Анжелика. Путь в Версаль - Анн Голон

Для росписи потолка большой гостиной Анжелика пригласила Гонтрана.

Она накупила гору всевозможных вещей: причудливые безделушки из Китая, картины, белье, золотую и хрустальную посуду.

Письменным столом хозяйке стал служить кабинет итальянской работы, один из немногочисленных старинных предметов мебели в особняке. Он был сделан из эбенового дерева и инкрустирован розовыми и вишнево-красными рубинами, гранатами и аметистами.

Охваченная лихорадочной тягой к покупкам, Анжелика купила Флоримону белого пони, чтобы он мог скакать по аллеям парка, которые она приказала украсить апельсиновыми деревьями в кадках.

Кантор получил огромного, внешне злобного, но чрезвычайно добродушного дога, которого он мог запрягать в маленькую позолоченную карету и кататься.

Слепо повинуясь последней моде, Анжелика завела себе одну из тех маленьких комнатных собачек с длинной шерстью, что произвели фурор при дворе. Она назвала ее Хризантемой, по имени экзотического цветка, что также соответствовало моде. Флоримон и Кантор, которым по вкусу были большие и грозные животные, искренне презирали это миниатюрное растрепанное создание. И наконец, чтобы отметить свой переезд, счастливая обладательница особняка решила дать грандиозный ужин с балом. Этот праздник должен был ознаменовать собой новое положение госпожи Моренс, которая отныне являлась уже не просто шоколадницей из предместья Сент-Оноре, а великосветской дамой из квартала Маре.

Готовясь к приему, Анжелика вспомнила об Одиже, который по случаю мог бы помочь ей ценными советами. Анжелика неожиданно поняла, что не видела своего поклонника уже три месяца. В последнее время она несколько пренебрегала делами, но, к счастью, могла без малейшего угрызения совести сорить деньгами, так как два ее судна, вернувшихся из первого плавания Ост-Индской компании, вдвое приумножили ее капиталы.

Анжелика знала, что граф де Суассон сопровождает короля в поездке в Руссильон, и полагала, что Одиже отбыл вместе с его свитой. Правда, она немного удивилась, что ее компаньон, обыкновенно внимательный и предупредительный, уехал из Парижа, не попрощавшись с ней.

На всякий случай она отправила дворецкому записку, в которой расспрашивала о новостях и сообщала, что была бы счастлива его видеть.

Одиже появился уже на следующий день. Его лицо было чопорным и мрачным.

— Что вы думаете о моем особняке? — весело поинтересовалась Анжелика. — Не правда ли, это один из самых красивых парижских отелей?

— По правде говоря, я ничего о нем не думаю, — замогильным голосом ответил Одиже.

На лице Анжелики отразилось неподдельное разочарование.

— Ну вот, вы снова сердитесь! Разве вы не рады моему успеху?

— Успех успеху рознь, — резко возразил дворецкий. — Я преклоняюсь перед тем успехом, который является плодом усердия и умения. Но ходят упорные слухи, что вы выиграли свой особняк в карты!

— Совершенно верно.

— Говорят, что в обмен на вашу ставку принц Конде, ваш партнер по игре, потребовал, чтобы вы стали его любовницей?

— И это справедливо.

— А чтобы вы сделали, если бы проиграли?

— Я стала бы его любовницей, Одиже! Вы прекрасно знаете, что карточный долг священен.

Круглое лицо дворецкого стало пунцовым, он глубоко вздохнул. Анжелика поспешила добавить:

— Но ведь я же не проиграла! И теперь этот великолепный дом принадлежит мне. Разве ради этого не стоило рискнуть, выставить себя… кокеткой?

— Посейте семена кокетства, и вы соберете урожай рогоносцев, — мрачно заявил Одиже.

— Ваши сентенции неразумны, мой бедный друг. Посмотрите в лицо действительности. Я не проиграла, а вы пока не рогоносец… хотя бы по той причине, что мы не женаты. И постарайтесь почаще вспоминать об этом!

— Разве я могу забыть? — простонал Одиже. — Я чахну, мечтая об этом. Анжелика! — он протянул к ней руки. — Анжелика, давайте поженимся, умоляю вас, давайте поженимся, пока еще не поздно!

— Пока еще не поздно? — удивленно повторила Анжелика.

Она стояла на верхней ступеньке лестницы, где остановилась, выйдя навстречу гостю.

Ее тонкая рука, украшенная кольцами, лежала на перилах из дорогого камня. Домашнее платье из черного бархата оттеняло нежную кожу. На шее переливалось жемчужное ожерелье.

Седая прядь, похожая на приколотую к прическе серебряную розу, мерцала в отливавших золотом волнистых волосах. Трогательный, волнующий облик…

Можно было подумать, что эта молодая вдова слишком хрупкая для того, чтобы жить одиноко в таком огромном полупустом особняке. Но изумрудные глаза отвергали саму мысль о жалости. Медленным взглядом она обвела величественное убранство вестибюля, мозаику из разноцветного камня, высокие окна, выходящие во двор, кессонный потолок с вензелями прежнего владельца, которые так и не удалось стереть.

— Пока еще не поздно, — чуть тише, эхом повторила молодая женщина, будто разговаривая сама с собой. — Нет! Я так не думаю.

Вздрогнув, словно от пощечины, Одиже внезапно осознал пропасть, разделявшую их. Несчастный дворецкий не мог понять, каким чудом скромная служанка из «Красной маски» сумела превратиться в эту высокомерную знатную даму. Он видел в ней только честолюбивую гордячку.

В своем наивном добродушии, начисто лишенный интуиции, он не мог даже вообразить, чей трагический образ стоял за спиной одинокой женской фигуры: образ Жоффрея де Пейрака, графа Тулузского, любимого мужа, сожженного на Гревской площади по обвинению в колдовстве. Но даже после смерти он остался истинным хозяином этого дома.

Хорошо представлявший себе нравы дворянства, знакомый с его острыми зубами, его закоренелой глупостью и его спесью, Одиже был убежден, что Анжелика, «бедное дитя», вскоре разобьется о непреодолимые сословные барьеры и вернется к нему жалкой и униженной, но наконец остепенившейся. Разве не сама она позвала его, разве не написала письмо с просьбой прийти? Быть может, она все-таки осознала свое безумие и теперь нуждается в дружеском и осмотрительном совете, который никто другой не сможет ей дать?

— Вы мне писали, — с надеждой в голосе спросил дворецкий, — вы хотели меня видеть?

— Да, Одиже, конечно! — воскликнула, Анжелика, радуясь поводу сменить тему. — Дело в том, что я собираюсь дать грандиозный ужин. Так вот, я бы хотела, чтобы вы занялись убранством столов и взяли на себя руководство слугами.

Молодой человек покраснел. Поняв свою ошибку, Анжелика попыталась выйти из неловкого положения.

— Ведь это правильно, что я обратилась именно к вам? Вы самый лучший дворецкий из всех, кого я знаю, никто лучше вас не умеет складывать столовые салфетки, придавая им столь изысканные и разнообразные формы…