Эффект пешки. Книга первая. Долгая дорога домой (СИ) - Софроний Валерий Иванович

— Ты вроде говорил, что он охотник, — припомнил Гриня, — может охотничий домик. Хорошее место для таких дел, какая-нибудь избушка в глухом углу и твори все что вздумается.

— Вполне может быть, только нужно сначала их адреса проверить.

Данные обоих подозреваемых нашли довольно быстро. Зарубин Федор Валерьянович и в самом деле был вписан в страховку. Вот только по адресам было пусто. Юсуп года четыре как съехал от матери из общаги. Она нашла себе нового хахаля и тот прогнал нерадивого великовозрастного сынка. С квартирой Феди все оказалось на много прозаичней. Она стояла пустой. Саня по расспрашивал соседку, и та рассказала, что сосед Федя дома бывает крайне редко, заезжает раз в две, или три недели. Дома находится не долго, а после вновь пропадает, вроде как работает где-то вахтовым методом. Немного поразмыслив, наши герои приняли решение дожидаться Федора возле дома. Саня запарковал свой пассат метрах в двадцати от подъезда и операция началась. Как оказалось, на практике полицейская засада дело довольно скучное и уже через час трем молодым мужчинам было не о чем говорить, все темы для разговора были исчерпаны, и каждый принялся заниматься своим делом. Гриня запустил какую-то игрушку на смартфоне, с головой погрузившись в какие-то баталии. Саня взялся за какой-то популярный журнал, не забывая при этом периодически поглядывать в сторону нужного дома. Максимилиан же поудобней завалился на заднем ряду, подложив под голову пальто и прикрыв глаза погрузился в омут своей памяти. Нужно было прошерстить всю имеющуюся информацию о Федоре.

— Какого лешего? — зло проверещал старик, когда в его камеру Федя завел Максима!

— Как ты разговариваешь с надзирателем, Семеныч? Ты здесь заключенный, а не постоялец «Мариотт отеля». Так что будь любезен, захлопни свою варежку.

Федор улыбался, довольно оскалив зубы. Бешенство старика ему было по душе. Максимилиан же взирал на нового соседа с безразличием.

— Я требую вызвать, Дмитрия Владимировича. — зло заявил старик, глядя на охранника без малейшей капельки почтения или страха.

—Требуй, Семеныч. Требовать тебе никто не запрещает. Требовать это даже полезно, — продолжил стебаться Охранник, — вот только толку от этого мизер. Подселить данного супчика к тебе это прямое распоряжение Моего дорогого начальника. Он самостоятельно об этом распорядился перед тем, как отбыл на неопределенный срок.

Старик нервически набрал воздуха в грудь, его аж потряхивало от злости, но сделать заключенный ничего не мог.

— А теперь посторонись, — Федя грубо оттолкнул Семеныча с прохода, — а ты проходи и чувствуй себя как дома. И кто знает, может быть наш замечательный начальник исчезнет в столице нашей родины навсегда.

Макс зашел в камеру, рассчитанную на четырех обитателей и обитая железом дверь с лязгом захлопнулась.

— Какого черта ты тут забыл? — зло прошипел старик, глядя на незваного гостя.

— В смысле? Старый, ты же сам мне посоветовал договориться с администрацией и перебраться в южное крыло.

— Но не ко мне же!

— Ты уж извини, дедок, но у тебя спокойнее всего. Ты в камере один. Я бы поселился куда-нибудь еще, но у меня сейчас очень мало сил. Становиться самой красивой девочкой в камере, у меня желания нет. А тебя походу девочки уже не интересуют.

Семеныч от такого ответа самую малость изумился, если не сказать жестче, его аж затрясло от злости.

— Да не психуй, дед, — примирительно произнес Максим, — мне не нужны проблемы, мне просто нужно немного в чувство прийти, отлежаться самую малость. Проверка закончится и меня обратно отправят, в мое любимое северное крыло. Я обещаю тебе, старче, что не стану тебя обижать, унижать и гнобить. Мне это не нужно.

Возмущенный дед гневно набрал воздух в легкие и подойдя к двери принялся звать охранников, правда на его зов никто не откликнулся.

