Русское сопротивление. Война с антихристом - Олег Анатольевич Платонов

В. Рубин, М. Бернштам и др. Вскоре подобные группы возникли на Украине, в Грузии, Литве и Армении. Целью их стала дестабилизация внутриполитической обстановки в СССР. Снабжаемые с Запада множительной техникой и подкармливаемые за счет «гуманитарных» посылок, члены группы вольно или невольно выполняли составленные ЦРУ и Моссад планы ведения холодной войны против России и разжигания русофобии.

В научной среде Москвы, с которой по долгу службы я был связан, существовали многие десятки личностей, живших за счет «гуманитарных посылок» и выполнявших задания антирусских сил. КГБ знал о существовании этих по крайней мере косвенных сотрудников ЦРУ, но ничего серьезного не предпринимал. Позиция, занятая руководством этой организации, носила откровенно антирусский, антипатриотический характер, кадры КГБ были засорены откровенными русофобами как сам шеф КГБ еврей Андропов и просионистски настроенными типами вроде генерала Бобкова, отвечавшего за борьбу с идеологическими противниками, а позднее открыто перешедшего на службу к сионистам[14]. Верхушке КГБ были ближе евреи-сионисты, а не русские патриоты. Если в отношении сионистов борьба только имитировалась, то в отношении русских патриотов велась самым жестоким образом. В Институт труда почти одновременно со мной пришел Валера Фокин, увлеченный исследователь и «на свою беду» русский патриот, не скрывавший национальных взглядов и неприязни к сионистам. Очень скоро у него произошел конфликт с местными сионистами, а чуть позднее его арестовали за антисоветскую агитацию по доносу институтского сиониста Коробчинского.

В Институте труда сионисты чувствовали себя вольготно, их представителями были заняты главные руководящие должности, они составляли абсолютное большинство в парткоме института. О главарях сионизма в масштабе института я уже говорил, но особо следует упомянуть самого идейного сиониста – Н. Владову. Она почти не скрывала своих сионистских взглядов, хотя состояла в парткоме. Своей откровенностью она даже вызывала у меня симпатию. «С 1917 года, – убеждала меня Владова, – евреи хотели превратить Россию в идеальное государство, многие из них отдали за это жизнь. Не их вина, что русский народ оказался не готовым к этим прогрессивным переменам». – «А разве вас просили это делать? – спрашивал я Владову. – Как бы отнеслись евреи, если бы я приехал в Израиль и попытался перестроить его, исходя из своих православных убеждений?» В ответ Владова что-то нечленораздельно пробурчала, а выражение ее глаз говорило больше слов: что положено Юпитеру, не положено быку (что можно еврею, нельзя русскому). Как любой идейный сионист, она нисколько не сомневалась в исключительных правах своих соплеменников быть «носителями прогресса». Она любила поговорить о последних достижениях науки, как правило, сводя их к констатации особой одаренности и гениальности евреев. По ее мнению, науку двигают еврейские умы. Справедливости ради следует отметить, что Владова много читала, но ее стремление к знаниям было удивительно односторонним. Чаще всего это было «произведение» очередного еврейского «гения», которого она с жаром рекламировала всем окружающим. Среди ее знакомых встречались известные люди. Особенно она гордилась знакомством с А. Яновым, известным русофобом, эмигрировавшим в США и на деньги ЦРУ выпустившим там в 1980 году книгу «Россия и 2000 год». В книге делалась попытка доказать неспособность русского народа к «нормальному» развитию. Тезис этот обосновывался фактами неудач всех западных либеральных реформ в России. Либерализм как детище Талмуда рассматривался Яновым как высшее выражение цивилизации. Но он не был способен понять, что в лице либерализма русский человек отвергал Талмуд. Вообще вся религиозная сторона конфликта между Россией и Западом была недоступна последователям сионизма, ибо для них существовала только одна их вера, а христианство рассматривалось как предрассудок и заблуждение. Для сиониста единственно верна только своя идейная точка зрения, никаких других – национальных или универсальных – он всерьез не принимает и лишь иногда использует их в своих целях для утверждения своих интересов. В этом абсолютный тупик сионизма, делающий евреев чуждыми для всех, не способными на христианскую всечеловечность.

Идеи Янова Владова и другие институтские сионисты разделяли безоговорочно[15]. Среди институтских сторонников сионизма особое значение имели два молодых «еврейских гения» – Гриша Явлинский и Саша Шохин. Они стояли на «линии продвижения». Эта фраза однажды вырвалась у Владовой, когда она курила на лестнице, а я с интересом исследователя стоял рядом и слушал ее. «Что это значит?» – спросил я. «Линия продвижения – это когда умные люди поддерживают умных людей, считая их перспективными и полезными для своего круга». «То есть, – уточнил я, – вы хотите сказать – когда евреи поддерживают евреев?» Владова рассмеялась.

Оба «еврейских гения» пришли в институт по сионистским каналам и рассматривали его как одну из ступенек, которую следует перешагнуть. Как исследователи, они ничего не значили и даже избегали говорить на научные темы, опасаясь показать свою некомпетентность. Широкая реклама, устроенная им местными сионистами, заинтриговала меня. Попытки пообщаться с ними, найти в них что-то свежее и интересное, которое всегда я искал в новых людях, вызвали глубокое разочарование. Ни самостоятельных мыслей, ни эрудиции, ни просто человеческого тепла я в них не нашел. И Гриша, и Саша представляли собой хорошо известный мне еще по советским министерствам тип еврейских чиновников, рассматривающих всех и вся как средство для своей карьеры, чуждых науке и лишенных каких-либо проблесков духовной жизни. Оба они быстро вписались в правила игры институтского руководства на имитацию науки, были вежливы со всеми, но общались только с соплеменниками.

Внешне проявляли они себя по-разному. Саша сидел «серой мышкой» (на которую он и был похож) в маленькой комнатке, как манекен, воспринимающийся в единстве со стулом – своего рода человек в футляре. Гриша на месте не сидел, а чаще всего стоял в коридоре, беседуя с кем-то из «своих». Что он им рассказывал, неизвестно, ибо когда кто-то из русских подходил к нему, он замолкал или переводил разговор на другую тему. Одессит Мошенский рассказывал мне, что Явлинский – родственник еврейской чекистки Доры Явлинской, которая в 1919–1920 своими руками расстреляла 400 русских офицеров. Насколько высок был авторитет Гриши среди сионистов, настолько плохо к нему относились все другие. Большинство считало его прохиндеем. Он всегда хитрил и ловчил. Классической была одна история с написанием научного доклада. Сам не способный поправить этот доклад, Гриша рассчитывал, что это сделают его сотрудники, а он только поставит свое имя. Однако они это не сделали. Чтобы избежать скандала на ученом совете, Гриша надолго «заболел». Его болезнь стала «притчей во языцех», по институту ходили слухи о том, что у Гриши фальшивый больничный, выписанный ему сочувствующим соплеменником. Помню еще один случай, когда ряд сотрудников