Храм Фемиды. Знаменитые судебные процессы прошлого - Алексей Валерьевич Кузнецов

стремившееся к «маленькой победоносной войне», решило возложить ответственность на отдельных военачальников.

«Война обнаружила полную непригодность флота, его материальной части и личного состава, а в сухопутной армии целый ряд глубоких изъянов: отсутствие знаний, произвол и бюрократический формализм высших чинов, а вместе с тем подавленность рядового офицерства, лишённого подготовки, инициативы».

В. Ключевский, историк

Если главнокомандующий А. Н. Куропаткин после Мукдена отделался отстранением и понижением в должности, то две группы командиров были отданы под суд. В первую входили порт-артурские «начальники» Стессель, Фок и Рейс (виновным во всём признали генерала Стесселя, приговорили к смертной казни, заменили 10‑летним заключением, через год император помиловал). Во вторую – группа военных моряков во главе с адмиралами Зиновием Рожественским и Николаем Небогатовым.

«Ждут моей кары»

Зиновий Петрович Рожественский сам настоял на том, чтобы быть отданным под суд, а на процессе неоднократно заявлял об исключительно личной ответственности за происшедшее и требовал для себя смертной казни. Упрямый и надменный, вспыльчивый до крайности (во время многомесячного похода к Цусиме он имел обыкновение в раздражении швырять бинокль за борт, и до такой степени истощил их запас на «Князе Суворове», что пришлось одалживаться на других кораблях) и самоуверенный, он счёл невыносимыми постоянные нападки прессы и пошёл ва-банк.

«На лбу адмирала была большая зияющая, сильно кровоточившая рана; обильно кровоточившая рана была также и под правой его лопаткой, на правом бедре часть мякоти была вырвана, на левой пятке из порванной артерии фонтаном лилась кровь…»

Фельдшер Кудинов, свидетель на процессе 1906 г.

Трудно сказать, был это порыв или точный расчёт; скорее всё-таки первое – затворническая жизнь адмирала после процесса свидетельствует о том, что он глубоко переживал произошедшее. В любом случае, ему, тяжело раненному в самом начале боя и перенесённому на сданный впоследствии миноносец «Бедовый», можно было инкриминировать различные упущения (не выработал план боя, перегрузил суда углём, пренебрегал разведкой, соединил в одну колонну различные по составу и скорости корабли, не сделал распоряжений на случай своего тяжкого ранения или смерти, вследствие чего суда эскадры остались без руководителя), но не измену и не трусость. Позиция же «Я один виноват» вызывала у членов военно-морского суда Кронштадского порта, прекрасно понимающих, от каких случайностей зависит иной раз военное счастье, уважение. Заключительные слова Рожественского были встречены почтительной тишиной: «…Я далёк от мысли искать следов непреступности в приказании сдать «Бедовый». Напротив, я хочу, чтобы позор этого преступления запечатлелся в памяти потомства строжайшим наказанием того виновного, которого вам ясно указывает статья 279 <Морского устава. – Авт.>. По этой статье виновным должен быть признан один старший начальник. Таким на «Бедовом» был я. Гг. судьи, флот и оскорблённый русский народ верят вам и ждут моей кары».

«Исключительно самостоятельный, замкнутый, болезненно самолюбивый, он <Рожественский. – Авт.> не всегда считал нужным скрывать чувства собственного превосходства над теми, кто стоял ниже его по умственному развитию или допускал ошибки».

В. Грибовский, военно-морской историк

В результате нескольких офицеров признали виновными. «Капитан 1‑го ранга Клапье де Колонг, полковник Филипповский и капитан 2‑го ранга Баранов признаны виновными в том, что, находясь на повреждённом миноносце «Буйный», умыслили, в случае встречи с неприятелем, сдаться без боя и, перейдя на миноносец «Бедовый», вполне способный к бою, спустили флаг; все трое… подлежат смертной казни через расстреляние». Однако, принимая во внимание, что «нравственные и физические силы подсудимых были подорваны беспримерным по трудности походом, потрясены гибелью многих судов эскадры и что к сдаче их побудило желание спасти жизнь адмирала», суд ходатайствовал пред императором о замене определенного им наказания исключением из службы. Адмирал Рожественский, как «не вполне сознававший по состоянию своего здоровья значение происходивших вокруг него событий», и остальные подсудимые были оправданы.

«…Флот утратит своё значение»

Гораздо сложнее было адмиралу Николаю Ивановичу Небогатову. Как младший флагман, после ранения Рожественского он оказался старшим начальником над эскадрой и по букве закона нёс ответственность за всё произошедшее, в первую очередь за сдачу нескольких способных продолжать бой кораблей. Тут тоже были свои нюансы: в частности, адмирал какое-то время добросовестно полагал, что принимать командование следует не ему, а контр-адмиралу Фелькерзаму (тот умер за три дня до сражения, но Рожественский не оповестил об этом эскадру, справедливо полагая, что по морским понятиям предзнаменование хуже не придумаешь; хотя Небогатова, конечно, проинформировать следовало). Но – «поражение всегда сирота»… Поэтому если в середине 1906 г. во время первого процесса явственно чувствовался «оправдательный уклон», то в декабре того же года в том же самом Кронштадском военно-морском суде настроения были иными.

Рожественский (слева) и Небогатое напротив друг друга на декабрьском процессе (1906 г.)

Дело рассматривало Особое присутствие военно-морского суда Кронштадтского порта с 22 ноября по 11 декабря 1906 г. «Бывший контр-адмирал, а ныне дворянин Николай Иванович Небогатов, 57 лет, бывшие капитаны 1-го ранга, а ныне дворяне Владимир Васильевич Смирнов, 49 лет, Сергей Иванович Григорьев, 50 лет, Николай Григорьевич Лишин, 49 лет и капитан 2-го ранга Константин Леопольдович Шведе, 43 лет» обвинялись в том, что 15 мая 1905 г. они, «будучи настигнуты и окружены в Японском море неприятельскою эскадрою, без боя спустили флаг, не исполнив обязанности своей по долгу, присяге и в противность требованиям воинской чести и правилам Морского Устава»; остальным же вменялось в преступление то, что каждый на своём месте, «будучи осведомлён о принятом начальником эскадры и командирами судов решении сдать без боя (…) броненосцы наши неприятелю, в нарушение присяги и верности службе, имея возможность предупредить (…) преступление, заведомо допустили содеяние оного»…

Мнение военных выразил обвинитель: «По статье 354 Морского Устава командир судна должен продолжать бой до последней возможности. Во избежание бесполезного кровопролития ему разрешается не иначе как с согласия всех офицеров сдать корабль, если нельзя одолеть течи и судно начинает тонуть, если все средства обороны истощены и потеря в людях столь значительна, что сопротивление совершенно невозможно, и, наконец, в случае пожара, которого нельзя погасить.<…> Если признать, что при превосходстве сил врага сдача допустима, тогда флот утратит своё значение. Не будет, может быть, Цусимских погромов, но не будет и побед, нужных государству».

«Во время сражения командир подаёт пример мужества и продолжает бой до последней возможности. Во избежание бесполезного кровопролития ему разрешается, но не иначе, как с общего согласия всех офицеров, сдать корабль в нижеследующих случаях:

1) если корабль будет так пробит,