Меня зовут Алика, и я – Темная Ведьма (СИ) - Александра Дроздова

длинные волосы висели сосульками у худого бледного лица, он был с острым прямым носом, худым, высоким, каким-то несуразным, сутулым, с птичьими тощими кривоватыми пальцами. Соня дала ему невероятно точное и меткое определение – Ворон.

– Удалось отыскать следы сбежавшей твари? – спросил Ворон.

Все собравшиеся благоразумно молчали. А я обрадовался, что вовремя подоспел, догадываясь, о ком шла речь.

– Неужели так сложно найти эту чертову девку с ребенком? – заорал колдун. – В конце концов, она – иномирянка, и без помощи ей здесь не выжить, да еще и с балластом в виде мелкой девчонки. А вы – тупоголовые, здесь рожденные, не можете отыскать ее. Они не могли уйти далеко!

Он громко ударил кулаками по деревянному столу. После короткой паузы один из темных все же откашлялся и набрался смелости ответить своему вождю:

– Говорят, у города Вуно видели служителей ордена.

Ворон побарабанил пальцами по столу, и издав ритмичный стук, ответил:

– Либо она мертва, и тогда все дело заметно осложняется, либо она в тюрьме ордена. А это гораздо лучше.

В заключение своих слов он расправил ладонь, на которой, словно грязь, стала проявляться черная масляная жижа, превратившаяся в ворона с красными глазами. Птица через секунды вспорхнула, не оставив и дегтеобразного следа.

«Неужели у них есть связь с тюрьмой ордена?» – подумал про себя Харн и решил, что услышал достаточно. Время истекало. Не стоило испытывать удачу еще больше – она дама капризная. Стоило поскорее убраться из «гостеприимной» башни. По дороге он планировал заглянуть на каменный утес прежде, чем покинуть степи…

… Алика…

…Все-таки мне удалось заснуть, а колодец силы, как и обещал, вернул мне память после короткого сна. Я вспомнила, что заставляли меня делать колдуны из этого мира. Но я не знала, как поступить с открывшимися мне знаниями. И пока я пребывала в сомнениях, то решила молчать и подождать подходящего момента.

Открыть припухшие глаза поздним утром получилось с великим трудом, но веселое щебетание Сони ускорило тяжкий процесс и даже несколько приободрил. Настал новый день, а все события вчерашней ночи останутся в прошлом.

Гиур во всю кашеварил у яркого костра, недалеко от него сидел Лияр и разговаривал с Соней, натачивая свой меч – тот самый меч. Командир открывал рот, даже что-то говорил и кивал в нужных местах.

Воспоминания ночного происшествия нарочито лезли в мою голову. Особенно я переживала, глядя на оружие, которым командир служителей ордена совершал казнь. Жаль, последние события ночи нельзя было заблокировать темным колдовством. Врала, можно было, конечно же, но жертвовать кем-то ради этого и забыть о внутреннем равновесии – того не стоило. Пришлось усилием воли прогнать сожаления и горечь прочь.

– Доброе утро, – проговорила я.

Кроме Сони никто не обратил внимание на мои утренние пожелания. Дочка оторвалась от Лияра и подбежала ко мне обниматься. Она, как никто другой, рада моему возвращению. Видимо, для остальных это было не так. Надеюсь, это не затруднит дальнейший наш путь и план останется прежним.

– Мам, с тобой все в порядке? – недоверчиво спросила она. – Деревья с изумрудными глазами не обидели тебя?

После этого вопроса даже Гиур отвлекся от приготовления завтрака, заинтересовавшись нашим разговором. Нет-нет, да и поглядывал в нашу сторону.

– Нет. Но повторной встречи с жителями Вечного Леса не хочу.

Лияр скупо кивнул, но очень долго и подозрительно сверил меня своими желтыми глазами, обещая разговор наедине. Гиуру было достаточно моего ответа, его интерес быстро угас. Наверное, командир сам поставил того в известность, что из боевой четверки они превратились в тройку.

– Расскажешь, как там было? – с детским любопытством спросила Соня.

– Расскажу! Но после того, как поедим. А сейчас, госпожа нечищеные зубы, прошу пройти со мной и привести себя в порядок.

Так мы и поступили, а когда вернулись, на наших местах в плошка уже ожидала пряная каша по фирменному рецепту от Гиура. Завтрак мы съели с огромным удовольствием, несмотря на давящую атмосферу в коллективе после потери одного бойца.

Если быть честной, то я не понимала, как мне вести себя дальше. Я чувствовала определенную степень вины в случившемся. Мне было неловко перед Гиуром и Лияром, и я совсем не ожидала, что вместо упреков, угроз или чего-то подобного я услышу вопрос:

– Твой дар, – спросил Лияр, – он исчез?

Я отрицательно покачала головой и не стала долго и нудно объяснять, что волосы не влияют на дар, только на восприятие. А затем Лияр сделал неожиданный для меня поступок: он молча протянул мне мою палочку.

– Можешь не возвращать, – бросил он мне.

Понимала я и, почему к нему вновь вернулись холодность и отстраненность. К сожалению, я изменить ничего не могла. Тяжело осознавать, когда человек, которого ты видела и знала совсем другим, оказался не таким. Да и легче переложить вину на кого-то, а не признаться самому себе, что ты был не прав и видел то, чего и отродясь не существовало. Откровения с самим собой самые тяжелые.

Нужно дать должное Лияру, он ни одним движением, ни словом не показывал мне, что это моя вина. Но я все равно ощущала себя виноватой, и от этого на душе было тошно.

Я уже выразила свои соболезнования, а извинения были никому не нужны. Мне было, правда, жаль, но теперь помочь светлым могло только время. Даже не знаю, как к этому отнесется Харн, когда вернется. Эта мысль меня печалила больше. Но проявленное доверие со стороны белого командира, в виде доступа к моему проводнику, вызывало хорошее предчувствие.

Путь до конца Вечного Леса был пронизан траурным молчанием и гнетущим настроением. Я все так же ехала с Гиуром на его рогоносце, а Соня вместе с Лияром. Одной ей удавалось не унывать, несмотря на то, что все взрослые были поникшими и неконтактными. Белая кобыла, чей зад еще долго будет мне сниться, пропала. Спрашивать о ней я не осмелилась, дабы не бередить свежую рану.

Чтобы отогнать мысли об обезглавленной Мелине, я размышляла о смотрительнице судеб. Ее предсказания сбывались, а предостережения оправдались. За мной следили и сочли достойной дара и помощи, как она и сказала, а теперь на очереди – разлом, после которого моя жизнь разделится на «до» и «после». Надеюсь, эти события пройдут менее драматично, хотя в глубине души