Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Мортон

Потом он сказал, обращаясь ко мне:

— Я собираюсь показать тебе, что вифлеемские женщины носят под покрывалом. Я попросил старшую дочь, она вдова, надеть свадебное платье.

Не могу сказать, как ему удалось этого добиться: прямой и неприкрытой лестью или какими-то особыми манерам. Но самое удивительное, что старшая из дочерей, слегка зардевшись, исчезла в боковой комнате, чтобы надеть свой свадебный наряд.

— Послушай, как тебе удается приходить в незнакомый дом и обращаться к людям с подобными просьбами? — не удержался я.

— О, арабы — необычайно милые люди, ими легко манипулировать, если знаешь, как им угодить.

Младшая сестра, которая, на мой взгляд, могла бы послужить прекрасной моделью для Руфи, развлекала гостя беседой, пока наконец в комнате не появилась старшая в обильно расшитом свадебном платье, с цепью — ее называют знек, — а также в высоком головном уборе с приколотой к нему белой вуалью, струящейся вниз. Она с готовностью сняла вуаль, продемонстрировав мне небольшую башенку, к которой крепился покров, — это была маленькая красная феска, поддерживаемая высоко над головой на двух шнурах, завязанных под подбородком. Вокруг фески был нашит ряд монет. Цепь-знек свисала с головного убора, и на ней было десять монет и центральная подвеска.

— Эти монеты являются символом приданого невесты, — объяснил мой друг. — Возможно, они иллюстрирую притчу Господа о потерянной драхме. Помнишь: «Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет…»35 и так далее? Теперь понимаешь, почему она так старается найти одну из десяти монет?

— Я всегда считал, что это признание осмотрительности женщин.

— Так думает большинство людей. Но тут кроется нечто большее. В иудейские времена десять драхм или десять сребреников, пришивались на головной убор замужней женщины, и потерять одну монету означало поставить под сомнение осмотрительность и аккуратность жены, а также ее почтение к мужу. Такое происшествие могло повергнуть ее в совершенный ужас, это все равно что современной женщине потерять обручальное кольцо. Вот почему женщина в притче зажигает свечу и метет дом с таким усердием…

Семья была слишком бедна, чтобы предложить нам обычный кофе, но эти люди буквально очаровали нас своими манерами и природной красотой. Старик рассуждал о видах на урожай, о царившей вокруг бедности. Его жена, очевидно, уставшая после целого дня полевых работ, время от времени включалась в беседу, не вставая со своего матраца.

— Я могу предложить тебе объяснение еще одной притчи, — добавил мой друг. — Ты видишь перед собой эту постель на полу. Когда арабская семья молода, отец, мать и все дети расстилают большой матрац и спят на нем все вместе, в один ряд. Помнишь притчу о докучливом друге? Иисус рассказывает о человеке, который стучится в дверь дома, хозяева которого уже легли спать, и просит дать ему взаймы три хлеба. Хозяин отвечает, что не может ничего предложить, так как «двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе»36. Видишь сам, как и этот палестинский феллах, человек из притчи не может встать с постели, не разбудив всю семью.

Мы попрощались с хозяевами дома и спустились по лестнице во двор. Обе сестры вышли на балкон, и младшая, та, что походила на Руфь, и старшая, в головном уборе времен крестоносцев; их смех доносился до нас, пока мы шли по узкой улочке, мимо ослов, груженых поклажей.

В Иерусалиме я нанял машину, за рулем которой сидел молчаливый армянин. Он знал все уголки страны и, как мне сказали, отлично подходил для многонедельной поездки.

Он заехал за мной утром, и мы покинули Вифлеем сразу после восхода — в то время, когда пастухи выгоняют стада на пастбища.

Дорога на Хеврон проходит к югу от Вифлеема, теряясь среди диких коричневых скал. Несколько миль пути — и вы оказываетесь в долине, где высокие, квадратные по форме здания, словно старинные замки, громоздятся вдоль дороги.

Это одна из многочисленных гостиниц или караван-сараев, возведенных столетия назад на пустынных дорогах Палестины с целью защитить путешествующих от нападения бедуинов.

Эта гостиница, Калат эль-Бурак (Замок бассейнов), была выстроена здесь, чтобы торговцы виноградом и другие на пути из Хеврона на рынки Иерусалима успевали добраться в нее до заката и в безопасности провести ночь, а с рассветом тронуться дальше, к Иерусалиму, чтобы поспеть к открытию торговли. А возвращаясь домой, они также могли спокойно переночевать в этом заведении, под защитой стен.

Прямо за гостиницей находятся знаменитые Бассейны Соломона. Я прошел к ним, по дороге заметив группу девушек, словно сошедших со страниц Ветхого Завета: они набирали воду из ручья поблизости от постоялого двора. К сожалению, в наши дни канистра для бензина заменила изящные глиняные сосуды, которые арабские женщины прежних эпох носили на головах.

Бассейны Соломона — это три обширных водных резервуара посреди долины, в которой изобилие и плодородие составляет замечательный контраст с безжизненными склонами, поднимающимися вокруг. Несомненно, Соломон думал об этом месте, когда пел:

«Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева; сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья»37.

Именно в эти места он приходил на рассвете, облаченный в белые одежды, в сопровождении охранников на колесницах.

Бассейны все еще используются, и одним из первых мероприятий британской администрации после введения в Палестине мандата по итогам войны была очистка старых резервуаров — один из них служил местом разведения рассады помидоров — и приведение их в надлежащее состояние.

Меня заинтересовал подземный источник, называемый Эйн-Салих. Над ним возведена каменная кладка, но можно спуститься по лестнице, состоящей из 26 ступеней, и очутиться в прохладной тьме — в том месте, где воды нескольких ручьев выходят из скалы. В этом древнем крытом колодце понимаешь, почему Соломон в превосходной любовной песне сравнивает возлюбленную с запечатанным источником. Вероятно, он имел в виду именно этот подземный ключ, когда говорил:

«Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник.

Рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами,

Нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами;