Куколки - Джон Уиндем

Ей больше не надо было прибегать для разговора к невыносимой для нас силе передачи, и впервые я смог, очень сильно напрягшись, уловить обрывки ответного послания. Розалинда тоже поймала его и, насколько могла ярко, отправила зеландке вопрос. Незнакомка усилила свою передачу, и мы ясно уловили ее, очень довольную, что у нее получилось установить контакт. Она хотела знать больше, чем сумела рассказать Петра.

Розалинда описала как могла наше нынешнее положение и сообщила, что мы не подвергаемся непосредственной опасности. Тогда незнакомка посоветовала:

— Будьте осторожны. Соглашайтесь с ними во всем и старайтесь выиграть время. Подчеркните опасность, которая грозит вам от ваших сородичей. Трудно советовать, не зная этого племени. Некоторые мутантные племена ненавидят нормальную внешность. Поэтому не повредит, если вы преувеличите, насколько внутренне вы отличаетесь от своих сородичей. Главное — малышка. Ее надо уберечь любой ценой. До сих пор мы никогда не встречались с такой силой передачи, которой обладало бы столь юное существо. Как ее зовут?

Розалинда передала по буквам и спросила:

— А кто вы такие? Что это за Зеландия?

— Мы новые люди. Ваш тип людей. Народ, который может думать вместе. Мы народ, который собирается построить новый мир, отличный от мира Прежних Людей и дикарей.

— Может быть, такой тип людей, который Бог и хотел создать? — спросил я, почуяв знакомую тему.

— Об этом я ничего не знаю. Да и кто знает? Но мы уверены, что сможем создать лучший мир, чем у Прежних Людей. Они были всего-навсего хитроумные получеловеки, немногим лучше дикарей. Каждый из них был отрезан от другого, их связывали только неуклюжие слова. И часто различия в языке или убеждениях отдаляли их друг от друга еще больше. Некоторые из них мыслили сами по себе, но они были обречены на одиночество. Иногда они могли разделять чувства друг друга, но думать сообща им было не дано. Пока они жили в примитивных условиях, они еще могли существовать, как могут животные. Но чем больше усложняли они мир вокруг себя, тем меньше могли с ним управляться. У них не было способов создания истинного единения. Они научились действовать сообща маленькими группами, но большие группировки они собирали только для разрушения. Они жадно домогались всего, а затем отказывались брать на себя ответственность за собственные действия. Они создавали множество проблем, а потом прятались от них за частоколом тщетных надежд. У них не было ни настоящего общения, ни истинного взаимопонимания. В лучшем случае они могли быть одухотворенными животными, не более. Они не могли добиться успеха. Если бы они не спровоцировали Бедствие, которое уничтожило их почти целиком, они бы размножались с беззаботностью животных до тех пор, пока не довели бы себя до полной нищеты и отчаяния, а затем до голода и варварства. Так или иначе, но они были обречены, потому что не отвечали законам развития жизни.

Мне снова пришло в голову, что эти зеландцы чересчур высоко ставят себя. При моем воспитании мне было очень трудно примириться с таким неуважением к Прежним Людям. Пока я осваивался с этим, Розалинда спросила:

— А вы? Откуда вы произошли?

— Нашим предкам повезло: они жили на острове, вернее, на двух островах, довольно уединенных. Они тоже не избежали Бедствия и его последствий, хотя досталось им меньше, чем большинству других. Они оказались отрезаны от всего мира и впали почти в полное варварство. Но потом как-то так случилось, что у них стали рождаться люди, которые могли «думать вместе». Со временем те, кто мог делать это лучше, начали разыскивать других, тех, кто мог лишь чуточку, и учить их развивать эту способность. Естественно, что люди, которые умели делать это, вступали в брак с такими же, как они, так что число их увеличивалось. Еще позднее они стали находить передающих мысли-образы в других странах. И тогда они начали понимать, как им повезло, потому что даже там, где не особенно обращали внимание на физические отклонения, людей, способных думать вместе, преследовали.

Долгое время никак не удавалось помочь этим людям нашего типа, хотя некоторые из них пытались доплыть до Зеландии на лодках, и кое-кто добирался. Однако позднее, когда у нас появились машины, мы оказались в состоянии спасать кое-кого. Теперь мы стараемся помочь всегда, когда устанавливаем контакт, но никогда еще нам не приходилось контактировать на таком расстоянии. Мне до сих пор приходится очень напрягаться, чтобы вы меня услышали. Потом будет легче, а сейчас мне нужно оставить вас. Берегите малышку. Она уникальна, что чрезвычайно важно. Защищайте ее любой ценой.

Ее мысли-образы стали постепенно размываться и исчезли без следа. Тогда включилась Петра. Не знаю, что она поняла из всего рассказа, но последнюю часть уловила четко.

— Это обо мне, — удовлетворенно сообщила она с совершенно ненужной силой.

Нас тряхнуло. Когда мы пришли в себя, Розалинда обратилась к ней усмиряюще:

— Осторожней, несносный ребенок. Мы еще не встретились с Волосатым Джеком.

— Майкл, — добавила она, — ты смог уловить нашу беседу?

— Да, — несколько сдержанно ответил Майкл. — По-моему, это звучало снисходительно, как будто она объясняла урок детям. Да и шло это все черт знает с какого расстояния. Я не представляю, как они смогут добраться так быстро, чтобы успеть помочь. Мы через несколько минут выступаем за вами.

Кони-гиганты тяжело, но уверенно продвигались вперед. Окрестности по-прежнему раздражали или даже устрашали нас, людей, выросших в уважении к правильности форм. Безусловно, некоторые растения были не менее фантастичны, чем те южные, о которых рассказывал дядя Аксель. С другой стороны, правильного или хотя бы отдаленно знакомого не наблюдалось совсем. Все росло настолько искаженным, что уже казалось не важным, является ли данное дерево мутантным или только отклонением от нормального типа. Каким облегчением было, однако, выехать на открытую местность, подальше от этих странных деревьев, хотя и тут росли кусты совершенно неузнаваемые и ни на что не похожие, да и трава тоже выглядела очень и очень необычной.

Остановились мы всего один раз, на полчаса, поесть и попить, и снова отправились в путь. Двумя часами позже, оставив позади несколько перелесков, мы достигли небольшой речки. Наш берег спускался к воде круто и обрывисто, а на другой стороне вытянулась цепочка низких красноватых скал.

Направившись вниз по течению, мы двигались вдоль обрыва. Через четверть мили в месте, очень приметном из-за росшего там дерева, ненормального до чрезвычайности (оно было похоже на огромную деревянную грушу, а все ветки собрались у него на макушке в один большой пучок), в берег врезался небольшой ручей. Лошади могли здесь спуститься к реке, и мы пересекли ее вброд наискосок, направляясь к разрыву в цепи скал на другой стороне. Когда мы туда подъехали, то оказалось, что это всего лишь небольшая расщелина, узкая настолько, что в некоторых местах корзины скребли по обеим ее бокам и мы едва могли через нее протиснуться. Столь малая ширина сохранялась на протяжении почти ста ярдов, и лишь затем проход увеличился и дорога стала спускаться на равнину.