Утешение для изгнанника - Кэролайн Роу

— Вы очень умная женщина. Составить соглашение можете?

— Могу. Читать умеешь?

— На двух языках.

— Пошли на конный двор, покажу тебе Флетксу, если вы не понравитесь друг другу, соглашение отменяется.

Сеньора Эстелла повела его мимо сарая, через ряд густо растущих деревьев. За ними находились конюшня, конный двор, тоже хорошо подметенный, и огражденный выгул с двумя лошадьми. За выгулом был большой, окруженный деревьями луг, по которому протекала бегущая с холмов речка. Там паслось больше десятка лошадей и мулов, в том числе четыре или пять кобыл с жеребятами. Юсуф на миг подумал о месте, которое предлагала ему сеньора Эстелла, и почувствовал искушение остаться здесь.

Она свистнула; несколько лошадей с любопытством повернули головы.

— Флеткса, — сказала сеньора Эстелла и протянула руку. Мышастая лошадь со светлой гривой и хвостом, изящной, высоко поднятой головой и плотным, сильным телом подскакала рысью к стене.

— Съешь морковку, — сказала она воркующим голосом. — Что скажешь о нем?

— Красавец, — ответил Юсуф. — Сколько ему лет?

— Восемь. Подумай о нем до ужина. Посмотри, как он скачет. Все, малыш, — обратилась она к Флетксе, — скачи.

Лошадь ускакала галопом.

Они вернулись в сад и сели.

— Я знаю одного человека в Жироне, который вырос неподалеку от Льейды. — сонным голосом сказал Юсуф. — Это странная история.

— Правда? — спросила сеньора Эстелла. — Тогда расскажи. Я люблю странные истории.

— Кажется, отец привез его из-за гор еще малышом и оставил здесь, в одной семье, которую не знал раньше.

— Похоже, такое случается довольно часто, — сказала сеньора Эстелла. — У нас были соседи, которые вырастили такого мальчика. Какой-то человек привез его, спросил, не согласятся ли они позаботиться о нем какое-то время, и больше не возвращался. Правда, говорят, что он приезжал однажды, но его почти никто не видел, а потом приезжал кто-то другой справиться о нем и мальчике, но не вернулся за ним. Сказал соседям, что мальчика нужно беречь, как зеницу ока, что мальчик очень богат, что, когда вырастет и сможет заявить права на свое имение, они будут щедро вознаграждены.

— И они получили вознаграждение?

— Нет, конечно. Они с самого начала знали, что все эти обещания из сказки, которую зимой рассказывают перед очагом, чтобы скоротать время. Мы здесь трезвый, практичный народ, и эти люди не ожидали ни гроша за то, что взяли ребенка. Они хорошо с ним обращались, заботились о нем, как только могли, потому что он был хорошим мальчиком, и они привязались к нему. Он вырос у них и влюбился в Марту, жену старика Грегори, усадьба его находится примерно в часе пути отсюда. Когда Грегори умер, он женился на Марте.

— Как его звали? — спросил Юсуф, внезапно насторожась снова.

— Раймон, — ответила сеньора Эстелла. — Его называли Раймон-чужеземец.

— Нашего тоже так зовут, — сказал Юсуф. — Должно быть, Раймон здесь вырос. Как странно.

— Когда старый Грегори умер, усадьбу унаследовал сын Марты, — сказала она. — Дела на ней вел Раймон, потом ее сдали в аренду, кажется, родственнику, который до сих пор работает там и получает хороший доход, несмотря на арендную плату. Уехали они отсюда лет десять назад. Как они поживают?

— Когда я покидал Жирону, у них было все замечательно, — ответил Юсуф.

— Моя мать будет очень рада услышать вести о них, — сказала сеньора Эстелла. — Пошли, познакомишься с ней.

— Здесь еще кто-то живет? — спросил Юсуф, пока что не заметивший признаков ничьего присутствия, кроме сеньоры Эстеллы, прачки и надежного Фелипа.

— Неужели думаешь, что я живу в таком большом доме совсем одна? — сказала она снова со смехом. — Мать живет очень тихо в другой части дома. Кухарка и две служанки все еще помогают со стиркой. Здесь живет и мой брат, но он повел лошадей на ярмарку.

— Рад, что вам не приходится делать самой всей работы, — сказал Юсуф.

— Я бы могла взять еще одного человека, — лукаво сказала она. — Но мы говорили о моей матери. Она хорошо знала Раймона Форастера — он всего на несколько лет моложе ее — и она всегда была к нему очень привязана. Я была маленькой, когда он женился на Марте и перебрался в усадьбу, но мать хорошо знала его и до сих пор о нем говорит. Он был таким приятным ребенком, говорила она, с манерами, как у маленького аристократа, но сильным, как кузнец, — мог работать, как целая упряжка волов, когда стал мужчиной.

