Дневник Анны Малиновской. Тайна Снежной Планеты - Наталия Серебрякова

И вдруг сзади чего-то цокнуло. Подпрыгнув на месте от неожиданности, быстро повернула голову и офонарела! Там за стеклом были огромные, такие размером с два блюдца желтые глаза! И эти две фары не мигая уставились на меня. И я бы заорала от испуга, если бы эти глаза голосом Хогди не проухали:

— Сенорах, уху-ху-х, окнох.

Я просто не поверила своим глазам! О, Боже мой!! Они пришли за мной, мои девочки… Даже не могла подумать, что Хогди умеет летать! Даже в мыслях не представляла, откуда придет помощь. И сижу тут раскисшая вся в соплях и апатии, в то время как они не сдаются! Стыдно Вам должно быть Анна Дмитриевна! Стыдно! И тут меня накрыл смех сквозь слезы, истерика во всей красе… а эта гадина шипела там что-то о не приступной крепости, ахах-ха. Нукусе — выкуси, зараза!

Понимаю, что нужно быстро отворить окно и выглянуть, но не могу, дикий смех разрывает легкие и застилает глаза. Не помню, что бы, когда — либо страдала истерией. Хотя в таких стрессовых условиях не только заистеришь, тут свихнуться можно!

С трудом отлепила от подоконника попу, которая казалось уже врослась в него, и отлепляться не желала и попыталась дотянуться до ставней.

Сова, видя неадекватную истеричную человечку, не стала дожидаться конца истерики и с размаху ударилась в окно.

Бдзынь, отлетела одна из створок и меня хохочущую аккуратно схватили огромными когтистыми лапами за талию, и мы полетели! Вернее, как полетели! Мы ухнули в пропасть! Такую огромную, глубокую, и смертельную пропасть. Да от нас и блинчика не останется!! Истерику как рукой сняло, пришел такой огромный попадос!

— А-а-а!!! — прокомментировала я это действие и вцепилась руками за огромные шероховатые лапы, стискивающие мою талию!

— Уху-ху, — возмущенно шикнула сова и, остановив падение начала лететь над обрывом в сторону противоположного берега.

Холодный ветер трепал мою белоснежную длинную рубашку, хлопая ею по ногам и рукам, а также норовя запрокинуть выше талии. Ледяные снежинки колючими осколками впивались в тело и вымораживали остатки тепла. Длинные темные волосы развивались, пытаясь запутаться в больших когтистых лапах моей спасительницы. А мне было все равно, даже холод почему-то не пугал, мне внезапно так стало хорошо от понимания что я не одна в этом ужасном мире оборотней.

Они пришли! Ликовало мое сердце! Не бросили…, и такая волна благодарности расплылась по телу, что просто хотелось кричать.

Окоченевшими руками крепче вцепилась в лапы, несущие меня, пытаясь хоть немного от них согреться. Ей хорошо, у нее перья!

А под нами бушевала водяная стихия. Она дикими потоками билась о стены, разбивая большие куски льда и оставляя взмыленную пену. Ревела и стонала, словно была не довольна, что ее жертвы ускользнули.

Поежившись от холода и жути, творившейся в низу, еще сильнее сжала руки и начала всматриваться в лайду — возвышающийся скалистый берег над пропастью. И тут мое внимание привлекла бегающая меж деревьев со стороны в сторону и нетерпеливо подпрыгивающая рысь. Она бегала так близко над бездной, что казалось неверный прыжок и свалится, к едреней фене в пропасть! Руррис поганка, сейчас же свалится!

— Анна!

Раздавшийся сзади крик заставил вздрогнуть не только меня, но и сову. Развернувшись, насколько позволяло положение тела, увидела злую лису — мамашу, прыгающую в окне и зло потрясающую кулаками.

— Я знаю твою тайну! — проорала дамочка.

В ответ просто показала жесть средним пальцем. Не ведаю, знают они значение или нет, но мне было все равно. Тоже мне, все знают обо мне больше, нежели я о себе! Бесит.

Лиса продолжала беситься, а мы подлетать к скачущей и нетерпеливо поскуливающей на краю пропасти рыси. А Руррис с близка оказалась огромной, размером с теленка и больше полтора метра в холке.

Как-только достигли берега, сова подлетела к рыси и разжав лапы усадили на услужливо подставленную для поездки лохматую спину. Едва я успела кольцом сжать руки на могучей шее и с силой, сжав ноги прилипнуть к мягкой шерсти, как Руррис рыкнула «Дерржиссь» и рванула со всех своих четырех лап.

Колкие снежинки хлестали по щекам, рукам, ногам, словно лютые осы жалили кожу, оставляя на ней жуткие болючие укусы. Хотелось взвыть от боли и холода, но я все крепче прижималась к мягкой шубке рыси, стараясь как можно сильнее врыться в нее, чтобы согреться.

Кажется, начинаясь, метель. Как некстати.

Холодный ветер свистел и завывал в ушах, сильнее и сильнее вбивая в мое несчастное тело холод. Но даже он не смог заглушить дикий пронизывающий все нутро вой.

Руррис вздрогнула и напряглась.

— Не смотрррии, — рыкнула она и прижав уши рванула еще сильнее.

А вой все усиливался и приближался. И я бы с радостью не смотрела, просто закрыла бы уши руками и даже не слушала. Но вой нарастал, он был все ближе и ближе, казалось, что прямо вот уже рядом.

Не выдержав, повернула, до этого уткнувшееся в теплую холку рыси, лицо и окаменела от ужаса, лучше бы не поворачивалась. Их была множество огромных кровавых глаз, светящихся в полумраке вечернего сумрака. Дикие! Внутри все похолодело и сжалось в тугой комок, подступивший к горлу, а сердце ушло в пятки и там замерло.

О Боже, помоги!

В этот миг я пожалела, что не знаю молитв, ой как пожалела.

А они все прибывали. То тут, то там зажигались новые кровавые огни глаз. Страшные всхлипы, визги, стоны, рычания сливались в одну какофонию, окутывали жуткими щупальцами страха. Шокировано распахнув глаза, просто наблюдала за этим балом Смерти.

Было очень жалко Руррис, знаю, что и она со мной погибнет, хорошо хоть Хогди спасется — но себя было еще жальче. И я, закрыв глаза, зарылась снова в шерсть рыси и заплакала. Неужели все, допрыгалась человечка?

Глава 25

Лес все сгущался, обступая вечнозелеными высокими деревьями, густо посыпанными снежным настом. Ветер, усиливая свою мощь, подхватывал падающие снежинки и, подвывая, раздувал из стороны в сторону, наметая навалы.

Начавшаяся вьюга перерастала в буран.

А наша тройка неслась, ускоряя бег. Какофония ужасающих звуков окутывала со всех сторон. Огненно-кровавые огоньки глаз тварей, казалось явившихся из самой преисподней, обступали со всех сторон, пугая до потери пульса, хотя куда уж больше, сердце и так не знало, куда себя деть.

Рысь мчалась словно молния, перепрыгивая поваленные буреломы и насыпанные высокие курганы, огибая появляющиеся перед нами могучие стволы деревьев и пни.

Крепко ухватившись за