Под покровом дня - Джеймс Холл

Ирв видел, что Эймос был никудышным механиком. Похоже, ему нужно было просто поменять масло, но он провозился не меньше часа. Этот ходячий скелет никак не мог отвернуть крышку картера. Ирва так и подмывало выйти из джунглей, поздороваться со стариком, помочь ему открутить крышку и удалиться. Поиздеваться над стариканом.

Но нет, это было бы по-дилетантски. Ирву нужно было соблюдать предельную осторожность. Он совсем не хотел обделаться перед большими мальчиками. Поэтому он остался там, где был, сидя на корточках и размышляя о бесконечном терпении в духе дзен-буддизма. Пытаясь при помощи дыхательной методики отрешиться от собственного «я».

Торн лежал, закинув руки за голову, наблюдая за тем, как рассвет преображает его комнату. Пара белок карабкалась по железной крыше. В лесу, окружавшем его дом, дикий петух праздновал утреннюю победу. С шумом включился компрессор его «Фрижидэра».

Через стеклянные двери он видел птицу-фрегата, зависшую над заливом. Эта птица будет реять над водой до тех пор, пока не высмотрит чайку с кефалью в клюве. Тогда она камнем упадет вниз, выхватит рыбешку и снова воспарит в голубую высь. Выживают подлейшие. Именно это удерживало Торна от того, чтобы во всем полагаться на мудрость природы.

Кто-то переворошил его жилище. Когда вчера вечером он вылез из «кадиллака», то почувствовал запах пороха. Похоже, стреляли из дробовика. Перебили все оконные стекла. Кресла доктора Билла были сломаны, его стол опрокинут. В дверце холодильника зияли отверстия от картечи. Они пытались поджечь его кровать, но она, видимо, немного подымила и погасла.

Его книги были разодраны, лампы разбиты, тиски ручной работы сброшены с веранды на выступающий пласт известняка. Он еще не спускался вниз и не мог оценить ущерб. Часть его одежды была утоплена в унитазе. Единственная горелка работала на полную мощность, на ней спалили беличью шкурку. Весь дом пропах жженой шерстью и паленым мясом.

Торн лежал, прислушиваясь к шуму шоссе. Ему было не о чем думать. Нечего больше делать. Ты делаешь все, что в твоих силах, осторожно насаживаешь наживку на крючок, придерживаешь пальцем туго натянутую леску и ждешь. От тебя больше ничего не зависит. Все-таки ты можешь еще кое-что сделать. Правильно угадать направление течения и ветра. Оказаться в нужном месте, не шуметь или же шуметь правильно и не допускать ошибок. Остальное — дело случая.

Он услышал, как к его причалу подошла моторная лодка, заставил себя встать и выйти наружу.

Это был один из его постоянных клиентов, отошедший от дел священник из Мичигана. Человек, который как-то сказал Торну, что альбулы оказались не такими уж неуловимыми, как те вещи, с которыми ему приходилось иметь дело дома.

— Что же это? — поинтересовался Торн. Вместо ответа священник возвел глаза к небу.

Торн покачал головой из стороны в сторону, пока священник подплывал к причалу.

— Я больше не вяжу мушек, — сказал Торн.

— Ты не можешь так поступить, сынок. Я только что наткнулся на самое рыбное местечко отсюда до Багамских островов. Такой многочисленной паствы у меня еще никогда не было.

— Да, — улыбаясь сказал он, — надо бы и мне снова заняться рыбалкой, пока я не позабыл все, что знал.

— Что ж, — ответил священник, — если это зов свыше, то ему надо следовать.

Торн прождал до девяти, и когда Шугармен так и не появился, он решил сам отправиться к нему. Он остановился у магазинчика «С 7 до 11», к которому вела дорожка от его дома, купил стаканчик кофе и выпил его на автостоянке, сидя в «кадиллаке». Он наблюдал за тем, как симпатичная женщина разговаривает по телефону в уличной кабинке, как два чернокожих мужчины в служебном пикапе фирмы, предлагающей услуги по стрижке газонов, пьют пиво. Торн подумал о том, кого они убили, кто хотел убить их.

Все, что этим утром попадалось ему на глаза, казалось чужим. Нет, не совсем так. Скорее это было похоже на театральные декорации, плоские театральные декорации, созданные, чтобы обмануть глаз. Он испытывал то же самое, когда на заре в безветренное утро выходил на лодке в море, и вода была такая прозрачная и спокойная, что можно было увидеть камни на дне, и казалось, что воды вовсе нет. Торн видел все одновременно в двух ракурсах, заставляя себя выбрать тот, который, как он теперь знал, был правильным. Так же этим утром воспринималась им и Сара. Она была с ним, против него, любила его и ненавидела. Торну нужно было определиться. Он метался, сравнивая новую версию того, каковы были их взаимоотношения за этот последний год, со своими воспоминаниями, прочно впечатанными в его сознание.