— Раймон не изменился, — сказал Юсуф. — Он до сих пор сильный, а также любезный и обаятельный.

— Марте повезло, — сказала сеньора Эстелла, — что после этого отвратительного старика Грегори она вышла за такого красивого, доброго мужчину, как Раймон.

Дверь комнаты старой сеньоры открывалась прямо во двор, и несколько лучей вечернего солнца еще падали в широкий проем. У северной стены без окон находилась кровать, плотно занавешенная от зимних ветров, с воем дующих с гор, кроме того, там были удобного вида кушетка, стол и несколько стульев. Были окна, выходящие на восток и на юг. Когда они вошли, ставни были открыты, и Юсуф видел в них горные хребты на востоке и дорогу, по которой он так мучительно ехал утром. Клонившееся к западному горизонту солнце окрашивало скалы гор в оранжево-розовый цвет и придавало комнате роскошный вид.

Из этого маленького царства, подумал Юсуф, можно наблюдать за всей деятельностью как в доме, так и снаружи.

Старая сеньора лежала на кушетке, прислонясь спиной к подушкам, слушала девочку, та рассказывала ей историю, которую, видимо, только что слышала.

— Мама, — сказала сеньора Эстелла, — я привела к тебе молодого человека, который проезжал мимо по пути в Жирону. Его лошадь захромала и остановилась у наших ворот, мы сделали для нее, что могли.

— Судя по тому, что я видела, лошади нужно несколько дней отдыха, и только, — твердо сказала старая сеньора. — Если только лошадь не страдает от чего-то очень серьезного, о чем может знать только он.

— Нет, не думаю, — сказала сеньора Эстелла. — Но он знает Раймона в Жироне. Раймона Форастера. Разве не поразительно?

— По-моему, нет, — сказала старая сеньора, улыбнувшись Юсуфу. — Раз они оба живут там, не нахожу в этом ничего странного. И это не в первый раз кто-то приезжает, ища сведений о Раймоне.

— Мама, но это было много лет назад, — сказала сеньора Эстелла.

— Не так уж много. У нас было два или три гостя, которые интересовались, так сказать, приемным сыном нашего соседа. Последний приезжал с севера всего несколько лет назад.

— Несколько лет, мама? Это было до смерти моего мужа. Помнишь? И он прогнал эту бедную женщину — как ее звали?

— Беатриу.

— Да-да — и ее дочь — прогнал, будто амбарных крыс.

— Они были немногим лучше амбарных крыс, — твердо сказала старая сеньора. — Но нашего гостя, Эстелла, не интересуют наши воспоминания. В вашем появлении странно то, сеньор Юсуф, что вы приехали по этой дороге с юга, и что ваша лошадь решила перед нашими воротами, что дальше не сделает ни шагу. Как вы, наверно, догадались, я наблюдала за вашим появлением.

— Именно это и произошло, сеньора, — сказал с поклоном Юсуф. — Судьба или сообразительность моей кобылы отдали меня в ваши благородные руки. Моя кобыла решила, что, достигнув ваших ворот, достигла исполнения своих нужд и желаний, и остановилась. Бедное, прекрасное существо. Она провезла меня далеко за две недели.

— Вы очень желанный гость, — любезно сказала старая сеньора. — У нас бывает мало гостей из внешнего мира, и они всегда интересны. Садитесь, молодой человек, рядом со мной, потому что руки-ноги у меня плохо действуют и болят, хотя в остальном я совершенно здорова. Расскажите, как вы познакомились с Раймоном.

5

В тот день Исаак не смог передать его преосвященству сообщения от Ребекки — или от ее подруги Сибиллы. Два предположительно кратких визита к пациентам превратились в долгие, делать приходилось много, а помощи в трудах от бестолкового Ионы почти не было.

Четыре или пять раз Исаак был готов отправить мальчика за Ракелью, но он дал себе слово, что будет вызывать ее только в тех случаях, когда дело будет касаться жизни и смерти. Это решение удерживало его от беспокойства дочери лишь ради собственного удобства. И он мучился, рылся в беспорядочно уложенной корзинке среди лежавших не на месте материалов в поисках самых употребительных лекарств. Ему постоянно приходилось обнюхивать пакетик или склянку или пробовать их содержимое на вкус, дабы убедиться, что не дает пациентам потенциально смертоносные смеси.

Закончил дела Исаак усталым, раздраженным, голодным. Уже наступило время обеда, и в домах пациентов ощущался запах стряпни.

— Пошли домой, Иона, — сказал он.