Мой лучший друг – скелет - Олеся Гринкевич

руку. И тут же оторопел. На правой руке не хватало безымянного пальца. Не было ни боли, ни крови. Просто сам факт отсутствия части тела поверг меня в шок, но я быстро взял себя в руки и решил просто смириться с этим фактом. "Когда это только успело произойти?" Скорее всего, я не заметил отлетевшей во время боя косточки. "Неприятно, но жить можно. Все равно музыкантом я становиться не собирался".

Натянув капюшон от толстовки, я пробрался сквозь снегопад к домику Сида и зашел внутрь.

Пахло лимонным пирогом. В камине, возле которого рисовала Каэр, мирно трещали дрова.

– Оси! – она подскочила, увидев меня, и сразу же обняла.

– Таки вспомнила, да? – я с облегчением вздохнул.

– Только здесь она тебя и вспомнит, – крикнул Сид со стороны кухни, – Забыл, что ли, как мой купол работает?

– Возвращает всех в исходную форму, – сказал я, – Только вот не думал, что твоя истинная форма – любящий дедушка. А можно внуку кусочек пирога?

– Только если внучок принесет дров, – как-то по-особому, спокойно и добро усмехнулся Сид.

Каэр уже растормошила сумку, которую я принес, и с готовностью одевалась.

– Со мной хочешь? Ну пошли.

Взявшись за руки, мы вышли во двор и набрали в сарае столько дров, сколько можно было нести, не боясь повредить спину. Возможно, впрочем, я взял чуть больше этого количества – но, хэй, кого интересует состояние позвоночника, когда большую часть времени ты из него в основном и состоишь?..

Втроем мы поужинали лимонным пирогом с чаем, сидя на одеялах возле камина. Каэр уснула почти сразу же. Я не отходил от нее до самого утра – скелетам не особо нужен сон. А мне просто хотелось побыть рядом с ней хотя бы чуть-чуть. Сложно объяснить это чувство. Наверное, именно поэтому я спросил о нем у своего старика.

– Сид, что для тебя значит "любовь"?

– Готовность жертвовать собой, своим временем, своими прихотями ради другого человека, – без запинки ответил он.

– Говоришь, как по методичке, Сид.

– Ну а что тут еще можно сказать? Это тема такая, скользкая, – он громко отхлебнул чая, – Она разная бывает.

Я не стал настаивать на продолжении, да и старик хотел поскорее добраться до постели. Зима на этих двоих действовала примерно так, как я и представлял. "Спокойствие и сон – вот что такое зима".

Но мне этого было не понять. Внутри бурлило странное желание что-то делать, неважно – что именно. Бегать, прыгать, петь – все бы подошло. Лишь бы не сидеть на месте. Я решил пока что не разносить дом, а для начала проведать Каэр.

Девочка мирно сопела под теплым пуховым одеялом. Толстое, немного потрепанное, оно практически все сползло на пол, пока Каэр ворочалась во сне. На ее предплечье я заметил два маленьких перышка. "Кажется, одеяло старее, чем я думал". Попытался смахнуть их, но те и не думали покидать свое место. Бледно серые, как небо над Лиром, они росли прямо из кожи. Пока что – маленькие. Пока что – едва заметные. Единственная проблема заключалась в том, что теперь я о них знаю. Мысленно порывшись в памяти, я воскресил в сознании образ той огромной птицы. Цвет перьев совпадал. По привычке потянулся к пачке сигарет, но вовремя остановился. "Не сейчас". И вышел во двор. Тихая белая ночь. Небо было светлым, будто стекольщик, напевая под нос неразборчивую мелодию, очистил его от грязи. Холод приятно освежал, успокаивая мысли. На волосы, существующие у меня только в пределах этого купола, мягко падал снег – я натянул капюшон и поправил лямку рюкзака. "Заданию Энгуса явно придется подождать. Есть дела поважнее".

– Долго же тебя носило, чувак, – Гир, корпевший над очередным своим изобретением, приветственно запустил в меня пустой жестяной банкой из-под какого-то напитка.

Я поймал ее магией. Даже сам толком не понимая, как сумел так быстро среагировать – сам факт существования банки я осознал, только когда она замерла в паре сантиметров от моего черепа.

– Очень смешно.

– Мда, забыл, что ты так можешь. Идем?

Гир уверенно поднял огромный рюкзак. На вид, казалось, он весит вдвое больше его самого.

– Ага.

Мы пришли к обрыву гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Были ли виной тому мои ноги или наша общая задумчивость, но я даже не заметил, как уже стоял у края.

– Это конечно не мое дело, – сказал Гир, наматывая крепкую веревку на штырь, предварительно вбитый нами в скалу, – Но все же, что с тобой?

– Просто любопытно, что там, вот и все.

– Да, – парень крепко завязал узел, – Мне тоже. И все-таки, если нужно будет выговориться – обращайся. Я тут 24 на 7, как говорится.

– Учту, спасибо, – ответил я чисто из вежливости.

Мы начали спуск – сначала я, потом – он. Под ногами бились темные волны, а ветер практически срывал нас с веревки. "Хорошо, что Гир использует подстраховку". К сожалению, на меня ее не хватило, но я и не боялся разбиться. "Просто спуститься – и все. Быстро или медленно уже не так важно". Мы оба почти на каждом шагу оступались, но времени и сил жаловаться ни у кого не оказалось. Где-то над собой я, казалось, слышал прерывистое дыхание Гира – но это было невозможно, ветер заглушал собой все.

– Я больше не могу, чел! – что есть сил крикнул Гир в какой-то момент.

Я промолчал. До дна пещеры оставалось не так далеко. Пути обратно у нас не было, а если у него нет сил на спуск – то и на подъём тем более их не осталось. Я стал быстрее спускаться, позволяя веревке время от времени проскальзывать меж костяшек.

– Осиан! Осиан, ты куда?

Гир не так часто звал меня по имени. Я ускорился, уже скорее падая, чем спускаясь, пока Гир застыл на месте, вцепившись в веревку потрескавшимися пальцами. Его крики я вскоре слышать перестал и, лишь почувствовав под ногами прочную опору, остановился и огляделся. Пещера, как и было видно на камере до этого, была абсолютно темной. Чтобы достать до ее свода, мне потребовалось бы еще два скелета. Вдоль стен меж сталактитов и сталагмитов тянулись и провода и трубы неизвестного мне назначения. Я сделал шаг внутрь, когда услышал нечеловеческий вопль позади себя.

Успеть поймать падающего человека и так задача не из простых, но успеть поймать его магией – это уже надо постараться. Я резко обернулся, зачем-то выставив перед собой руку. Возможно, сработала именно рука, возможно, на меня подействовал адреналин, но Гир, промелькнув лишь на мгновение в сумрачном свете неба, застыл в воздухе чуть ниже порога пещеры. Вместо него, вниз улетело нечто с металлическим блеском, но это интересовало меня меньше всего. Моя душа напряглась, будто на нее со всех сторон