Черная книга корпораций - Неизв.

ИНОСТРАННАЯ ЗАДОЛЖЕННОСТЬ — ХУЖЕ ПРИРОДНОЙ КАТАСТРОФЫ

То, какие странные ситуации могут возникнуть в результате задолженности бедных стран, можно проиллюстрировать на примере Мозамбика. В феврале 2000 года весь юг этой африканской страны был разрушен и затоплен смерчами и катастрофическими проливными дождями. От 700 до 800 человек погибли в первые же дни тайфуна. А всего средства к существованию потеряли более 4,5 миллионов людей (24).

И до катастрофы Мозамбик принадлежал к числу беднейших стран мира. 70 процентов населения живут там за чертой бедности, средняя продолжительность жизни — 43 года. Каждый седьмой ребенок умирает, не дожив до 5 лет. Но, в принципе, никого в Африке этим не удивишь: там такое повсюду, это просто статистика. Однако, с другой стороны, в Мозамбике имеются достижения, сенсационные даже в международном масштабе. Совокупный национальный продукт в течение последних 10 лет растет более чем на 10 процентов ежегодно. С момента обретения независимости в 1975 году безграмотность снизилась с 98 процентов до 60.

Финансовый ущерб, причиненный катастрофой, был оценен более чем в 617 миллионов евро. С февраля по август 2000 года 49 стран и 30 благотворительных организаций пожертвовали товаров на сумму 77 миллионов евро. Кроме того, ООН выделила Мозамбику почти 170 миллионов евро на восстановление.

С другой же стороны, маячит цифра, рядом с которой меркнет ущерб от природной катастрофы и которая, словно дамоклов меч висит-над жителями Мозамбика: более 67 миллионов евро ежегодно страна выплачивает, чтобы покрыть свои иностранные долги в размере 5,2 миллиардов евро. «Это просто безумие — ожидать от правительства, что оно вернет долги, сумма которых во много раз превышает размер международной помощи», — считает Кэт Хори, руководитель международной благотворительной организации «Oxfam» в Мозамбике (25).

В СООТВЕТСТВИИ С МЕЖДУНАРОДНЫМ КОНКУРСНЫМ ПРАВОМ

В 2000 году, «году отпущения грехов», многочисленные международные организации требовали смягчить долговое бремя для наиболее бедных стран мира. Этот процесс должен был стать аналогичным разбору дел о несостоятельных должниках в гражданском, праве. В первую очередь, некий международный орган определяет размер необходимых средств для покрытия основных потребностей страны-банкрота, а именно, здравоохранения, образования и социальной инфраструктуры. Когда наличие таких средств гарантировано, рассчитывается, какие взносы эта страна может платить сообществу доверителей.

«Поможет ли прощение долгов беднейшим мира сего?» — так, почти по-библейски, «Hypo Vereinbank» озаглавил свой доклад по этой теме. Ответом на это Мюнхенский банк, к сожалению, не стал себя беспокоить. Было указано, что любое прощение долгов беднейшим странам равносильно тяжелой дискриминации банков, участвовавших в финансировании инвестиций в эти страны, несмотря на высокие риски.

Долгосрочные претензии «Hypo Vereinbank» к Бразилии или Индонезии полностью покрыты экспортно-кредитным страхованием (26).

TOBIN OR NOT TO BE

Чтобы «разрядить» международные рынки капитала и обеспечить некоторое продление сроков иностранных инвестиций, многие организации, параллельно с целенаправленной политикой списания долгов, требуют введения так называемого налога Тобина. Он назван так в честь Нобелевского лауреата Джеймса Тобина и заключается в том, чтобы любые покупки и продажи валюты облагались налогом в 0,05 процента. Эта мера позволила бы сократить объем самых краткосрочных сделок с иностранными валютами, которые составляют большую часть дневного оборота международных бирж.

Это требование обращено; в первую очередь, к национальным и международным законодателям. Доходы от налога Тобина, если он будет введен во всем мире, оцениваются более чем в 100 миллиардов евро в год. На эти средства можно было бы, к примеру, покончить с бедностью и безработицей или же профинансировать здравоохранение и образование (27).

Ведь нигде лее не сказано, что глобализация не может немного послужить и людям.

Глава 9.

НАЖИВА ЗА СЧЕТ ДЕМОКРАТИИ

Заправилы международных концернов погрязли в коррупции не только на Юге. И демократические правительства проводят свою политику скорее в интересах концернов, а не для тех, кто их избрал. В этом виновны влиятельные промышленные лобби, международные соглашения о свободе торговли и легализованная коррупция.

Когда речь идет о войне и нищете в «третьем мире», западные властители дум — политики, промышленники, журналисты — охотно клеймят коррумпированные правительства этих стран.

«Реки нефти, — жалуется, к примеру, шеф OMV Вольфганг Рутгендорфер, — как назло, текут в странах типа Судана, где правят жестокие военные режимы»(1). О том же, что режим в Хартуме без нефтедолларов западных концернов не смог бы закупать оружие и тем самым удерживать власть, Рутгендорфер не говорит ни слова.

