулся дар речи. — Бросаешь контору в середине дня!

— В данный момент здоровье Изабель для меня важнее, чем бизнес, — добродушно ответил он. — Тебя послушать, Корнелия, так в конторе нет ни Дилла, чтобы заменить меня, ни многочисленных клерков.

— Джон правит лошадьми лучше тебя.

— Не хуже. Но дело не в этом.

Спустилась сияющая Изабель; вся ее апатия мгновенно улетучилась. М-р Карлайл посадил ее в коляску и уехал, причем мисс Корни посмотрела им вслед таким взглядом, от которого бы скис удой целой молочной фермы.

Таких мелких эпизодов было множество. Поэтому нетрудно догадаться, что жизнь Изабель нельзя было назвать счастливой. Но мисс Корни никогда не обрушивалась на нее с упреками при м-ре Карлайле; ему самому крепко доставалось, когда он оставался наедине с сестрой, но он настолько привык к этому за свою жизнь, что не придавал ни малейшего значения ее воркотне. Ему и в голову не приходило, что та же участь может постигнуть Изабель.

Однажды утром, в начале апреля, серый рассвет застал Джойс сидящей у камина в просторной комнате леди Изабель Карлайл; она до боли стиснула пальцы и по щекам ее катились слезы. Джойс была напугана: она знала на собственном опыте, как несладко болеть, но такой болезни она еще не видела и надеялась, что ей не придется еще раз увидеть нечто подобное. В соседней комнате лежала леди Изабель, которая находилась на волосок от смерти. Дверь из коридора тихо приотворилась, и вошла мисс Карлайл. Возможно, ей никогда за всю ее жизнь не приходилось ходить так тихо. На ней была утепленная накидка, закрывавшая голову. Она робко села в кресло, и Джойс заметила, что лицо ее было таким же серым, как это хмурое утро.

— Джойс, — прошептала она. — Это опасно?

— Ах, мэм, надеюсь, что нет. Но видеть эти страдания — уже мучительно; каково же тогда переносить их?

— Это наше общее проклятие, Джойс, и нам с тобой остается только радоваться, что мы предпочли избежать его. Джойс, — добавила она после паузы, — я так надеюсь, что это не опасно: я не хочу, чтобы она умерла.

Мисс Карлайл говорила тихо и как бы испуганно. Боялась ли она, что, если ее бедная юная невестка умрет, этот груз останется на ее совести и на всю жизнь? Тяжелый груз, от которого не освободиться, горестный шепот совести, напоминающий, что она, если бы захотела, могла сделать недолгое замужество Изабель более счастливым, однако, наоборот, сознательно ожесточилась против бедняжки всем сердцем. Очень даже может быть, ибо она в этом сумеречном свете выглядела встревоженной и напуганной.

— Если это опасно, Джойс…

— Почему Вы думаете, что есть опасность, мэм? — перебила ее Джойс. — Другие люди разве не болеют так же?

— Остается только надеяться, что нет, — ответила мисс Карлайл. — И потом, почему отправили курьера в Линборо за доктором Мартином?

Джойс вскочила, охваченная ужасом.

— Курьера за доктором Мартином? Ах, мэм, кто послал его? Когда он уехал?

— Я знаю только, что он поехал. Мистер Уэйнрайт переговорил с твоим хозяином, после чего тот вышел из своей комнаты и велел Джону галопом мчаться на телеграф в Вест-Линн. Где же были твои уши, если ты не слышала стук копыт? Я-то слышала это и не на шутку перепугалась. Я пошла в комнату мистера Карлайла спросить, что случилось, а он сказал, что и сам не знает, но надеется, что ничего страшного. А затем он снова закрыл дверь, прямо у меня перед носом, вместо того, чтобы поговорить со мной, как полагается доброму христианину.

Джойс не ответила, поскольку была сама не своя от страха, и наступила тишина, нарушаемая лишь звуками, доносившимися из соседней комнаты. Мисс Карлайл встала; человеку мнительному в этот момент показалось бы, будто она дрожит.

— Я больше не могу, Джойс; я выйду. Если нужно будет кофе или еще что-нибудь, скажи: все принесут прямо сюда.

— Я скажу, что нужно, через несколько минут, — ответила Джойс, которая и в самом деле дрожала. — Вы не собираетесь входить, мэм? — испуганно воскликнула она, когда мисс Карлайл на цыпочках двинулась к двери в глубине комнаты, поскольку понимала, что общество мисс Корни будет не слишком приятным для леди Изабель. — Они хотят, чтобы в комнате не было посторонних: меня отослали оттуда.

— Нет, — ответила мисс Корни. — Я ничем не могу помочь, и мне лучше не путаться под ногами.

