Лаки Лючано: последний Великий Дон - Артем Рудаков

— Этот парень, Мейер Лански, который приехал со мной, он — главный в еврейской Организации. Друзья предупредили его, что Маранцано готовит ликвидацию всех еврейских боссов.

— Ну и что? — Кальдероне пожал плечами. — Черт возьми, какое мне до этого дело? Я-то здесь при чем? Раз Маранцано так решил, значит, у него есть на то причины.

— Причина одна: он ненавидит евреев.

— Ну. Ненавидит.

— А ты понимаешь, что, кроме евреев, наш Цезарь ненавидит еще кое-кого?

— Ты хочешь сказать, есть черный список?

— И ты знаешь имена?

— Знаю.

Кальдероне бросил на собеседника тревожный взгляд и, хотя кроме них двоих в комнате никого не было, почти шепотом спросил:

— Кто?

На память ему пришли все нелицеприятные, откровенно крамольные высказывания, которые он позволял себе произносить в адрес дона Маранцано. Правда, это было в кругу друзей, но кто знает — может, среди этих «друзей» находился некто, по совместительству выполнявший функцию ушей и глаз «капо ди тутти капи»?

— В первую очередь евреи, — ответил Луканиа, — вторыми пойдут в расход мои лучшие друзья: Торрио, Костелло, Анастасиа, Джо Адонис, — он секунду помедлил, — я… А потом сицилийцы, которые не захотят, как ты выразился, пускать в свою постель священника. Их уберут не потому, что так будет нужно для дела. Просто они еще не стали импотентами. Такими, как Маранцано.

По спине Кальдероне прошел холодок. Он понимал, что Чарли во многом прав.

— Так что ты предлагаешь?

Лаки сказал, отчеканивая каждое слово:

— Мы должны составить свой черный список.

— Мы? Мы — это кто? Ты и я?

— Не беспокойся, Тури, у нас больше друзей, чем ты думаешь. Они поддержат нас.

— Друзья — это друзья. Мне-то что делать?

— Быть с нами заодно, вот и все. Ты ведь ничего не имеешь против того, чтобы избавиться от Маранцано раз и навсегда?

— Assasine?[29] — Кальдероне перешел на сицилийский.

Луканиа также ответил на родном языке:

— Si. Assasine.

— Но у Маранцано тоже много друзей, — предупредил Кальдероне.

Чарли заверил:

— Мы о них позаботимся.

— Обо всех?

— Обо всех.

— Эта чистка будет, как война, — заметил Кальдероне. Луканиа без особого беспокойства объяснил:

— Нет, все будет гораздо проще. Наши друзья одновременно начнут действовать по всей стране, в каждом городе. Они к этому готовы. Все уже решено. Вот я и приехал, чтобы спросить, на чьей ты стороне, Сальваторе? Ты же хорошо знаешь, что значит ошибиться в выборе. Или мы — их, или они — нас. Третьего не дано, — Чарли улыбнулся, — Маранцано часто любит произносить эту фразу.

— Культурный, — брезгливо процедил Кальдероне. — Знаешь, Чарли, он напоминает мне надоевшего до чертиков школьного учителя, которому хочется подложить под задницу гвоздь.

— Я могу на тебя рассчитывать?

— Да. Я с вами.

Из Питсбурга Луканиа, Лански и Миранда отправились в Кливленд, к местному капо-мафиозо Фрэнку Милано. Куда менее решительный, чем Кальдероне, он попросил не втягивать его в столь сомнительное дело. Тогда на помощь Чарли пришел Моу Далитц, местный еврейский босс, с которым Милано сотрудничал во многих сферах бизнеса на протяжении десяти лет. Одновременно Моу Далитц, как участник конгресса гангстеров в Атлантик-Сити, активно поддерживал Чарли Луканиа. «Вот представь себе, Фрэнки, — сказал он, — в один прекрасный день меня возьмут да и шлепнут. Просто так, ни за что. Только потому, что я еврей. А где гарантия, что Маранцано потом не захочет убрать и тебя? Спрашиваешь, за что? Но ты же имел дело с жидом! Разве этого мало? Для Маранцано вполне достаточно».

Аргументы Моу Далитца сыграли решающую роль. Фрэнк Милано согласился примкнуть к заговору. Без малейших колебаний Чарли поддержали еще два босса: Аль Капоне и Санто Траффиканте, вотчиной которого считался Майами. Предательство разъедало даже пять семейств Нью-Йорка, главари которых стали таковыми благодаря Маранцано и, по идее, должны были хранить ему верность. Столь широкая поддержка окрылила Чарли, и он стал менее осторожным в делах и словах. Поэтому было вполне закономерно, что Маранцано узнал о переговорах, которые Луканиа ведет за его спиной. Предупреждения боссу всех боссов поступали отовсюду, где появлялся вероломный глава семьи Массерия. Дон Сальваторе был глубоко возмущен. Не успели зарыть в землю Джо Массерию, как на его месте появился новый враг, еще более коварный и опасный, способный плести интриги не хуже самого «капо ди тутти капи». Основываясь на своем знании классических ситуаций, почерпнутом из древнеримской истории, Маранцано решил не ждать нападения, а напасть первым. Как это сделал Цезарь при Филиппах в 44 году до нашей эры. Составленный им черный список приговоренных к смерти насчитывал шестьдесят четыре имени. Номером первым, конечно же, был Лаки Лючано. Маранцано не стал поручать его убийство своим людям, ибо в мае торжественно поклялся соблюдать вечный мир. Ликвидация одного члена мафии руками другого означала войну. Наемный убийца со стороны — всего лишь деловая мера, которая никого, кроме жертвы, не затрагивала. Маранцано заказал Лаки Лючано двадцатитрехлетнему убийце Винсенту Коллу, по национальности англосаксу.

Винсент Колл был выходцем из печально известной «адской кухни». К преступному миру он приобщился с двенадцати лет, имел три судимости и часто работал на пару со своим братом Питером, после чего оба брата вместе мотали срок в одной тюрьме. Выйдя на свободу в третий раз, Винсент Колл решил заняться заказными убийствами. Он был отличным стрелком и очень любил оружие. Всего за год Колл составил себе имя на смерти пяти человек. Еще через год он выдвинулся в ряд первых лиц в бизнесе уничтожения и стал известен далеко за пределами «адской кухни» под кличкой Бешеный Пес. Маранцано, который всегда интересовался молодыми талантами, был весьма наслышан о деятельности Винсента Колла.

Бешеный Пес не признавал некого и ничего. В кабинете такого человека, каким был дон Сальваторе, он вел себя дерзко и развязно. Пепел со своей сигары Колл стряхивал прямо на роскошный ковер, даже не замечая недовольства на лице Маранцано.

— Принеси ему пепельницу, Джино, — приказал дон телохранителю.

— Человек, которого ты должен будешь убрать, — обратился Маранцано к убийце, — находится на очень высоком уровне. Его имя знают все деловые в Нью-Йорке.

— Дядя, мне наплевать, кто он. Громкие имена меня не смущают, — небрежно бросил Колл.

— Это я уже заметил, — процедил Маранцано, — но клиент действительно очень серьезный. Босс. Глава семьи. Его зовут Сальваторе Луканиа по прозвищу Лаки. Лаки Лючано.