Путеводитель по Лукоморью - Дарья Донцова

Я молча смотрела на Шлыкову. Та сидела на диване, чуть сгорбившись, втянув голову в плечи. Руки молодой женщины судорожно расправляли на коленях длинную юбку мешковатого платья, и мне внезапно стало понятно: Зинаида Борисовна обязала несчастную прийти сюда и принудила к откровенному разговору. Каким образом можно заставить взрослого человека сообщать информацию вопреки его воле? Да очень просто – методом шантажа. На что угодно готова спорить, Рудневой известна какая-то тайна Феклы. Старуха пригрозила ей: не расскажешь писательнице, что знаешь о Богдановой, я молчать о твоем секрете не стану. И куда деваться бедняжке? Интересно, на чем жену Вадима удалось подловить? Но уж точно не на адюльтере. Сомневаюсь, что на бесцветную, смахивающую на больную мышь Шлыкову кто-то из мужчин может посмотреть заинтересованным взглядом.

– Сегодня ночью сгорел дом Фаины Максимовой. Сама она погибла, задохнулась в дыму, – сообщила Руднева, кладя трубку на стол. – Допилась, алкоголичка. Одного не пойму: зачем полиция с ревом по Беркутову носится? Людей только переполошили. Умерла так умерла, спешить к трупу незачем. Мне Файку не жаль, получила, что заслужила. Давай, Феклуша, говори, не сиди, словно тебя сонной травой одурманили.

Шлыкова еще сильнее сгорбилась, но послушно заговорила.

С ранних лет Фекла была влюблена в Вадима. Да, девочка отлично понимала: максимум, на что она может рассчитывать, это на краткосрочный роман, поэтому тщательно прятала чувство. Фекла и Вадик дружили, были членами спаянной компании, куда кроме Шлыковой входила еще одна девочка – Катя Буркина. Мужская часть группы уважительно относилась к женской. Один раз Вадик здорово отдубасил десятиклассника, который оскорбил Феклушу, намекнув на занятия ее матери. Младший Сердюков нежно заботился о подружке, таскал ей из дома продукты, иногда приносил не нужные матери одежду и обувь, был готов навешать оплеух любому, кто обидит Феклу. Но точно так же сын Игоря Львовича вел себя и по отношению к Кате, разве что не приносил обеспеченной Буркиной еду и шмотки.

А потом все изменилось – Вадим влюбился в Феклу и женился на нищей девушке. Игорь Львович и Варя приняли невестку, никогда даже намеком не давали ей понять, что она недостойна войти в их семью. Слава богу, на момент бракосочетания беспутная мать Феклы скончалась, а ее многочисленные братья и сестры частью умерли от пьянства, частью уехали кто куда и связи со своей родственницей не поддерживали. Девушку смело можно было считать одинокой сиротой. Шлыкова заколотила дом матери, расположенный в самом конце улицы Льва Толстого, и перебралась к Вадиму. У нее началась другая жизнь.

Ирина Богданова появилась в Беркутове в тот год, когда Фекла вышла замуж. Вадим доверял жене, его отец с мачехой тоже, они не стесняясь обсуждали при ней дела. Часто к Сердюковым забегал Максим Антонович, заходила Катя, и Феклуша была в курсе всей аферы с художницей. Идея привезти в Беркутов «великую живописицу» родилась спонтанно, на эту мысль Буркина натолкнул старый приятель Илья Николаевич Богданов, некогда спешно уехавший из города, после того, как его любимую женщину Олесю Гавриловну сбил шофер-лихач.

Максим Антонович давно ничего не слышал об Илье, тот исчез, словно в воду канул, а потом внезапно появился на пороге Буркина с просьбой о помощи. В Беркутов Илья прибыл не один, а с Ирой и Зоей, называя последнюю также дочерью.

Фекле сразу стало понятно: Богданов дошел до края. Илья Николаевич выглядел нищим, его спутницы тоже, одежда на них была из самого дешевого секонд-хенда. За ужином троица никак не могла наесться. Девушки мазали на хлеб масло толстым слоем и клали в чай по пять кусков сахара, а Илья Николаевич жадно поглощал колбасу, слопав всю нарезку с блюда, и безостановочно говорил. Денег Богданов просил не на жизнь, а на персональную выставку Ирины.

Максим Антонович выслушал просьбу друга и вежливо ответил:

– Хочу тебе помочь, но, извини, сам сильно стеснен в средствах.

– Да у тебя дом полная чаша! – возмутился Илья. – Столько еды на столе!

Буркин крякнул.

– Мы не голодаем, но на организацию экспозиции необходимы немалые средства. Ты вообще где хотел выставлять картины дочери? Имеешь хоть представление о стоимости аренды зала?

– Нет, – честно ответил Илья. – Думал взять у тебя в долг, а уж потом ехать в Пушкинский музей.

– Куда? – оторопел Буркин.

– На Волхонку, – уточнил Богданов. – На мой взгляд, там лучше всего!

– Ну ты даешь… – только и смог произнести мэр. – Я полагал, речь идет о фойе кинотеатра в спальном районе.

– Моя дочь – великая художница! – побагровел гость. – Она достойна самого лучшего! Ира, покажи картины…

Девушка протянула Буркину большую папку. Фекла не утерпела и, забыв о приличиях, глянула через плечо мэра. «Живопись» оказалась странной. На одних листах разноцветные домики, кособокие, схематичные фигурки, ярко-желтое солнце с карикатурно прямыми лучами. На других – скопище треугольников и пунктирных линий.

