Мое темное желание - Л. Дж. Шэн

Уверен, что законы о защите частной собственности будут действовать в суде.

— Нет. — Он пролил жирные слезы на свою пострадавшую руку, поднеся ее к свету. — Только не Палмела Хандерсон.

Как жаль, что моя меткость никогда не подводила меня.

Я попадал в яблочко. В кончик среднего и указательного пальцев. Не настолько, чтобы причинить реальный ущерб, кроме отсутствия тканей и нервов.

Жаль.

Чуть правее, и мне не пришлось бы слышать его вопли.

— Какого хрена, братан? — Он вцепился в запястье и издал страдальческий вопль. — Ты, блядь, порезал меня, чувак. Порезал меня!

Я сделал это, и я хотел бы сделать это снова.

Младший похлопал по полу, пытаясь найти кончики своих пальцев. Они рассыпались по плитке, как конфетти.

Даже сейчас из оставленной ими неровной полости сочилась кровь.

Это был первый раз, когда я метнул нож в мишень за пределами полигона. Впервые я попал во что-то именно этим ножом — подарком отца.

Хотя я знал, что с оформлением документов придется повозиться, я не жалел об этом.

— Какого черта? — Бретт-младший перешел на крик, топчась на месте и глядя на фонтан крови, хлещущий из его пальцев.

Видимо, он все-таки решил не искать свои отсутствующие органы.

— Дело в том, что ты не с тем человеком связался. Я же говорил тебе не приближаться к ней. Она моя.

— Это было просто дружеское прикосновение.

— Какое совпадение. — Я прошел вперед, взял нож и помахал им перед ним, сжимая рукоятку. — Просто дружеское прикосновение. Теперь твоя правая рука будет бесполезна даже для того, чтобы дрочить при мысли о ней.

— Я звоню в полицию.

— И что ты им скажешь? — Я вытер лезвие о край его рубашки и заправил его в держатель. — Что ты пришел в мой дом навеселе и сексуально домогался моего персонала?

— Я теряю кровь, — прохрипел он, выходя из кухни как можно громче, прижимая запястье к эмблеме Gucci на груди. — Папа! Папа!

Наконец я бросил взгляд на Фэрроу.

Она молчала все это время, оценивая меня в своей манере, которая заставляла меня беспокоиться, что она может распутать все мои секреты из моих фасадов.

Я зевнул.

— Что?

— Ты потерял контроль.

— Я все прекрасно контролирую, — возразил я. — Это Бретт Младший не может держать свои руки при себе.

— Я не твоя. — Ее детские голубые глаза пылали от ярости. — Почему ты говоришь это Бретту?

— Ты будешь.

Правда вырвалась наружу без предупреждения и согласия моего мозга.

— Не буду.

— Будешь.

— Почему ты так уверен?

— Я всегда получаю то, что хочу. — Я высунул язык и провел им по нижней губе. — И я хочу тебя так, как не хотел ничего в своей жизни.

Если я думал, что она не обратит внимания на мое необычное признание, то меня ждало другое. Она не была одной из фанаток.

На самом деле мой ответ, похоже, разозлил ее еще больше.

Она схватила мочалку, висевшую над краном, и вытерла кровь Бретта с пола.

— Неужели оно того стоило?

Я не хотел, чтобы она прикасалась к тому, что от него осталось, но не дал себе вырвать тряпку из ее кулака. Мне нужно было обуздать эту одержимость, пока она не вышла из-под контроля.

— Теперь у тебя будут неприятности, и за что? — Она распылила на плитку органический чистящий раствор. — Меня уже щипали за задницу. Это всегда заканчивалось одинаково. Для парня, который это сделал, это было синяком, а для меня — опухшими костяшками пальцев.

Одна только мысль о том, что мужчины могут прикасаться к этой женщине без согласия, вызывала во мне желание совершать отвратительные поступки. Мне нужны были имена, адреса и время. И ножи.

Много гребаных ножей.

— У меня не будет неприятностей.

Из гостиной Старший разразился вулканическими децибелами.

— Как ты мог быть таким тупым?

Я ткнул большим пальцем в их сторону, пока Джаспер и Старший отчитывали Младшего, доказывая мою правоту.

— Я добавлю несколько миллионов, чтобы подсластить сделку, когда куплю компанию. — Мрачная улыбка расплылась по моему лицу. — Так и было задумано. Я сильно занизил цену.

— Ты относился ко мне как к объекту. Как к собственности. — Она сделала паузу, чтобы пронзить меня взглядом. — Я могу работать на тебя, но на этом все заканчивается.

— Напротив. Это только начало. У меня есть много других планов на твой счет.

Ее глаза сузились в уголках.

— Закари.

— Фэрроу.

Она швырнула тяжелую, промокшую тряпку в раковину. Кровь забрызгала тарелки и кружки.

— Тебе есть что мне сказать?

— Конечно.

Я направился к ней, остановившись в двух шагах.

Прогресс.

Ее горло подрагивало от близости.

Я взял в руки нож, провел кончиком лезвия по окровавленному воротнику ее наряда горничной и ухмыльнулся.

— Тебе идет красное.

С этими словами я ушел, направляясь в главную спальню.

Ее помятые Chuck Taylors скрипели по мраморному полу. Они топали по ступенькам позади меня, громко и безапелляционно.

За пределами вечеринок и официальных ужинов я даже не разрешал носить обувь в поместье. Она игнорировала это правило с первого дня.

Мы прошли мимо Младшего, не проронив ни слова. Он привалился к столбу на первой ступеньке, его зашивал семейный врач Олли, пока его отец и Джаспер суетились вокруг него.

В другом конце зала Олли, Ром и Даллас смеялись, звенели бокалы, посуда билась о фарфоровые тарелки.

Я подергал золотую ручку в своей спальне и проскользнул внутрь. За Фэр захлопнулась дверь, и она повернула замок.

Она последовала за мной в ванную, где я переключил кран на самый холодный режим и сунул руки под воду. Вода стала розовой от крови.

Наши взгляды встретились в зеркале. Если она и была напугана тем, что я порезал мужчину за то, что он чуть не потрогал ее задницу, то никак этого не показала.

Закончив уборку, я подошел к шкафу и начал расстегивать рубашку. Фэрроу опиралась бедром на дверной косяк, ее форма и голые ноги все еще были в крови.

Медленно опустив плечи, я заметил, что ее глаза прикованы к ткани. Она без звука упала на ковер.

Я стоял перед ней без рубашки, как статуя на частном просмотре, давая ей возможность еще несколько мгновений впитывать в себя мой пресс, контуры моих скульптурных рук и глубокий V-образный разрез на брюках.

Ее глаза расширились, как блюдца. Под моим пупком заструился жар, и вся кровь прилила к члену.

Я знал этот взгляд. Сам носил его всякий раз, когда охотился за сделкой.

Она была голодна.

Для меня.

Ты даже не представляешь, Маленькая Осьминожка.

Я дам тебе второе и третье.