Адвокат - Джон Гришэм

— У меня такого хорошего нет. — Юный босяк слегка толкнул мою ногу, провоцируя.

Блатные замашки. Но украсть блейзер нельзя — некуда с ним бежать.

— Хотите поносить? — спросил я, по-прежнему глядя в сторону.

— Нет.

Я подтянул колени к подбородку, уходя в глухую защиту.

Ни в коем случае не отвечать ударом на удар — любое сопротивление вызовет мгновенную реакцию остальных. Пятерка отлично позабавится, пиная ненавистного белого.

— Друг говорит, у тебя хороший пиджак, — сказал негр с верхней койки.

— Да. Я поблагодарил его за комплимент.

— Он говорит, у него такого нет.

— И что делать?

— Всегда приятно получить подарок.

К двоим присоединился третий, замкнув полукруг. Босоногий вновь толкнул меня ногой, остальные явно ждали, кто начнет драку. Я снял блейзер и протянул им.

— Подарок? — уточнил босоногий.

— Вам виднее.

От удара ногой голова моя резко стукнулась о толстый металлический прут.

— О черт! Берите. — Не позволить убить меня.

— Подарок?

— Да.

— Спасибо, приятель.

— Не стоит. — Я потер щеку. В голове гудело.

Троица оставила меня в покое.

Я потерял всякое представление о времени. Темно-синий костюм подавал слабые признаки жизни; кто-то опять звал охрану. Мой подарок юнец не надел. Блейзер просто растворился в камере.

Лицо пылало, но крови не было. Если ударов больше не последует, могу считаться счастливчиком. Обладатель зычного баса заявил, что хочет спать. Я попробовал представить, что ждет меня ночью. Две узкие койки на шестерых.

Спать на полу, без подушки и одеяла? Пол, между прочим, становился холоднее.

Исподтишка поглядывая на соседей, я пытался угадать, какие преступления они совершили. Да, я позаимствовал чужое досье, но с безусловным намерением вернуть. Неужто за такую ерунду я должен разделить участь торговцев белой смертью, угонщиков автомобилей, насильников, а может, и убийц?

Не испытывая никакого аппетита, я подумал о еде. Зубной щетки у меня не было. В туалет не хотелось, но что будет, когда приспичит? Есть ли тут питьевая вода? Самые примитивные вещи приобрели огромную значимость.

— Хорошие тапочки.

От неожиданности я вздрогнул.

Надо мной возвышался тип в грязных белых носках, ступни его были на несколько сантиметров длиннее моих.

— Спасибо.

Похоже, речь о разношенных кроссовках. Будь они баскетбольные, могли бы представить для парней интерес, а так…

— Какой размер?

— Десятый.

Подошел босоногий:

— И у меня.

— Может, они вам как раз? — Я начал развязывать шнурки. — Прошу принять в подарок.

Босоногий невозмутимо забрал кроссовки.

«А как насчет джинсов и трусов?» — готов был спросить я.

В семь вечера появился Мордехай. Кэффи вывел меня из камеры, и мы поднялись наверх.

— Где кроссовки? — спросил Мордехай.

— Там.

— Вернут.

— Спасибо. У меня был еще блейзер.

Мордехай всмотрелся в ссадину на левой щеке.

— Ты в порядке?

— Все замечательно. Я свободен!

Залог составил десять тысяч долларов. Я заплатил тысячу наличными и подписал необходимые бумаги. Кэффи принес кроссовки, блейзер, мои испытания закончились.

За рулем машины нас ждала София.

Глава 27

За падение с небес на землю нужно платить. Царапины, полученные в аварии, почти зажили, но неприятные ощущения в мышцах и суставах по-прежнему давали о себе знать. Я довольно быстро худел; ежедневные обеды в ресторанах стали не по карману, да и вкус к еде пропал начисто. От спанья на полу ныла спина. Я продолжал эксперимент в расчете, что рано или поздно привыкну, однако расчеты внушали серьезные сомнения.

А теперь удар ногой. Пока хватало терпения, я прикладывал к шишке лед, но иногда, просыпаясь среди ночи и ощупывая голову, пугался, что шишка растет.

И все-таки меня переполняло счастье: я уцелел после двухчасового пребывания в аду. Ближайшее будущее перестало внушать ужас, на какое-то время можно было забыть о копах, прячущихся в тени.

Обвинение в краже со взломом не очень располагало к веселью: максимальный срок наказания предусматривал десять лет тюрьмы. Но об этом будет время подумать.

В субботу утром я вышел из дома пораньше, торопясь купить свежую прессу. Ближайшая кофейня, которой заправляла многодетная семья пакистанцев, располагалась в двух кварталах от меня. Устроившись за стойкой, я заказал большую чашку кофе с молоком и раскрыл газету.