Пусть это прозвучит банально, но в коррупции всегда участвуют двое: взяткодатель и взяточник. Диктаторы развивающихся стран — лишь одна сторона коррупционной системы, другая сторона — те, кто дает (а это в основном мультинациональные предприятия из демократических индустриальных государств) (2). Так, в Анголе, в Конго, в Мьянме (Бирма), в Саудовской Аравии и многих других странах коррумпированные правительства не обязательно держатся у власти исключительно с помощью западных сырьевых концернов часто бывает достаточно простой доброжелательной поддержки со стороны правительств стран, где эти концерны базируются. Правительства, как правило, очень чувствительны ко всему, что касается оценки какой-либо страны как «страны-негодяя». Так, например, в Анголе Запад сначала поддерживал (убитого между делом) вождя повстанцев Жонаса Савимби (Jonas Savimbi) против коммунистического «негодяя» Жозе Эдуарду Душ Сантуша. Но с тех пор, как у побережья Анголы открыты богатые месторождения нефти, Душ Сантуш вдруг стал хорошим. Роль высокооплачиваемого посредника сыграл Жан-Кристоф Миттеран, сын покойного французского президента. Коррупционная афера раскрылась только тогда, когда в Декабре 2000 года Ж.-К. Миттерана арестовали. И вот, в результате прибыль получают «Total» и американский «Chevron».

Да и в Демократической Республике Конго, после избавления ее от бельгийской колонизации в 1960 году, предпринимались фантастические шаги в направлении демократии. Патрис Эмери Лумумба был избран премьер-министром. Но поскольку Лумумба не был готов разбазарить конголезские богатства в угоду западным промышленно-развитым странам, через несколько месяцев его убили, с помощью американской секретной службы ЦРУ и бельгийских офицеров. Премьер-министром стал Мобуту Сесе-Секо (Mobutu Sese-Seko), 32 года заливавший страну кровью — к вящей радости западных правительств, концернов и банков, которые и до сих пор сидят на миллиардах евро, украденных Мобуту у населения Конго, переправленных на швейцарские счета и вложенных в шикарные виллы по всей Европе. Когда же он перестал проявлять должное рвение, США поддержали восстание Лорана Дезире Кабилы (Laurent Desire Kabila). Но когда стало ясно, что президент Кабила не собирается выполнять свои щедрые обещания насчет сырья, такие страны, как США (да и Германия не отставала), немедленно переметнулись на сторону Руанды, которая в августе 1998 года начала войну против правительства Кабилы. В январе 2001 года Кабила был убит. На то, что война в Конго — самая большая в мире после 1945 года — ведется из-за сырья, неоднократно указывали в документах ООН. Одним из тех, кто извлекает из этой войны прибыль, называют немецкий концерн «Bayer».

ЛЕГАЛЬНАЯ КОРРУПЦИЯ — КАК ФУНДАМЕНТ НЕОЛИБЕРАЛЬНОГО КАПИТАЛИЗМА

В устах политиков и в СМИ коррупция, как правило, предстает скандальным исключением; «Это связано с тем, как относится современный капитализм и его неолиберальная модификация к господству рынка», — предполагает кёльнский эксперт по коррупции Вернер Рюгемер (3). Но рынок функционирует не по теоретической доктрине о «свободной игре сил». «Наряду с государственным насилием и применением военных средств выступает коррупция. Она входит в состав системных инструментов, которыми орудует невидимая рука рыночной экономики в капиталистических демократиях». Неолиберальная глобализация представляет собой — не в последнюю очередь из-за отсутствия глобальных правовых основ, общих для разных государств «невиданную доселе в истории, совершенно разнузданную коррупцию. Коррупция здесь постоянно модернизируется и легализуется и в большинстве случаев ускользает от внимания общественности». Причина этого — в неспособности юстиции действующей в рамках национальных законов, проследить коррупционные денежные потоки на глобальном уровне.

«СИСТЕМА ELF»

В качестве примера Рюгемер приводит французский нефтяной концерн «Elf» (ныне «Total»), против которого с марта 2003 года ведется самый широкий и тщательный судебный процесс о коррупции из всех, что когда-либо велись в какой-либо из стран, «уважающих западную систему ценностей». Юристы и криминалисты вели расследования целых 10 лет. Против них плелись интриги, они могли работать только под защитой полиции. Обвинения выдвинуты против членов правления, бывших министров, государственных секретарей, партийных лидеров и бизнесменов высокого ранга, которые сейчас в основном работают консультантами различных предприятий. Перед судом, эти люди перечисляют свои ордена и государственные награды. Местом проживания они называют Монако, Париж, Лондон, Цюрих или Москву. 80 их адвокатов — из числа самых дорогих во Франции. Из «черных касс» концерна десятилетиями осуществлялись тайные выплаты. Деньги текли в руки политиков и чиновников тех государств, , где речь велась о правах на добычу нефти или других сделках. Долгое время миллионные выплаты получали президент Габона Омар Бонго, или президент Нгессо (Республика Конго), или Бийа (Камерун). Вторую группу взяточников, по словам Вернера Рюгимера, составляли ведущие политики правящих партий во Франции. Общая сумма выплаченных вознаграждений, фигурирующая в материалах расследования, составила 430 миллионов евро (4). Но их действительный объем Рюгимер оценивает гораздо вы-me.