Орел и Дракон - Елизавета Дворецкая

– Хорошо, – графиня кивнула и приказала что-то своим домочадцам, которые стояли в некотором отдалении, с тревогой наблюдая за беседой госпожи с королем варваров. Он годился ей в сыновья, но тем не менее держал в руках ее судьбу и судьбу ее семьи.

Один из мужчин поклонился и ушел в другую половину дома, за деревянную перегородку, покрытую цветными коврами по обе стороны от двери в резных косяках.

– Ты придумал это все сам? – спросила графиня у Рери, пока майордом исполнял поручение. – Ты так молод…

– Я не очень-то молод! – не всерьез оскорбился Рери, как может оскорбиться на такое замечание только человек от шестнадцати до восемнадцати лет. – Мне вручили меч шесть лет назад, и уже шесть лет я мужчина. И всю свою жизнь я знал, что мне предстоит сражаться за честь и достояние моего рода. У нас есть такая поговорка – орел кричит рано. Это значит, что достойный человек должен проявить себя еще в юности. А что до этих замыслов, то я видел со сне Одина. Это он подсказал мне.

– Не знаю, кого ты видел во сне, – Хериберт обеспокоено покачал головой. – Но ваши идолы мертвы и не могут подсказать никакой доброй мысли. Дьявол искушает и советует вам, принимая облик ваших ложных богов.

– Это еще кто? – Рери нахмурился.

– Дьявол – противник Бога и злой советчик всех людей, он учит отступать от заповедей Божиих и совершать грехи, то есть такие поступки, за которые человеку после смерти придется отвечать перед Богом. И если грехи слишком тяжелы, то и наказание посмертное будет очень, очень суровым. Я не хотел бы, чтобы ты навлек на себя Божий гнев, Хрёрек. Но ты еще так молод – если ты примешь в сердце образ Христа, он простит тебя. Я сам научу тебя всему, что нужно знать доброму христианину…

– И если ты спасешь моего сына, я сама готова стать твоей крестной матерью, – сказала графиня Гизела, и на глазах ее вдруг заблестели слезы. – Я вижу, ты хороший человек, сеньор Рейрик, – она опустила лицо, не желая показать своей слабости. – Ты чем-то похож на моего Адело… Хотя между вами нет никакого сходства, – она постаралась улыбнуться, сама удивляясь, как могла увидеть что-то общее между жестким, решительным лицом этого варвара и романскими чертами, большими темными глазами Адаларда.

– Это огромная честь! – подхватил воодушевленный Хериберт. – Я всем сердцем хочу, чтобы ты спасся, Хрёрек. И чтобы с тобой спаслись и все твои люди. Ведь вам не хватает только знания истины, чтобы войти в семью добрых христиан.

– О, ларец! – не отвечая, Рери с любопытством глянул на нечто большое и очень красивое, что держал в руках майордом графини, вернувшийся из дальнего помещения. – А что там?

– Это не ларец, – Хериберт улыбнулся ему, как маленькому. – Это Евангелие.

– Что?

– Это священная для христиан книга, где описана земная жизнь Господа нашего Иисуса Христа и его заветы, по которым должны жить мы, христиане. Эта книга – истинная драгоценность, и красота ее внешнего убранства не отражает, а лишь пытается воздать честь драгоценному ее содержанию. И золото букв ее есть обещание золотого небесного царства.

– Не понял, – честно признался Рери. – Ты опять за стихи принялся.

– Посмотри! – Хериберт сделал знак майордому, и тот положил книгу на столик, который придвинул к креслу графини.

Рери посмотрел и присвистнул. Вся верхняя крышка «ларца» оказалась золотой, вернее, покрытой сплошным золотым листом. По нему шло узорное обрамление из завитков золотой же проволоки, а в чашечки узора были вставлены драгоценные камни – розовые, лиловые, красные, голубые. При свете огня от камина и факелов все блестело и переливалось так, что кололо глаза и захватывало дух.

– Но не это здесь главное! – перекрестившись, Хериберт бережно поднял тяжелую крышку, и Рери увидел внутри уже знакомые листы из тонкой кожи, но не бледно-желтоватые, как те, что ему попадались раньше, а пурпурно-красные. Листы были сплошь покрыты франкскими рунами, написанными золотом.

– Это Евангелие подарил мне отец, когда я выходила замуж за графа Фриульского Эберхарда, – пояснила Гизела. – Оно входило в мое приданое. А изготовили его в Реймсе, в скриптории, который создал епископ Эбон.

– Вот изображение Христа, – Хериберт показал рисунок, занимавший всю страницу целиком.

