Роза в ее руке - Александра Астафьева

всем телом.

Я позволял мокнуть своей футболке от женских слез. Все, на что был способен — это крепко держать жену и не дать ей уйти.

— Прости меня.

— Скажи, что ты поправишься, — шептала она, уткнувшись в мою грудь. — Тебе станет лучше.

Наконец-то, страх заставил ее ощутить вкус потери.

— Мне назначили курс лечения в одной из лучших клиник, — легонько отстранил ее от себя и вытер большими пальцами обеих рук мокрые дорожки от слез на щеках.

— Мы все оплатим, сколько бы нам это ни стоило, — успокаивающе поглаживала руками мои плечи, когда сама нуждалась в этом не меньше.

Ее обеспокоенность вызвала улыбку на моих губах, и после всего, долгожданное облегчение распространилось по венам.

Она все еще любила меня.

— Скажи мне, — никак не мог понять одного, — почему ты только что хотела сбежать?

— Я испугалась, — голубые глаза с нескрываемым страхом смотрели в мои, и пальцы вцепились в ткань футболки так сильно, как будто боялась, что я мог исчезнуть. — Мне стало страшно, Бьорн. Мне так страшно.

— Не бойся, — обняв крепче жену, я не нашел для убеждения ничего лучшего. — Все будет хорошо.

Глава 14

Маленькое тихое счастье

Прошлая ночь для них была особенной.

Рассуждения о поступке Бьорна никак не оставляли девушку в покое. Сон как рукой сняло. Ей полегчало, но надолго ли?

Тот поцелуй ничего не значил и не рассеял проблем, наоборот, создал только новые.

И все же…

Лежа на кровати в своей комнате, куда Бьорн отнес ее по возвращению домой, Вивьен таращилась в потолок с глупой улыбкой на губах. Желание вскочить с постели и войти в комнату напротив будоражило беспощадно. За окном четыре часа утра, и, несмотря на то, что самочувствие было не важным, Вивьен распирало любопытство: спал ли он, когда она была не в состоянии уснуть?

Поцелуй обосновался в голове — самый лучший из всех, которые у нее были. Не безразличный чмок в губы, не обжигающий и предвещающий опасность, а нежное, едва уловимое порхающее прикосновение. Бьорн вызывал табун мурашек, приятное покалывание в ладонях и неописуемый вихрь внутри.

Каким образом она должна была забыть его руки, губы, завораживающее дыхание?

Присутствие Бьорна?

Его целиком?

Она хотела, как можно дольше сохранить внутри себя эти прекрасные мгновения. Но никуда не деться от мерзких воспоминаний. Обитая в ее сознании, тщательно запертые на замок, они выползали, временами напоминая о себе и о том, за кого в прошлой жизни мужчины принимали Вивьен на самом деле.

Глотая слезы отчаяния и пытаясь вернуть мысли в более приятное русло, девушка закрыла глаза, чтобы удержать все ощущения волшебной ночи. И вскоре уснула.

Бьорна тянуло к ней не меньше. Чувства отчаянно боролись между собой, становясь невнятными. Раздирающая душевная боль преобладала над маленьким огоньком счастья и надеждой, теплившейся в районе груди.

В пачке не осталось сигарет, блокнот не пополнился исписанными за день листами, зато всю ночь на языке вертелись слова, которые прекрасно отыскали свое место, поселившись в новых строках:

«Стоишь в лучах золотого заката, Как будто бог создал его для тебя. И с пальцев моих улетает соната, А с губ тихо падает стоном мольба. Я пью твою нежность и яркую силу, Хочу дотянуться до тайны души. К тебе, как к родному живому светилу, Лишь раз прикоснуться, ты мне разреши…»

С этого момента он хотел знать о ней пусть не все, хоть что-нибудь. Больше, чем об имени, образе и творческом порыве, о котором она также скрывала. Что стряслось с Вивьен, и кто она такая, Бьорн догадывался каким-то непостижимым для себя образом. Подобные ей люди, слишком юные и доверчивые, могли попасть в беду по воле случая.

Вот только какого?

Он хотел знать.

Знать о девушке, что жила с ним под одной крышей и понимать, почему именно ей удалось проникнуть прямо в сердце.

Вивьен

— Вивиан, — Бьорн ненастойчиво постучал в дверь комнаты, но я не открыла.

Оторвать голову от подушки оказалась слишком сложно. Утром меня стошнило несколько раз, едва мое тело успело добраться до ванной комнаты. Возможно, я отравилась, съела несвежий продукт, или всему виной могло быть нервное длительное истощение.

Свернувшись в комочек, продолжала лежать на кровати. Рукой дотронулась до лба, чтобы убедиться, в порядке ли температура тела. Лоб был холодный, кожа липкая, бросало то в пот, то в холод. Ощущения казались далеко неприятными.

— Вивиан, открой! — Бьорн злился не на шутку, дергая ручкой. — Не заставляй меня выбивать дверь, а потом вновь ее устанавливать.

Нет, он не должен был видеть меня такой, пусть я и красовалась перед ним, будучи в состоянии и похуже. Внезапно мужчина замолчал, как будто прислушивался, среагирую на его просьбу или нет. Но не успела пересилить себя, чтобы встать и отворить ему чертову дверь, как она сама открылась. Точнее, сам Бьорн открыл ее. Что не было удивительным, ведь он являлся хозяином этого дома и наверняка знал обо