Мои друзья в «Дрейк энд Суини» всегда отличались умением планировать свои действия. На второй полосе я увидел собственную фотографию — из рекламного проспекта фирмы, изданного несколько лет назад. Негативы были только у них.

Заметка из четырех столбцов оказалась информативной: фирма поделилась с журналистом почти всем, что знала обо мне. Ни одного личного мнения не было. Поместили ее в газете с единственной целью — унизить меня. Заголовок аж кричал:

ГОРОДСКОЙ АДВОКАТ АРЕСТОВАН ЗА КРАЖУ СО ВЗЛОМОМ!

Далее следовало описание папки.

Но плевок, по сути, вышел жидким — кучка крючкотворов переругались из-за каких-то бумажек. Кому, кроме меня и моих знакомых, до этого дело? Слишком много вокруг происходит событий гораздо более сенсационных, чем мой проступок. А стыд я, пожалуй, перенесу. Без особых усилий я представил, как Артур с Рафтером в течение долгих часов уточняли план моего ареста, смаковали его последствия. Часы наверняка будут включены в счет, который фирма выставит «Ривер оукс», непосредственно заинтересованной в скорейшем возвращении компрометирующих документов.

Ах, какой скандал! Четыре колонки в субботнем выпуске!

Пончиков с фруктовой начинкой пакистанцы не готовили. Купив вместо них овсяного печенья, я поехал в контору.

Руби спала на крыльце, укрывшись старыми пледами, голова покоилась на огромной холщовой сумке, набитой пожитками. Кашлянув, я разбудил Руби.

— Почему ты спишь здесь?

— Должна же я где-то спать. — Она уставилась на пакет с печеньем.

— А я думал, ты спишь в машине.

— Так оно и есть. Почти всегда.

Спрашивать бездомного, почему он спит здесь, а не там, без толку. Кроме того, Руби голодна. Я отпер дверь, зажег свет и пошел варить кофе. По сложившейся традиции, Руби уселась за столом в большой комнате, похоже, привыкла считать его своим.

Мы пили кофе, грызли печенье и читали газету: одну статью я выбирал для себя, другую — для Руби. Заметку «Дрейк энд Суини» проигнорировал.

— Как ты себя сегодня чувствуешь? — спросил я, когда кофе был выпит.

— Великолепно. А ты?

— Замечательно. И без всякой дозы. Ты тоже можешь этим похвастаться?

Щека у Руби дрогнула, взгляд скользнул вбок. Для правдивого ответа пауза затянулась.

— Да. Могу.

— Не лги, Руби. Я твой друг и адвокат, и я собираюсь помочь тебе вернуться к Терренсу. Но у меня ничего не выйдет, если ты будешь лгать. Теперь посмотри мне в глаза и скажи правду.

Глядя в пол, она прошептала:

— Без дозы я не могу.

— Спасибо, Руби. Почему ты убежала вчера с собрания?

— Я не убегала.

— С одного. А с другого ушла, директриса сказала. — Меган позвонила мне за несколько минут до прихода Гэско.

— Я думала, все кончилось.

У меня не было намерения ввязываться в спор, который нельзя выиграть.

— Ты собираешься сегодня к Наоми?

— Да.

— Хорошо. Я подвезу тебя. Обещай сегодня сходить на оба собрания.

— Обещаю.

— Ты должна приходить на них первой, а уходить последней, ясно?

— Ясно.

— Меган будет следить за тобой.

Согласно кивнув, Руби взяла из пакета печенье. Мы поговорили о Терренсе, о лечении, и у меня возникло ощущение безнадежности. Руби пугала сама мысль прожить двадцать четыре часа без наркотика.

Крэк, подумал я. Вызывающий мгновенное привыкание и дешевый, как грязь.

По дороге к Наоми Руби спросила:

— Тебя забирали копы?

Ну конечно, беспроволочный телеграф, как я и предполагал.

— Недоразумение, — отмахнулся я.

Меган открыла нам дверь и пригласила меня выпить кофе.

Руби прошла в зал на первом этаже, где женщины протяжно пели. Несколько минут мы с Меган послушали их. Будучи единственным мужчиной в Наоми, я чувствовал себя неловко.

На кухне Меган налила кофе, а затем предложила пройтись по дому. Разговаривали мы шепотом: где-то рядом несколько женщин молились.

Кроме зала и кухни, на первом этаже располагались душевые и туалеты. На заднем дворе был разбит небольшой сад, куда любили приходить те, кто испытывал потребность в одиночестве. Второй этаж занимали разные кабинеты, комнаты для приема посетительниц и зал для собраний, предварявших курс анонимного лечения от алкоголизма и наркомании.