Долгая заря (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Корнеев возмущенно выговаривал Киврину:

— Ну, и что теперь? Складываем руки на брюшке, и садимся в позу Ждуна? Ты же помнишь наши опыты с юбилейным рублем! Дистанция заброса в прошлое — пять лет! Пять лет!

— А вот ты, Витёк, запамятовал, как мы потом пересматривали тот наш эксперимент, да всё по новой пересчитывали! — жестко парировал Володя. — И что ты уперся в эту энергосферу? Ну, да, у нас тогда получился кольцевой ретросдвиг с пятилетним радиусом! А чтобы запустить Т-кольцо, мы вывели на полную мощность новенькую хронокамеру, как ты сам выразился, четвертого поколения. И это она нам выдала энергосферу! Ну, такая конфигурация поля, сфероидальная! Вот и всё! И никуда нам от хронокамеры не деться — шаг влево, шаг вправо…

— Получается… — затянула Ядвига. — Получается, тот рубль — это как бы побочный эффект?

— Точно! — щелкнул пальцами Киврин. — Это, как паразитные лепестки локатора — часть энергии уходит в никуда… И у переноса объекта во времени уже случайный характер, нестабильный и неуправляемый. Да и толку с того рубля? Подумаешь, несколько грамм никелевого сплава! А пробуем переместить массу килограмм в сто — фиг! Надо или пару электростанций ставить, или… Не знаю…

Оглядев всех, кто обступил длинный стол для совещаний, директор занял свое место. Crossing the T.

— Ребята и девчата, — Мишин голос звучал очень прочувствованно, — дело вовсе не в массе. Я прекрасно помню тот юбилейный рубль, и как мы радовались переносу, не понимая сути. Та монета была перемещена в замурованную камеру. А вот, если попытаться забросить на те же пять лет человека… Энергетика? Ладно! Допустим, у нас тут, под боком, две электростанции, и мегаватт хватает. А переноса всё равно не выйдет! Сработает «защита от дурака», установленная самой природой — постулат причинности! Его еще называют «постулатом Новикова».

— Э-э… — затянул Корнеев. — Подожди… Ты имеешь в виду… а, ну да… Если мы отправим человека в прошлое, на дистанцию в тридцать лет, то ему просто негде будет финишировать — хронокамер тогда не было. Так?

— Всё еще хуже, — вздохнул Гарин. — Путешественник во времени, оказавшись в прошлом, нарушит естественный ход причин и следствий. Вот именно поэтому он и не сможет там оказаться — во избежание!

— Товарищи… — негромко заговорила Браилова, и все смолкли. Лена еще ни разу не брала слово на совещаниях — отсиживалась, внимательно слушая, но не вступая в полемику. — Или мне кажется, или вы все упускаете из виду маленький факт. Задайте себе один правильный вопрос: почему Мишино сознание перебросили именно в прошлое «Альфы»? Почему не в семьдесят четвертый год его родного пространства — «Гаммы»? Что этому мешало? Первое, что приходит в голову, это тот самый постулат Новикова, который утверждает, что перемещения во времени не должны вызывать причинно-следственных парадоксов. И тут… — она поморщилась. — Очень не хочу вспоминать о моем «бывшем» из «Беты», тема очень неприятная… Но разве вы не видите удивительного, даже невозможного в том, как он появился у нас?

— Ну… — Корнеев пожал плечами. — Переместился в прошлое на пять минут… М-да…

— Из «Беты» в «Альфу»! — повысила голос Лена. — Понимаете? Миша… Михаил Петрович считал его своим двойником из будущего, пусть и отделенного от настоящего минутами. Потом уже открылось, что «двойник» — из Сопределья. Но главное, главное-то совершилось! Михаил нарушил причинно-следственные связи, и никакой «постулат Новикова» ему не помешал! Реальный Гарин не мог переместиться из будущего «Альфы» в ее же прошлое, но Браилов из «Беты» смог! Понимаете? Перемещение в данном случае происходило не изнутри темпоральной системы, а извне, из сопредельного пространства!

Немая сцена.

— Да-а… — вымолвил Киврин. — Ну и дураки же мы все… Овны и козероги…

— Подождите, подождите! — Браилова вскинула руку и затрясла ею, как отличница на уроке, изнемогающая от желания выйти к доске. — Тогда… Тогда получается, что Мишу можно было переместить в прошлое «Гаммы»! — заторопилась она. — Используя… Ну, по аналогии с гравитационным манёвром — темпоральный транспозитационный манёвр! Это, когда объект из настоящего «Гаммы» перебрасывают в прошлое сопредельной «Альфы» или «Беты», а затем транспозитируют в исходное пространство!