— То же самое мистер Уэйнрайт сказал и мне, — пробормотала Джойс.

Мисс Карлайл вышла в коридор и удалилась. Джойс осталась сидеть. Время, казалось, тянется бесконечно. А затем она услышала, как приехал доктор Мартин и прошел в соседнюю комнату. Спустя некоторое время оттуда вышел м-р Уэйнрайт и прошел через комнату, в которой сидела Джойс. Ее язык, казалось, прилип к небу, и он ушел прежде, чем она смогла выдавить из себя зловещие слова: «Есть ли опасность?».

М-р Уэйнрайт проследовал в комнату, где его должен был ожидать м-р Карлайл. Последний ходил взад-вперед по комнате: он начал делать это еще ночью. Его лицо, обычно бледное, горело.

— Я совсем извелся, Уэйнрайт. Доктор Мартин уже двадцать минут как приехал. Что он говорит?

— Ну, он может сказать то же самое, что я уже говорил. Симптомы критические, но он надеется, что она выдержит. Остается только ждать.

М-р Карлайл возобновил свой утомительный поход.

— Я предлагаю послать за Литтлом. При таких затяжных…

Его речь была прервана криком м-ра Карлайла, исполненным ужаса и отчаяния одновременно, поскольку преподобный Литтл был священником в церкви Св. Джеда, и, казалось, начали оправдываться худшие из его опасений.

— Не для Вашей жены! — торопливо добавил хирург. — Я говорю о ребенке. Если он не выживет, возможно, Вам и леди Изабель будет легче от того, что ребенок успеет принять крещение.

— Благодарю, благодарю Вас! — сказал м-р Карлайл с невыразимым облегчением, схватив его за руку. — Я пошлю за Литтлом.

— Вы поспешили с выводами, полагая, что отлетает душа Вашей жены. — Даст Бог, она будет жить и сможет подарить Вам других детей, если этот ребенок умрет.

— Дай Бог! — подумал про себя м-р Карлайл.

— Карлайл, — добавил хирург задумчиво, положив руку на плечо м-ра Карлайла, плечо, которого еле достигала его голова. — Мне приходится иногда бывать возле умирающих, когда к ним, готовым испустить дух, призывают священника, и мне всегда хочется спросить, какую пользу может принести в смертный час другой человек, даже священник, если счета несчастного не были приведены в порядок.

К полудню состояние Изабель не улучшилось. Преподобный м-р Литтл, м-р Карлайл и мисс Карлайл собрались в туалетной комнате, вокруг стола, на котором стояла роскошная фарфоровая чаша с водой, приготовленная для крещения. Джойс, бледное лицо которой подергивалось от волнения, вошла в комнату, неся в руках нечто, похожее на сверток из фланели. Увы, судьба жены беспокоила м-ра Карлайла немного больше, нежели участь этого комочка.

— Джойс, — прошептал он, — все в порядке?

— Думаю, да, сэр.

Началась служба. Священник взял ребенка.

— Как Вы его назовете? — спросил он.

М-р Карлайл никогда не задумывался над этим, однако ответил достаточно быстро.

— Уильям.

Он знал, как любила и чтила это имя леди Изабель. Священник окунул пальцы в воду. Но тут вмешалась Джойс, смущенно глядя на хозяина.

— Это девочка, сэр. Прошу прощения: мне казалось, что я сказала Вам об этом, но я страшно волнуюсь.

Наступила пауза, а потом снова заговорил священник.

— Дайте имя ребенку.

— Изабель Люси, — сказал м-р Карлайл.

При этом мисс Корни как-то странно, презрительно фыркнула. Возможно, она ожидала, что он произнесет ее имя, но он предпочел назвать ребенка в честь своей жены и матери.

М-ра Карлайла пустили к жене только вечером. Его ресницы увлажнились, когда он посмотрел на нее; она почувствовала его волнение, и легкая улыбка тронула ее губы.

— Боюсь, я плохо справилась с этим, Арчибальд, но возблагодарим Всевышнего за то, что все закончилось. Тот, кто не испытал этого, не поймет, как велика эта благодарность.

— Я думаю, поймет, — прошептал он. — Думаю, до сегодняшнего дня я не знал, что такое быть по-настоящему благодарным.

— За что? За то, что ребенок в безопасности?

— За то, что ты в безопасности и со мной, дорогая, — прошептал он, прижавшись к ее щеке. — До сегодняшнего дня я не знал, что такое молитва — молитва, идущая из самой глубины страдающего сердца.

— Ты уже написал обо всем лорду Маунт-Северну? — спросила она, спустя некоторое время.