Черный кот в мешке, или Откройте принцу дверь! - Наталья Александрова

Я развернулась на месте и стремглав помчалась к задней двери автобуса, сжимая в руке тяжелый фонарь. Конечно, шансы мои были невелики — если этот убийца справился с Сивым, причем тот даже не попытался сопротивляться и не издал ни единого звука, то я для него вообще не представляю угрозы…

Обежав автобус, я дернула на себя полуприкрытую заднюю дверь…

Не знаю, что я ждала увидеть — но только не то, что предстало перед моими глазами.

Над распростертым на носилках неподвижным телом склонилась пожилая женщина с коротко стриженными волосами. То ли медсестра на пенсии, то ли бывшая учительница младших классов. Скорее все же медсестра — таким привычным жестом она поправляла сбившуюся простыню…

Я хотела окликнуть незнакомку, хотела спросить, что она тут делает, но тут увидела, что она подняла правую руку, в которой зажат какой-то маленький блестящий предмет.

Резкий взмах — и рука женщины опустилась, с силой вонзив свое оружие в неподвижное тело на носилках.

Она вонзила его слева, чуть ниже того места, где должна находиться ключица.

Именно на этом месте у Сивого было кровавое пятно…

Только теперь я поняла, что эта безобидная с виду пожилая женщина только что убила матерого уголовника и сейчас пыталась убить Ивана.

Однако на сей раз ее ждало глубокое разочарование.

Вместо того чтобы вскрикнуть от боли или просто беззвучно умереть — неподвижное тело испустило громкое шипение, какое издает проколотая велосипедная камера, и медленно опало.

— Черт! — Седая женщина от неожиданности отшатнулась, сбросила с носилок простыню — и увидела несколько выложенных в ряд грелок и кислородных подушек.

Я половину дороги надувала их и укладывала на носилках, чтобы со стороны казалось, что это — бесчувственный человек. Еще одна подушка, туго перепеленутая бинтами, изображала голову.

Седая женщина развернулась и с неожиданной для ее возраста ловкостью выскочила навстречу мне из автобуса. Она приняла настоящую боевую стойку и окинула меня цепким оценивающим взглядом. Под этим взглядом я почувствовала себя беспомощной и обреченной.

Теперь эта женщина нисколько не была похожа на стареющую медсестру или учительницу, она даже заметно помолодела и казалась очень сильной и опасной. В правой руке она сжимала свое необычное оружие — старинную золотую заколку с длинным, остро заточенным наконечником. Наверняка именно этой заколкой она только что убила Сивого, ею же пыталась убить Ивана, но вместо него проколола надувную куклу, муляж, сложенный из кислородных подушек…

И еще — я поняла, что уже видела ее.

Это она приходила к нам домой под видом почтальона, якобы принесла заказное письмо для Ланских. Она сразу показалась мне подозрительной! Но уж теперь-то она нисколько не походила на почтальона.

Со своей заколкой в руке она была похожа на смертельно опасную ядовитую змею, приготовившуюся к атаке.

— Где он? — прошипела она, еще усиливая сходство со змеей.

— Не знаю, о ком вы говорите! — ответила я, немного отступая в сторону.

— Лучше не зли меня! — выкрикнула тетка и бросилась вперед, выставив перед собой смертоносную заколку.

Я метнулась в сторону и умудрилась ударить ее по руке фонариком. Тетка вскрикнула от боли и отступила, готовясь к новой атаке. Я сама удивилась собственной ловкости, но не переоценивала свои силы и понимала, что долго не устою в этом поединке. Конечно, главным моим преимуществом была молодость, но что значит молодость по сравнению с мастерством и опытом профессионала?

Убийца развернулась, плавно переступила, снова принимая боевую стойку. Я поудобнее перехватила фонарик, надеясь повторить свой удачный удар. Тетка резко выдохнула, бросилась вперед. Я взмахнула тяжелым фонариком… но на этот раз удар пришелся в пустоту: моя соперница сделала обманное движение и оказалась слева от меня, в зоне, недоступной для моего орудия.

Мало того: из-за неудачного удара я потеряла равновесие, покачнулась… а седая тетка толкнула меня в бок, выставила ногу — и я покатилась по асфальту!

В ту же секунду она прыгнула на меня, придавила грудь коленом и занесла надо мной свою смертоносную заколку.

— Где он? — повторила она свой вопрос, сверля меня пристальным взглядом.

— Не… не знаю, о ком вы говорите! — пропыхтела я, пытаясь заслониться от нее рукой с фонариком.

— Ничего, я его сама найду! — процедила она, замахиваясь. — Он не мог далеко уйти. А ты мне больше не нужна…

Я в ужасе смотрела на сверкающее острие.

