Шанхайский регтайм - Picaro

Неважно себя чувствую эти дни из-за нервного напряжения и сильно разряженного горного воздуха. Все время ощущаю усталость и сильную сонливость.

Вновь с острой тоской подумал об утраченном отпуске."

"9 июля 1883 года

Приехал с обычным визитом Дагар и на наш вопрос о здоровье шейха степенно ответил, что несмотря на бессонную ночь, проведенную муллой в молитвах и размышлениях, великий человек чувствует себя хорошо. После чего наш охранник и надсмотрщик откланялся.

Решили устроить сегодня банный день. Солдаты натаскали из маленького бассейна, который имеется во дворе дома и питается по трубе из горного ручья, много воды и нагрели в чанах, которыми нас снабдил Дагар. До самого вечера все мылись, стирали, чинили форму.

Никаких событий больше не происходило. Сижу сейчас на камне, в дворике и делаю эту запись. Чувствую себя немного уставшим. Через четверть часа мне заступать в караул."

"10 июля 1883 года

Во время утреннего дежурства наблюдал, как сотня всадников покинула селение и вытянулась цепочкой на тропе, уходящей в горы. Доложил об этом начальству.

После завтрака вздремнул. Проснувшись, вышел во двор. Там застал поручика Понятовского, готовившегося к отъезду. Оказывается, господин капитан попросил у муллы разрешение на посылку гонца в долину. Абдурахман милостиво позволил, но прислал сопровождение: десяток своих воинов. Такое впечатление, что шейх очень боится, чтобы кто-нибудь не сделал и шага без его ведома.

Дуков через Дагара вновь вызвал в гостевой дом проводника. Хотел снова повлиять на несговорчивого Абдула и золотом склонить на поездку к соседям. Вместо проводника пришел его племянник и сказал, что дядя очень извиняется, но придти не может, так как со вчерашнего вечера захворал. Юноша также передал просьбу, выплатить Абдулу остаток денег, причитающихся за работу. Сегодня в селение приедут торговцы и дядя намеревается приобрести у них какие-то товары для перепродажи на афганской стороне. Капитан выдал деньги и попросил, чтобы дядя подробно разузнал у купцов о новостях. Не упуская ни одной мелочи. Юноша сказал, что передаст и ушел.

Остаток дня я отчаянно скучал. Дремал, смотрел на селение и крепость. Все время жевал фрукты привезенные людьми муллы.

Господин капитан не в духе. Сидит у себя в комнате, что-то пишет. Драгуны и казаки курят, чинят сбрую. Время от времени начинают негромко браниться друг с дружкой. Думаю, им так же скучно, как и мне.

К вечеру ничего нового не произошло. Спросил Дукова, каким он видит наше ближайшее будущее? Что будем делать?

Начальство ответило, что попросит о новой встречи с муллой. Будем говорить, говорить, говорить…

М-да. Обидно, если наше путешествие не даст результатов и мы вернемся не солоно хлебавши. Столько сил и денег потрачены ради дикарского царька! Неужели он надеется, что мы отдадим ему золото ради красивых глаз? Напрасно ждет.

И самое смешное, что рано или поздно он все равно ввяжется в схватку с британцами. Мулла и его люди — настоящие разбойники. Ничего кроме убийств, насилия и воровства, они не знают. Для них грабеж и смертоубийство такое же привычное занятие, как для наших крестьян сеять хлеб и столкновение людей муллы с англичанами — неизбежно."

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Кабул, 1928

Напольные часы пробили одиннадцать утра и недовольный Юсуф отложил дневник туркестанца. История путешествия к мятежному мулле увлекла его. В свое время, изучая материалы по Афганистану, он читал у англичан об Абдурахмане и его предположительных контактах с русскими. Если ему не изменяла память, то закончил шейх весьма плачевно. Перед конфликтом на Кушке, буквально через два года после описываемых в дневнике Бека событий, британцы с союзниками из враждебных племен провели карательную экспедицию. Муллу убили, а крепость и селение разрушили. Юсуфу по-детски захотелось заглянуть в конец дневника, чтобы узнать, чем закончилась миссия Бека, но он сдержался.

Пора было собираться к Пурятинскому. За последний месяц он дважды в неделю бывал у гостеприимного дипломата. Так хотел "дядя", который перестал нагружать "сына покойной сестры" текущими делами и приказал сосредоточиться на Владиславе Игоревиче. Абдалла получил информацию о том, что старый дипломат собирается продать британцам свой архив. Он снова старается получить разрешение на выезд из королевства в Европу и с помощью взятки заручился поддержкой одного министра. Его величество Аманулла прислушивается к мнению чиновника и скорее всего на этот раз Пурятинский получит свободу.

Переход архива в руки британцев мог привести к нехорошим последствиям. Стали бы известны подробности работы советских дипломатов, военных и агентов в Туркменистане, Афганистане, Пешеваре и даже Индии. Всплыли бы кое-какие тайные договоренности с враждебными британцам племенами пуштунов. Кроме того, Абдалла считал, что у бывшего дипломата остались выходы на старых агентов, поставлявших Пурятинскому информацию до октябрьского переворота. Некоторые из них продолжали исправно работать на красных, а Владислав Игоревич мог сдать шпионов англичанам.

Допустить такое развития событий Саидов не мог: в Москве ему бы не простили бездействия. Пока Абдалла думал над тем, как без шума решить вопрос с бывшим полпредом, "племянник" старался установить дружеские отношения с его дочерью.

Узнав о гибели военлета, Марина сильно расстроилась. Всплакнула. Юсуф не стал посвящать девушку в подробности случившегося, сказал, что аэроплан разбился в горах из-за отказа двигателя. Присутствовавший при разговоре Пурятинский повздыхал вместе с дочерью, утешительно погладил всхлипывающую Марину по волосам и вернулся к себе в кабинет. К Юсуфу он относился вполне доброжелательно, но считал гостем дочери и почти с ним не общался. Молодой человек заметил, да и девушка подтвердила, что "у папы сейчас много дел, он занят". Юсуф пытался найти точки соприкосновения с бывшим дипломатом, но пока у него не получалось.

Вытерев слезы, погрустневшая Марина не стала отменять показ своих работ и провела "бухарца" в небольшую, залитую холодным осенним светом залу. Там девушка работала, пахло скипидаром и красками, на полках и столиках лежали гипсовые кубы, шары и головы. Стоял на треноге старый фотоаппарат. В углу громоздились натянутые на подрамники серые холсты, перед столиком с приготовленным натюрмортом возвышался этюдник. На одной из стен висели картины девушки. Штук тридцать натюрмортов, пейзажей и портретов.

Придав лицу серьезное выражение, Юсуф долго рассматривал картины. Краешком глаза он видел нетерпение и смущение Марины, которая, то стояла у него за спиной, то отходила в сторону и начинала что-то перекладывать с места на место. Молодой человек не строил из себя знатока и, закончив осмотр, только хвалил краснеющую от смущения и удовольствия девушку. Хотя в глубине души счел все работы ученическими. Но талант к рисованию у Марины несомненно был.