Шугармен жил позади магазина, где продавались постельные принадлежности, на 105-м километре, в двух кварталах от шоссе. В небольшом панельном домике с изгородью из бамбуковых экранов. Это было тенистое местечко, где росли огромные дубы и индийские смоковницы. На пустыре напротив дома Шугармена на трехколесном велосипеде катался подросток. Он старался ехать по бороздам, объезжая кучи мусора. Неподалеку работала бензопила.

На звонок Торна никто не подошел к двери. Из-за шума Торн даже не мог определить, работает ли звонок. Наконец Шугармен с полотенцем на бедрах распахнул дверь. На лице его застыло такое выражение, как будто он готовился прогнать прочь надоедливого мормонского проповедника.

— Извини, — сказал Торн. — Надо было позвонить.

— Заходи, — Шугармен посторонился, он был мрачен. — Я ждал тебя.

— Что ж, — откликнулся Торн. — Вот я и приехал.

— Слушай, парень, ты паршиво выглядишь. — Шугармен прошлепал в сторону крошечной кухни.

Торн пошел за ним со словами:

— Зато намного лучше, чем я себя чувствую.

Шугармен махнул рукой, приглашая его занять один из деревянных табуретов, стоящих вокруг стола.

— Джинни вернулась.

— Это хорошо? — спросил Торн, оглянувшись в сторону прихожей.

В большом зеркале на задней стене прихожей он увидел отражение Джинни. Он сглотнул и перевел взгляд на Шугармена, который наливал два стакана апельсинового сока. Джинни висела вниз головой в гравитационных ботинках, совершенно голая, зацепившись ногами за перекладину над дверью спальни.

— Да, думаю, да, — чуть раздраженно ответил Шугармен. — Потом сказал: — Мне нужно с тобой поговорить.

— Так давай поговорим, вот я, перед тобой.

— Черт побери, Торни, кончай со мной так разговаривать.

— Прости, — извинился Торн. — Он вдруг захотел рассказать ему о Саре, но вместо этого сказал с еще большим чувством: — Прости.

Шугармен поставил стакан с апельсиновым соком перед Торном и залпом выпил свой. Это было нехорошо, но Торн должен был сделать это. Он снова украдкой обернулся. В зеркале никого не было. Слава богу.

— Ты уже был дома? — спросил Шугармен.

— У себя дома?

— Да, конечно, что, у тебя не один дом?

— Так что? Ты знаешь, что там произошло?

— Я прождал тебя вчера чуть ли не до полуночи; Потом подумал, что у тебя, наверное, другие планы, и уехал. Но мы посадили парней, которые это сделали.

Торн встал.

— Я хочу их видеть.

— Сиди, сиди. Что ты собираешься сделать? Задушить их через прутья решетки?

— Я хочу их увидеть, Шугар.

— Ладно, ты их увидишь, не волнуйся. Я отвезу тебя туда.

Торн снова сел. Глубоко вздохнул.

— Я не был на дежурстве, — объяснил Шугармен. — Просто хотел тебя навестить, рассказать, что еще нам удалось обнаружить, и тут вдруг такое. Эти ребята вовсю резвились в твоей гостиной.

— Спасибо, — поблагодарил Торн.

— Еще пять минут, и они спалили бы весь дом. Тебе просто повезло.

— Так кто они такие?

— Парочка субъектов, работающих в «Армистед Констракшн». Похоже, днем они строят дома, а ночью их разрушают.

Торн покачал головой. Провел руками по волосам. Оглянулся в сторону гостиной Шугармена. Стены, столы, повсюду фотографии членов семьи Джинни в рамках. Ее мать. Ее отец. Сестры и брат. Белые люди. Белые люди повсюду.

— Не похоже, чтобы ты был удивлен, — сказал Шугармен. — Если б я вернулся домой и обнаружил такое, я бы как-то отреагировал.

— Да, меня это не удивило.

— Что ж, в таком случае я огорчен. Потому что по городу ходят слухи. О тебе, Торн. Что ты ходишь и всем рассказываешь, что собираешься покончить с «Аламандой». Я думал, что это все чушь собачья. Но теперь вижу, что это правда, ведь так?

— Не учи меня жить, Шугар.

— Ладно, — сказал тот. — Разреши мне только сказать тебе одну вещь. Ты должен прекратить это. Прямо здесь и прямо сейчас. Все, хватит. Я упеку тебя в тюрьму, приятель. Как важного свидетеля. За то, что плевал в океан. Повод найти несложно. Я не позволю тебе вызывать огонь на себя.

— Ты заехал вчера вечером, чтобы о чем-то мне рассказать, — произнес Торн, пытаясь перевести разговор. Глядя прямо в суровое лицо Шугармена. — Так о чем же?