– Впечатляет? – гордо произнес отец.

– М-м… – протянул Буркин.

Мэр явно находился в замешательстве.

– Ты не знаешь всего! – закричал Илья.

Следующие полчаса Богданов толкал страстную речь, рассказывая о невероятном таланте своей дочери. Главную новость он приберег на «десерт». Оказывается, кроме ярко выраженных способностей художницы, Ирина обладает еще и талантом экстрасенса. Она создает для некоторых людей маленькие рисуночки, и если кто получит таковой, то его заветное желание непременно исполнится.

Илья перестал нести бред, и все присутствующие в столовой ощутили неудобство. Ну что сказать отцу, который натурально помешался на своей дочери, считает ее гением? И как общаться с Ирой, которая на протяжении всей речи Ильи лишь кивала?

Но когда отец замолчал, открыла рот сама «художница»:

– Правильно, я могу помочь каждому хорошему человеку. Плохому – нет. А для добрых создам «исполнялку».

Собравшиеся еще больше оторопели. У всех мелькнула одна мысль: похоже, и у дочурки, и у папы серьезные проблемы с головой. Вот Зоя казалась нормальной, но она за весь вечер и слова не проронила.

Честно говоря, Фекла полагала, что после своего выступления Илья Николаевич долго в доме Буркина не задержится. Но Максим Антонович неожиданно сказал:

– Время позднее, чего тебе, Илюша, домой на электричке катить, оставайтесь переночевать.

Через день, когда Фекла снова зашла к мэру – принесла ему по просьбе свекрови какие-то домашние заготовки, – она увидела в гостиной Зою, которая читала книгу Смоляковой. А еще через сутки Вадим рассказал о том, какая идея пришла в голову Максиму Антоновичу: надо объявить Ирину великой художницей-целительницей и тогда, вероятно, в Беркутов потянется народ.

– Думаешь, получится? – спросила Феклуша у мужа.

– Надеюсь, да, – ответил тот. – У нас почти готов план. Дураков вокруг то́лпы, а у нас клиника, где полно больных детей, начнем оттуда. Если несколько ребят выздоровеют благодаря «исполнялкам» Ирки, народ ее на руках будет носить.

– Разве хорошо обманывать людей? – заикнулась Фекла.

– Мы не ради себя это устраиваем! – воскликнул Вадик. И пояснил: – Людям хотим помочь. Сейчас-то в Беркутове беда, но если сюда поедут те, кто поверит в Богданову, казна города пополнится, у народа начнется иная жизнь.

– Здорово, – согласилась Феклуша. – Но как уговорить Ирину? Она, похоже, не очень с головой дружит.

Вадим засмеялся.

– Любой недостаток можно превратить в достоинство. Ирка с левой резьбой? Прекрасно. Кстати, знаешь, почему она поверила в свои сверхъестественные способности? В детстве Ира лежала в отделении у Обоева, совсем плохая была, и Владимир Яковлевич попросил ее рисовать маленькие такие картинки, размером с сигаретную пачку. Врач хотел, чтобы больная ощутила свою значимость, нужность людям, надеялся, что это даст ей силы для борьбы с тяжелым недугом. Доктор забирал ее «шедевры» и говорил пациентке: «Отдал твою волшебную карточку одному мальчику, и тот выздоровел». Кто ж тогда знал, что Ирина встанет на ноги и навсегда поверит в свою способность творить чудеса? Но нам ее вера на руку. Богданова будет с горящими глазами «исполнялки» малевать и раздавать, а уж мы об остальном позаботимся.

Я слушала Феклу, не перебивая. История про нанятую актрису Фаину Максимову и ее непутевого сына Павлика, умершего через несколько лет после «чудесного исцеления» от передозировки героина, мне была уже известна. Знала я также, что Буркин до самого последнего времени давал Фаине продукты.

– Максим Антонович очень добрый человек, – вздохнула Шлыкова, – а Файка этим пользуется. Вернее, пользовалась. Надо же, она в огне задохнулась! Теперь больше никто не станет Буркина шантажировать. В последние месяцы Максимова окончательно зарвалась, по три-четыре раза в неделю прибегала. Вчера Марта ей сказала: «Поимей совесть, нельзя же постоянно к нам за харчами являться. Куда тебе столько?» А та ответила: «Не твое дело, клади в сумку по списку. Здорово будет, если я расскажу правду про моего Павлика и про то, как детки выздоравливают?» Максим Антонович категорически запрещал пьянчужке спиртное давать, только еду, но Марта подозревала, что алкоголичка продукты на водку меняет. А в последний раз, в тот день, когда вы, Виола, у мэра ужинали, Марта пожаловалась на Максимову, и Буркин возьми да рявкни: «Зря ты ей в «кедровке» отказала. Теперь давай бабе водку без ограничений, авось быстро до смерти допьется». Ну и Марта понеслась на другой конец города с литровкой. Мы все сообразили: Фаина теперь огромная проблема. В Беркутове полно посторонних, среди них попадаются папарацци, которые под видом паломников в толпе шныряют, пытаются несуществующую грязь отыскать. Не нужно, чтобы Фаина глупости трепала, пусть лучше пьет.