— Лена, — торжествующе улыбнулся Гарин, — выпишу тебе премию! За то, что ткнула ученых мужей в незаметного слона! И… официально назначаю Елену Павловну заведующей лаборатории… сингонально-пространственной интерполяции!

— А я только темпоральную… — залепетала женщина. — Я только до нее… додумалась как-то…

— Ничего! — ухмыльнулся Миша. — Твоя должность — на вырост!

Глава 15

Воскресенье, 4 января. День

Ленинград, Пулковское шоссе

Очередной выпуск популярнейшей «Звезды КЭЦ» все ждали с нетерпением, а особенно — великая армия поклонников Стругацких. Увидеть на экране обоих мэтров советской фантастики, да еще в обществе красоток-ведущих… Чего же лучше?

А красотки-ведущие подошли с выдумкой даже к месту встречи, решив вести съёмки из Пулковской обсерватории, из тамошнего Круглого зала.

Стены обширного главного зала и впрямь замыкали окружность, в которую архитекторы вписали пилястры и высокие окна. А некие фанаты-умельцы осовременили интерьер, накрыв бронзовый знак меридиана шикарным — семиугольным! — столом, за что их зазвали в массовку…

Народу собралось порядочно. Первыми допустили жрецов науки из «обители на Пулковой горе», затем читающих и пишущих ленинградцев, да и москвичи «понаехали». В Советском Союзе всё еще бытовало собственное представление о «звездах» — в эту категорию включали не только волосатых рокеров или жеманных кинодив, но и ученых, космонавтов, поэтов и писателей. Sic!

Наташа, когда ее спросили о причинах интереса телевизионщиков к обсерватории, мило улыбнулась и напомнила, что именно здесь работал Борис Натанович, а Инна с пафосом добавила: «С чем же еще может сочетаться девиз нашей программы: „Propius ad astra!“ — „Ближе к звездам!“?»

…Привычно цепляя улыбку, Рита вошла в Круглый зал. За массивной столешницей уже сидели двое приглашенных — Изя Динавицер, квалифицированный читатель, нежно любящий тексты братьев Стругацких, но весьма разборчивый и въедливый, а рядом с ним — «Великий и Ужасный» профессор Григорьев. Для своих девяноста четырех Дмитрий Павлович выглядел весьма бодро. Усох, правда, поседел, однако тот самый бес, что бодает престарелых особей мужеска полу в ребро, давно внес Дэ Пэ в свои списки.

Пожалуй, с той самой видеоконференции в пустыне Негев, когда Дворская выпалила: «Звездные корабли!», Григорьев заделался главным поклонником Инночки-картиночки — регулярно ей названивал, по поводу и просто так, поболтать, а когда Театр Сатиры гастролировал в Питере, не пропускал ни одного спектакля с Инкиным участием. Любовь зла…

— Маргарита Николаевна! — хаотично запорхал Левицкий. — Всё готово! Будем снимать с четырех точек, операторы на местах, свет выставлен…

— Гримеры? — Гарина вопросительно приподняла бровь.

— Заканчивают с третьим приглашенным. Стругацкие только что подъехали… Займутся ими вплотную.

— Хорошо, — мягко сказала Рита. — Проследи, пожалуйста, чтобы не слишком увлекались. Не стоит ретушировать возраст…

Едва режиссер сорвался на грузную трусцу, как его догнал окрик:

— Эдик!

Левицкий будто споткнулся. Четко развернулся кругом, и замер, будто зайчик на детском утреннике. Только что лапки не сложил на весу. Ритины губы дрогнули, но усилием воли она загасила улыбку.

— Кто сегодня звукооператор?

— Линьков!

— Отлично.

Режиссер упорхнул в коридор, бочком мимо Эшбаха. Андреас как раз прилетел в Ленинград на презентацию своего романа «Кровавое Благодаренье», написанного по мотивам сценария к одноимённому многосерийному фильму. Обычно бывает наоборот, но тут его сам Джеймс Кэмерон уговорил.

— Андреас! — ослепительно улыбнулась Гарина. — Гутен таг!