Конец Рублевки - Оксана НеРобкая

Сашка сел на кровати, для удобства подложив под спину подушку. Время в больнице тянулось медленно и монотонно. Двое пациентов, находившихся с ним в палате, являли собой образец некоммуникабельности. Бо́льшую часть суток они спали, а когда бодрствовали – ходили на процедуры и в столовую. Исключая полуторачасовые визиты друзей, в основном парень был предоставлен самому себе. Иногда от обилия мыслей его даже начинало тошнить, и он срочно прерывался на какое-нибудь несерьезное занятие: листал принесенные Лехой журналы или слушал радио-плеер. Плюс, в его распоряжении имелось пять музыкальных дисков, в том числе альбом «Арктики». Агеев попросил Вику и Евгения наведаться к нему домой и взять на полке несколько CD.

Диск, подаренный брюнеткой, он еще не включал. Боялся, что и без того щемящая тоска усилится, заставив его снова и снова набирать номер телефона Летовой и тут же сбрасывать. Ведь если абонент окажется в зоне действия сети и поднимет трубку, надо будет что-то говорить.

«Я не знаю, как назвать это чувство. Увлечением? Оно слишком поверхностно. А я ощущаю, как глубоко вязну. Страстью? Она чересчур эгоистична. Я готов никогда не касаться тебя, не обладать тобою, радуясь просто тому, что ты существуешь. Похотью? Она видит лишь тело. Меня возбуждает твоя личность. Любовью? Она не знает преград и сомнений. А я не уверен, что мы должны быть вместе…» – эти слова так и не будут произнесены, и останутся внутри, в самом центре нервно пульсирующего сердца.

– Задирайте рубаху. Сменю повязку!

Сашка и не заметил, как в палату вошла медсестра. Он молча наблюдал за ее расторопными движениями, почти не причинявшими боли, и гадал, чем в эту самую минуту занимается брюнетка. Должно быть, сидит на работе, с упоением занимается делами и не предполагает, что за тысячи километров к северо-востоку кто-то думает о ней. Думает, думает, думает, как последний придурок. И не предпринимает ничего, чтобы остановить эту бесконечную муку.

Он ведь столько раз увлекался, впуская в свою жизнь очередную Музу, и никогда не размышлял над целесообразностью родившегося чувства. Получал удовольствие от воодушевления, приходившего с новыми отношениями, и не боялся, что они однажды закончатся. Был готов к любому повороту событий. Не терзался, правильный ли делает выбор. Ибо не так уж важно, какой из путей предпочтет герой, стоящий на перепутье трех дорог, – сказка все равно продолжится. Так почему же сейчас он изменяет себе?..

Хотелось на улицу, подставить лицо тусклому вечернему солнцу, втянуть ноздрями пахнущий приближающейся осенью воздух. Увы, в ближайшие дни эта невинная радость была для парня недоступна. Пока не срослись швы, лечащий врач разрешил «прогулки» исключительно по коридорам стационара, и то недолго. Доктора как всегда перестраховываются. Агеев чувствовал себя бодро.

Соседи по палате вернулись с ужина, улеглись в койки и задремали. От безысходности Сашка последовал их примеру. Проснулся в три часа утра. Понял, что выспался на неделю вперед. Взял с тумбочки CD-плеер и диск брюнетки, тихо встал с кровати и вышел в коридор. Чтобы не навлекать гнев медсестер, шатаясь сомнамбулой по холлу, свернул на лестницу. Поднялся на последний этаж, в лестничном пролете уселся на широкий подоконник, распахнул окно. Поежился от туманной ночной свежести, поднял воротник рубашки. Надел наушники и включил альбом «Арктики».

Фрагмент из прошлого – такого недавнего и одновременно такого далекого – вспыхнул перед глазами. Опустевшая смотровая площадка. Мужчина и женщина, опершись на перила и прижимаясь плечами, созерцают искрящуюся панораму. На фоне темного неба отчетливо выделяются сверкающие силуэты Новодевичьего монастыря, храма Христа спасителя, Шуховской башни, метромоста. Желтая тарелка стадиона Лужники переливается взлетными огнями и, кажется, вот-вот оторвется от земли, унесется за горизонт со скоростью НЛО, оставив на земле черную зияющую яму. Сумрачное полотно реки изгибается гигантской муреной, вылезшей из норы, чтобы поохотиться. Мужчина и женщина боятся пошевелиться, чтобы не спугнуть окутавшую их магию…

Сашка горько усмехнулся, вспомнив, как недоумевал по поводу того, что не способен относиться к Марине так же, как к другим девушкам, некогда занимавшим его мысли. Все просто. Брюнетка не походила на Музу. Муза была для нее слишком мелкой ролью.

