Сергей Эйзенштейн - Майк О'Махоуни

После победы в Казани действие переносится в Кремль – царь неожиданно занемог. Пока он будто бы лежит на смертном одре, разгораются споры о его преемнике. Кому достанется корона: его наследнику, Дмитрию, или сыну Евфросиньи, Владимиру? Курбский колеблется, не желая примкнуть ни к одному из лагерей, но при известии о выздоровлении Ивана сразу объявляет о своей непоколебимой верности царю. Иван дарует ему за это большую власть, но при этом сознательным жестом заставляет его встать на колени. Была ли болезнь Ивана настоящей, или так он испытывал верность своего окружения, остается неизвестным. Утвердив свой авторитет, он начинает планировать следующий поход, на этот раз против Ливонии, несмотря на сопротивление церкви и бояр, которые отказываются участвовать в войне деньгами. На этом моменте действие переносится в тронный зал, где Иван велит своему посланнику отправиться к королеве Елизавете I и обеспечить безопасность дальнейшей торговли Англии с Россией. Иван предлагает английским кораблям намеренно не заходить в балтийские порты, подвластные врагу, но проходить сразу в Белое море. Здесь очевидна еще одна отсылка к современной ситуации – важности арктических конвоев из Великобритании во время Второй мировой войны.

Связанная по рукам стратегией Ивана, Евфросинья решает отравить Анастасию, добавив яд в вино, которое Иван сам ей подает, не ведая, что делает. Но коварное убийство с целью сломить Ивана дает обратный эффект. Иван, узнав о предательстве Курбского, переметнувшегося в стан врага, польского короля Сигизмунда, решает учредить свою личную гвардию опричников, каждый из которых поклянется в своей беспрекословной верности. Первым в ней становится Федор, сын Басманова, который отрекается от родного отца ради служения царю. Следующим стратегическим решением Ивана становится уехать в монастырь в Александровой слободе, откуда, как он рассчитывает, народ призовет его обратно в Москву. Заканчивается фильм драматичными кадрами с крупным планом профиля Ивана и на фоне – далекими фигурами людей, вереницей идущих к нему на поклон через заснеженное поле. Царь медленно поднимает и затем опускает подбородок с заостренной бородой, после чего толпа в мольбе опускается на колени и взывает к «отцу родному». Теперь Иван добился полной власти над Русью – крестьянами, духовенством и боярами.

Первая часть «Ивана Грозного» насыщена традиционными атрибутами соцреализма. Как и в «Александре Невском», в центре повествования – фигура властного самодержца, который завоевывает уважение масс. Как и Невскому, Ивану Грозному приходится преодолевать ряд препятствий на своем пути. И хотя Иван явно не склонен делить с кем-то свою власть, он постоянно повторяет, что делает все не для себя, но «ради Русского царства великого». В отличие от Александра Невского, у Грозного есть четко выраженная темная сторона личности. Его жестокость направлена в равной мере против внутренних врагов и внешних захватчиков, но в оправдание этого он показан чаще жертвой, нежели обидчиком. Как фильм военного времени, первая серия «Ивана Грозного» превозносит необходимость твердой руки власти, какой обладал Сталин – оправдано то было или нет.

Вторая серия начинается с повторения содержания первого фильма и подводит зрителя к возвращению Ивана в Москву. Здесь ему противостоит друг его молодости Федор Колычев, ставший уже митрополитом Московским Филиппом. Объясняя ему мотивы своих поступков, Иван вспоминает детство, что представлено в серии ретроспективных сцен. Из них мы узнаем, что мать Ивана, как и его жена, была отравлена боярами, и те затем правили от его имени, поставив страну в зависимое от чужеземных сил положение. С годами воля Ивана крепнет, и наступает момент, когда он впервые говорит о том, что Русь сама должна постоять за свое будущее, и впервые проявляет жестокость, приказывая схватить боярина за то, что тот положил ноги на кровать его покойной матери.

Сцена из детства во второй серии «Ивана Грозного» резко смещает акцент фильма. Начиная с этого момента, поступки Ивана все реже становятся обусловлены социально-историческими обстоятельствами и чаще – психологическими последствиями его прошлого и эмоциональным состоянием. Так, он открыто говорит о чувстве одиночества и изоляции, ища дружбы и благосклонности Филиппа, и даже соглашается дать митрополиту право вступиться за осужденных членов его семьи. Однако слова он не сдерживает и позволяет своему помощнику Малюте Скуратову казнить Колычевых, якобы не успев передать ему своего обещания. Когда Ивану докладывают о казненных, его крик «Мало!» выдает его намерение продолжать политику подавления, несмотря на заверения в обратном. Подчеркнутая в первой части необходимость решительных действий во имя объединения Руси начинает незаметно отходить на второй план, а на первый выходит садистская и деспотичная натура Ивана.

Далее следует сцена, которая, по всей видимости, и подтолкнула Сталина к ассоциации с «Гамлетом». Филипп хочет пристыдить царя и приглашает его на чин «Пещное действо» в собор. Как «пьеса в пьесе» в «Гамлете», так и здесь действо иносказательно обличает жестокость царя. Повлиять на него не удается: царь отказывается идти на уступки и объявляет, что оправдает свое прозвище и впрямь станет «грозным». Филипп, главный союзник бояр, схвачен, и теперь те задумывают убить царя и посадить Владимира на трон. Но заговор проваливается, когда Владимир, которому Иван притворно предлагает дружбу и опаивает, по глупости раскрывает план. Иван сразу же находит способ не только предотвратить свое убийство, но и подтолкнуть на место жертвы Владимира. Он велит Владимиру надеть царское облачение и посылает его в собор, где убийца, не заметив подмены, закалывает его.

Иван Грозный в профиль, фильм «Иван Грозный», первая серия

Как и первая, вторая часть «Ивана Грозного» заканчивается речью царя о том, что свои поступки он совершает во имя блага и единства Руси. Предшествующие события, тем не менее, в этот раз заставляют серьезно усомниться в искренности его слов. Создается впечатление, что политическая необходимость движет Иваном в значительно меньшей степени, чем детские травмы и желание удерживать в руках единоличную власть. После репрессий конца 1930-х годов и новой послевоенной кампании по абсолютизации власти Сталина подобное изображение тирании можно назвать в лучшем случае рискованным, и нет ничего удивительного в том, что фильм не допустили к прокату. Было ли это со стороны Эйзенштейна недальновидностью или смелым выпадом в адрес вождя, сказать сложно. Возможно, мы никогда не узнаем о подлинных намерениях режиссера[233]. В любом случае, нужно помнить, что на момент окончания работы над второй частью трилогии Эйзенштейн все еще планировал доделывать третью.