Еще секунда — и она нанесет смертельный удар, и для меня все кончится. Не только для меня — эта профессионалка моментально найдет Ивана, в страхе скорчившегося под сиденьем микроавтобуса, и уж он-то не сможет ей сопротивляться…

Эта мысль придала мне новые силы. Я выдернула руку с фонариком, попыталась выбить из руки убийцы заколку — но она была готова, отбила мой удар локтем и замахнулась…

И вдруг на ее лице отразилось искреннее удивление.

Седая женщина негромко ахнула, покачнулась. Рука с заколкой безвольно упала, и она сама рухнула, придавив меня всем весом к асфальту.

Только тогда я расслышала звук — совсем негромкий, как хлопок ладоней, совсем непохожий на звук выстрела…

Я с трудом сбросила с себя мертвое тело, попыталась приподняться. В нескольких шагах от меня стояла Инга, в руке у нее был дымящийся пистолет с навинченным на ствол металлическим цилиндром глушителя.

Переводя взгляд с меня на мертвую женщину, Инга подошла к микроавтобусу. Немного не доходя до него, озабоченно спросила:

— Она не успела?

— Не успела — что? — переспросила я.

После перенесенных волнений, после драки с убийцей я соображала слишком медленно.

— Не успела убить его? Убить Ивана?

— Не-ет… — протянула я, лихорадочно соображая, что делать, как спасти Ивана.

В шаге от меня валялся фонарик. Конечно, против пистолета с глушителем это не слишком надежное оружие, но все же…

Я подобрала его и шагнула к Инге.

Она тем временем распахнула заднюю дверцу машины, увидела носилки с валяющейся на них проколотой «куклой»…

Видимо, в отличие от меня она соображала очень быстро. Наклонившись, приподняла край простыни, прикрывавшей соседнее сиденье, и увидела там скорчившегося, перепуганного Ивана.

— Очухался? — проговорила Инга насмешливо. — Ну, это ничего… это мы сейчас быстро поправим…

Она засунула пистолет за пояс, вытащила откуда-то шприц, потянула Ивана за руку…

Сейчас или никогда!

Я бросилась вперед, налетела на Ингу, ударила фонариком…

Удар пришелся вскользь, по щеке, и только разозлил ее. Инга развернулась ко мне, выставила вперед шприц. Я попыталась поднырнуть под ее руку, но Инга ударила меня левой рукой в солнечное сплетение. Из глаз у меня посыпались искры, дыхание перехватило… я согнулась пополам и из последних сил оттолкнула руку со шприцем. Инга перехватила меня за кисть, сжала до хруста и поднесла шприц к моему предплечью.

И в это время на нас обрушилось что-то огромное, рычащее, золотисто-песочное. Я откатилась в сторону, приподнялась на локте и увидела Бонни, который прижимал поверженную Ингу к асфальту и победно рычал, демонстрируя ей свои страшные клыки.

Только тогда я увидела две черные машины, остановившиеся рядом с нашим микроавтобусом, и выходящих из них людей в одинаковых черных костюмах.

Один из них подошел к Бонни, потрепал его по загривку и наклонился, чтобы защелкнуть наручники на запястьях Инги.

Бонни, поняв, что его долг выполнен, с громким лязгом захлопнул пасть и потрусил ко мне.

Я уже почти поднялась на ноги, но, когда он ткнулся в мой бок своей огромной головой, не удержалась и снова уселась на асфальт. А этот слонопотам в одну секунду облизал меня с ног до головы своим шершавым языком.

— Все, Бонни, хватит… — Я пыталась подняться, чтобы помочь Ивану, но не тут-то было. Попробуй освободиться от бегемота, когда он этого не хочет!

Бонни не собирался никуда меня отпускать. Своим поведением он ясно выразил, что он страшно, просто безумно за меня переживал, что я ему очень и очень дорога, и он боится остаться совсем один в этом злом и жестоком мире. Он отпустил меня на дело одну, но это было в первый и последний раз. Отныне все опасности мы будем встречать вместе, вернее, сначала он, а потом я. Он сумеет меня защитить, и больше мы никогда не расстанемся.

Все эти умозаключения Бонни выражал посредством воя, лая, мотания хвоста и облизывания. Я его очень хорошо поняла, но решила отложить выяснение отношений на потом.

— Дорогой, я тоже тебя люблю, — я постаралась, чтобы в голосе моем звучало как можно больше нежности, — но дай же мне встать наконец.

— Как вы — в порядке? — осведомился, подойдя ко мне, один из «людей в черном». Он был довольно симпатичный, лет сорока, с седыми висками и ямочкой на подбородке. Не знаю почему, но Бонни при нем присмирел и даже отполз чуть в сторону.