Аккорд новой песни разорвал тишину протяжным стоном, кляня свое страдание. Он звучал нескончаемо долго, умирал от боли и никак не мог умереть. Когда агония достигла апогея, звук оборвался, обретя желанную смерть. Но через миг родился вновь под безжалостными пальцами гитариста, который, казалось, бил не по струнам, а по обнаженным натянутым нервам. Надрывный мужской голос горячо зашептал, торопясь открыть тайну единственному слушателю:

Ее заводит твое «не надо», она войдет в тебя резко.Так иголка под ноготь входит, а нож – в тесто.Она закроет твой рот ладонью, заглушив стоны.Она – директрисса школы с садистским уклоном.Навалится на тебя волной в пятьдесят килограммов.Ее соль попадет в глаза, разъест твои раны.Ты больше терпеть не сможешь. Она скажет: «Вольно!Когда любовь проникает в тело, бывает больно».

Дрожащими пальцами остановил мелодию и нажал на повтор трека. Слушал песню, не в силах совладать с обуявшим его волнением. Он словно бы выпал из реальности, летел в сером пространстве, позабыв свою прошлую жизнь и себя самого. И не было вокруг ни единого ориентира, способного напомнить о покинутом мире.

Внезапно серое марево дрогнуло и взорвалось, разлетевшись на мелкие кусочки. Песня закончилась. Сашка снял наушники. Вытер испарину на лбу и расстегнул рубашку. Еще десять минут назад прохладный, а теперь – обжигающе горячий ветер касался его лица, шеи, груди. Было жарко. Очень жарко. Нужен глоток холодной воды. Хотя бы один глоток. Парень достал мобильный и набрал 11 цифр. Скептики говорят, что между капризом, увлечением и любовью до гроба разница только в том, что каприз длится несколько дольше. Пусть говорят. Ему нет никакого дела до их многолетнего опыта. Он хочет видеть Ее. Слышать Ее. Чувствовать Ее.

– Да? Это ты? Я не ожидала, – голос Марины терялся в шуме разговоров и громко игравшей музыки.

– Я тебя не отвлекаю? У тебя там веселье какое-то.

– Я в ресторане. Отмечаю с друзьями мое тридцатилетие.

– Не знал, что у тебя сегодня день рождения.

– Будешь знать. Ничего не пожелаешь?

Агеев улыбнулся:

– Желаю тебе меньше сомнений и больше новых впечатлений в жизни. Все остальное – здоровье, красота, успех – у тебя есть.

– Спасибо.

Повисла неловкая пауза. Сашка прервал ее.

– Мне тебя не хватает, Мара. Безумно, безумно не хватает…

Девушка не отвечала минуту, или больше. Парень даже подумал, что она оставила трубку на столе, а сама ушла танцевать.

– Я тоже вспоминаю о тебе. Чаще, чем планировала. Я ответила на твое письмо, но ты почему-то не удосужился продолжить переписку.

– Ты ответила? Прости, я давно не проверял почту.

– Почему? Что-то случилось?

– Нет. Забегался, – солгал он.

– С фоторужьем за зайцем, как Шарик из Простоквашино? – сыронизировала собеседница.

– Примерно так. Не буду тебе надоедать. Удачно тебе отпраздновать. Я рад был услышать тебя. Хотя нет, вру…

– Ты был не рад меня услышать?

– Это гораздо больше чем радость. Поговорил с тобой, и будто свежим воздухом надышался.

Марина понизила голос, и шепот ее утонул в музыкальном гвалте. Сашка не расслышал последнюю фразу, произнесенную брюнеткой перед тем, как оборвалось соединение:

– Агеев. Мы с тобой еще обязательно увидимся. И очень скоро.

Летова смотрела на потухший дисплей сотового телефона и чувствовала себя счастливой. Сегодня волшебный день. Сегодня все не случайно. Сегодня она поняла кое-что очень важное.

– Марисабель, ты здесь? – Алина подсела к виновнице торжества. – Видок у тебя, как у юродивой, которую накормили кашей. Светишься от удовольствия. С кем болтала?

– Обещаю, завтра расскажу тебе подробно.

– Договорились, – приятельница подмигнула. – А твой Тимур ничего. Такой галантный.

– Нравится?

– Так я тебе прямо и сказала. Ты мне как никак подруга.

– Я серьезно спрашиваю. Если нравится – флиртуй на здоровье. Мы с ним больше не вместе.

Алина округлила глаза:

– Как это не вместе? Расстались?

– Да. Правда, он пока не знает. Но я это быстро исправлю.

– Ты прикалываешься? Напилась что ли? Алкоголичка несчастная! – расхохоталась приятельница.

Марина улыбнулась подошедшему к ней Адамову.

– Моя звезда разрешит мне пригласит ее на медленный танец? – мужчина протянул руку.

– Конечно. Заодно поговорим, – согласилась именинница.