— Да не надрывайся ты так, не до тебя сейчас им. Все с комиссией носятся, а начальник свалил куда-то на несколько дней. Старый, давай поступим так, тебе же нужен хороший соперник в шахматы? Не отрицай, ты любишь эту игру. Я хороший соперник и я с удовольствием составлю тебе компанию. По крайней мере до тех пор, пока комиссия не уедет, ну или начальник не вернется. А после мы с тобой расстанемся. Разойдемся, как в море корабли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дед ничего не ответил, он присел на свою кровать, закрыл глаза и принялся медитировать. Максимилиан принял молчание старика в качестве согласия и последовал его примеру усевшись на противоположную шконку, на которой не имелось даже матраца. Таким аллюром узники молча сидели почти целый час. Старый погрузился в медитацию, а Макс просто молчал, глядя на этого вздорного старикашку. Идиллическую тишину нарушил лязг засова входной двери, на пороге появился охранник, в его руках были постельные принадлежности. Увидав сидячих сокамерников, охранник громко гаркнул:

— Встать, заключенный!

Максимилиан подскочил со шконки словно ошпаренный, зато дедок так и продолжил сидеть на своей с отсутствующим видом. Далее охранник чуть-ли не матом на повышенных тонах объяснил Максу, что узники не имеют права садиться на заправленные кровати до отбоя, при этом, совершенно не обращая внимания на старого. Когда Максим непонимающим взглядом поглядел на соседа по камере, охранник соизволил объяснить, мол, у этого почетного гостя имеется ряд недоступных прочим обитателям преференций. Охранник оставил у входа постельные принадлежности и скрылся за дверью, а старик открыл свои глаза и довольно ухмыльнулся.

— Удобно ты устроился, старый, — нарушил тишину Макс проводив охранника, — и комнатка у тебя своя и отдыхаешь ты как тебе заблагорассудится, и высокое начальство к тебе на поклон бегает. Это же сколько нужно уконтропупить невинных душ, чтоб заслужить такое королевское обращение?

Дедок не соизволил ответить, он глазом не моргнул, его лицо превратилось в восковую маску, с очень острым взглядом, единственное что выдало его легкую нервозность — это напрягшиеся желваки. Видимо человеку, который утверждал что он не виновен, не по душе были подобные обвинения в свой адрес, особенно от откровенных социопатов.

Максимилиан, не церемонясь подошёл на расстояние удара и остановился, он не стал вредить старику, он ощутил явную угрозу от этого пожилого заключенного.

— Еще шаг и я тебя убью, — не громко, но довольно жестко пообещал дедок, — у тебя нет шансов против меня. Ни одного.

— Я не собираюсь тебе вредить. Я уже говорил, мне это не нужно. — атрофированный страх Макса впервые за долгое время подал знак, разъяснив, что с этим пожилым заключенным действительно шутки плохи и впервые за долгое время, Максим не стал лезть на рожон, — Старый, не стану врать, Федя меня слезно попросил пообщаться с тобой потесней и разумеется, не за просто так. Вот только я прекрасно понимаю, что если причиню тебе вред, то мне будет намного хуже, чем было. Я не желаю проблем с твоими покровителями. Старый, потерпи мое присутствие до возвращения начальника, а там нас и разведут по разным комнаткам.

— Не называй меня старым, — помусолив какие-то свои мысли решительно потребовал дед, — здесь меня зовут Семеныч. И вещички свои не распаковывай, ты тут ненадолго.

Все дальнейшее знакомство с этим чудным стариком свелось к игре в молчанку. Старый заключенный молчал, и молодой заключенный помалкивал. Говорить не хотелось совсем. Максимилиан подобно каменному болвану стоял у спинки шконки и молчал, уставившись в одну точку, Семеныч же хлопотал по своим делам периодически бубня что-то себе под нос, и вся эта напряженка длилась до ужина. Ближе к вечеру, сквозь небольшое окошко в двери, в камеру подали вечерний ужин, две тарелки обжаренной капусты, по куску хлеба и по кружке чая. И даже в этом ужине была видна разница в отношении к Семенычу. Старику выдали свежий белый хлеб с куском сливочного масла, а Максу достался кусок ржаного хлеба без каких-либо изысков. Заострять свое внимание на вопиющей несправедливости Максимилиан не стал. Он нехотя и не торопясь съел все предложенное, залпом выпил чай и помыв за собой посуду вновь занял свое место у спинки шконки. Старик же ел, не торопясь и с великим удовольствием, он смаковал, явно давая понять, кто в камере главный, а по окончанию ужина старик наконец перестал игнорировать нового сокамерника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})