Вопрос Веры - Игорь Каваев

этой металлической маске, скрывающей за собой живой мозг человека. — Мне даже пришлось пойти на поводу опричников, чтобы разместить эти объявления! А потом приходите вы и все портите!

Остановившись после всплеска эмоций, он перевел дух.

Закрыв глаза, Владимир запрокинул голову назад, приходя в себя.

Не стоило кричать так на схимника.

Ведь если подумать, то священник просто выполняет свою работу, точно так же, как и он сам. Только у церкви и опричнины больше возможностей, а Владимир, не примкнув ни к одной из сторон в разгоревшимся конфликте, остался сам по себе. Снова.

Полностью успокоившись, он открыл глаза, посмотрев прямо в окуляры маски схимника.

— Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя, — неожиданно сказал схимник строку из Евангелия по Иоанну.

После этих слов Владимир невольно обернулся на Клавдию и увидел, как поменялся ее взгляд после этих слов.

Закусив губу, он обратился к схимнику:

— Что мы здесь делаем?

— Думаю, вам не помешает привести себя в порядок, прежде чем мы продолжим нашу беседу, — вдруг миролюбиво предложил схимник, освобождая им проход во внутренний зал, где стояло на широких стальных лапах еще несколько блестевших в свете вечных светильников механических «кротов».

Осторожно выглянув наружу, Владимир увидел, что здесь они на самом деле не одни. Возле некоторых из подземных машин возились как трудники в коротких рясах до бедра, чтобы те не стесняли движения, так и в обычной рабочей одежде белецы, только собирающихся вступить в монашество. Косая стена, через которую они попали внутрь, представляла собой открытую разрыхленную почву, сотни раз перемолотую лапами «кротов». Протянув руку Клавдии, Боев помог той спуститься по ступенькам капсулы.

— Ты верующая? — спросил он у нее, когда девушка потрясенно замерла возле него, осматриваясь по сторонам.

Она скосила глаза на схимника, стоящего в отдалении.

— Ты можешь говорить прямо, — грустно улыбнулся Владимир. — Он и так все видит и слышит. Наверное, и знает тоже, — недовольно скривился он.

— Да, — кивнула Клавдия, не отпуская его руку, — меня крестили и я хожу в церковь.

Помявшись, она все-таки спросила его:

— Что мне следует говорить им?

Мысленно Владимир хлопнул себя по лбу.

Она же вроде была обручена с Алексеем, таким же детективом, как и он сам, и при этом не знает таких элементарных вещей.

— Только правду, — максимально серьезно ответил он, глядя прямо в глаза девушке. — Старшие монахи снабжены специальными устройствами, которые позволяют выявить сказанную им ложь. Поэтому отвечай только правду, — надавил Боев на последних словах, надеясь, что девушка не начнет рассказывать священнику в исповедальне все подряд, в том числе и то, о чем ее не спрашивали.

Невозмутимо дожидавшийся окончания из беседы, схимник жестом пригласил их за собой, повернувшись в полной уверенности, что они подчинятся.

— Вова, — тихонько дернула его Клавдия, — слушай, а почему чем старше по званию монах, тем больше в нем механики?

— Все очень просто, — ответил Владимир, поглядывая по сторонам. — У монахов нет времени заниматься физической культурой, вот они постепенно и меняют свои мышцы и внутренние органы на механизмы.

— Ага, понятно, — глубокомысленно кивнула Клавдия.

Они втроем прошли мимо одного из подземных вездеходов, на борту которого неизвестный нацарапал чем-то острым надпись «Баба-Яга», сопроводим изображением ступы.

Все-таки люди всегда остаются людьми и совершенно не важно — механика в них или живая плоть. Правда Владимир все равно не мог избавиться от грусти, когда видел работающих в подземном гараже людей. Они отличались от обычных послушников, хотя среди них могли быть и они. Если белец всегда мог вернуться домой к жене и детям, то трудники часто жили прямо при монастырях.

Неожиданно ему пришла в голову простая мысль, а чем он отличается от них?

Да, он имеет свой личный дебаркадер, по случаю забранный им с автокладбища, куда выбрасывали всю крупную технику, но так ли он свободен?

Помотав головой, Владимир прогнал из головы досаждающие ему мысли.

Усталость и недосып начали сказываться, не иначе.

Передав их обоих с рук на руки паре широкоплечих рясофоров, схимник удалился.

Рясофоры от монахов отличались тем, что имели только разъемы на голове и руках, которыми они запускали большинство внешних устройств. Так, они с помощью выдвижных штифтов, идущих из тыльной стороны кисти, открыли им двери двух келий со своими санитарными узлами, включающими в себя душ. После чего рясофоры просто синхронно поклонились, оставив Владимира и Клавдию наедине.

Растерянно девушка взглянула на Боева.

— Надо полагать, они предлагают нам помыться, — слегка обозначив улыбку, заметил Владимир.

Неожиданно Клавдия покраснела и чуть слышно сказала:

— Я боюсь одна мыться.

В принципе логично, что Владимир отвечает за нее. Он волей-неволей втянул ее в эту историю, а значит, несет за нее полную ответственность, пусть даже им ничего здесь не угрожает.

— Хорошо, — согласился он. — Пойдем вместе со мной. Я даже разрешу тебе принять душ первой.

Улыбнувшись, словно Владимир только что удачно пошутил, Клавдия первой вошла в келью. Чуть помедлив, он прошел следом.

Из коридора он не мог рассмотреть нормально внутреннее убранство комнаты.

Как оказалось, он не много потерял. Низкая односпальная кровать, стол со стулом, тумбочка и узкий шкаф, встроенный в стену. Вот и вся обстановка.

Пока Клавдия принимала душ, Владимир тщательно отряхнул свою одежду, выйдя в коридор. Слыша сквозь тонкую дверцу льющиеся струи воды и нежный голосок Клавдии, что-то напевающей вполголоса, он посмотрел на свои карманные часы.

Уже полчаса, и похоже она там надолго.

Решив, что без разницы где именно он помоется, Владимир вышел из отведенного ему помещения и вошел в соседнюю келью. Через пятнадцать минут, посвежевший и отдохнувший, он вернулся назад к Клавдии. Та все еще принимала душ, судя по звукам, доносившимся из ванной комнаты, правда на этот раз без пения.

Осторожно пощупав поверхность кровати, он лег прямо поверх одеяла на жесткую поверхность.

Вокруг царила ошеломляющая тишина.

Странно, что Боев считал свой дебаркадер тихим местом.

Вообще он был тихим по сравнению с городом — там не было шума машин, людских разговоров, обычной уличной суеты, но и за городом не было настолько тихо. Даже на речке был слышен плеск волн и крики животных или пение птиц.

Здесь же ничего из этого не было.

Сами монахи разговаривали в полголоса, словно кто-то в этом месте только что умер. Механизмы работали практически бесшумно. Только шум воды доносился из-за двери и его собственное дыхание давали ему понять, что они здесь, что они все еще живы.

Теперь осталось обдумать, что именно ему можно рассказать схимнику Церкви.

Вот только ему