Рери глянул: на странице был изображен человек, даже не поймешь сразу, мужчина или женщина – гладкое безбородое лицо, длинные волосы рассыпаны по плечам, одежда длинная, в каких-то складках, ноги босые. Ничего особенно во внешности христианского бога не было, но смотрелось здорово: яркие краски, сложно переплетенные линии узоров сверху и снизу, а позади фигуры какая-то стена из кирпичей… Какие-то листики и веточки наверху и по бокам…

– Или вот, посмотри, – Хериберт перевернул еще несколько страниц. – Вот перед тобой смысл христианства, ибо оно – источник вечной жизни, к которому стремятся жаждущие истины. Спастись же можно через святое крещение.

На странице было нарисовано что-то вроде башни, в которой Рери едва ли опознал бы источник, а толпились возле башни разные животные – какие-то большие птицы с разноцветными хвостами, а среди них затесался почему-то олень.

– Так это все что – для зверья, что ли? – Рери поднял брови. – Стой, чего вы меня путаете? Мы о чем вообще говорили? Я хотел, чтобы ты поклялась, – он поднял глаза на графиню.

– Я клянусь, – та вздохнула и положила руку на книгу. – Пусть будет мне свидетелем всемогущий Бог – я не хочу обмануть тебя, Рейрик, и сделаю все так, как обещала. Но и ты поклянись, что вернешь мне сына и не причинишь вреда мне, моей семье и там, кто находится под моим покровительством.

– Клянусь Золотым Драконом! – сказал Рери. – Тем ожерельем, которое ты видела. И как тебе дорога эта вещь, – он кивнул на книгу, – так мне дорог Золотой Дракон, в котором для меня заключена судьба и удача нашего рода, благословение наших богов. Его здесь сейчас нет, но я так же хочу его вернуть, как… – он показал на Хериберта, – как вот этот чудак хочет попасть к своему богу!

– Когда будешь разговаривать со свеями, ни в коем случае ни единым словом не упоминай о нас, – предупредил Рери монаха, когда они шли обратно к усадьбе. – И о норвежцах тоже. Ингви не знает, откуда ты там, ты для него – еще один франкский монах, да и все. Если спросят, скажи, что ты сам из Амьена, из людей графини.

– Я постараюсь не осквернять уста свои ложью, но если меня спросят, могу назваться слугой епископа Лиутгарда – это ведь не будет большим отклонением от истины.

– Да хоть как! Главное, чтобы они не знали о нашем войске и о том, что мы с Харальдом – сыновья Хальвдана Ютландского. Если ты проболтаешься, то сыну графини конец.

– Я все понимаю, Хрёрек, – мягко заверил Хериберт.

– То-то же, – проворчал Рери, подавляя шевелящееся в глубине души странное чувство тревоги.

Как этот сумасшедший чудак пойдет, почти один, к Ингви и его людям? Мало ли что им в голову взбредет? Вон, говорят, прежний конюший графини, ездивший к Ингви с предложениями выкупа, на второй раз не вернулся – и никто не узнал, что с ним стало. Может, Ингви решил убивать всех франков без разбора? А этот чудак с выбритой макушкой ведь ни постоять за себя не сможет, ни даже умереть с честью – сложит ручки и склонит голову… Но делать было нечего, и Рери прогнал ненужные мысли. Когда-нибудь ведь каждому придется умереть, а Хериберт, что ни говори, готов сам выбрать срок и способ своей смерти. А этим отличались самые достойные герои древности, как ни глупо было равнять с ними чудаковатого франка в нелепой одежде и с дергающейся головой.

Прочие вожди, выслушав рассказ Рери о его беседе с графиней, этот замысел одобрили.

– Теперь верю, что к тебе во сне приходил Один, – улыбнулся Вемунд. – Эта мысль как раз в его вкусе!

– Оно да! – Оттар понимающе кивнул. – Как они все упьются там, а мы нападем ночью, когда они будут все лежать пьяные, или утром – пусть уж возьмут оружие в руки, но с похмелья они не много навоюют! А вина на всех хватит?

– На полторы тысячи человек – едва ли, это сколько же надо? Целое озеро. Но чтобы хватило хотя бы на вождей – думаю, графиня наберет. Епископ обещал ей помочь.

– Ну, если епископ обещал помочь, тогда все в порядке! – успокоился Оттар, и все вокруг усмехнулись.

– А уж упьются они знатно! – сказал Орм. – И повод у них достойный найдется! Я бы тоже всю ночь пил, если бы мне кто-то пообещал тысячу фунтов серебра!

– А ты сумеешь убедительно наврать про тысячу фунтов? – с сомнением спросил Вемунд у Хериберта. – Не знаю, поверил бы я, если бы мне кто-нибудь пообещал такую кучу серебра!

Теперь уже все знали, что такое франкский фунт серебром, и могли представить размер обещанного богатства. И размер этот был таков, что не вмещался в воображение. Это же серебро на вес четырех здоровых мужиков в полном вооружении!