Не уходи - Маргарет Пембертон

Огромные мотки колючей проволоки, так долго закрывавшие проход на пляж, были разбросаны и смяты гусеницами танков союзников. Повсюду лежали еще незахороненные трупы немцев и американцев, стояла подбитая и покореженная техника.

Отведя взгляд от этой страшной картины, Лизетт устремила его в бескрайнее чистое небо. День обещал быть жарким, утренняя прохлада уже отступала под горячими лучами солнца. В море все еще стояли корабли, на берег высаживались все новые и новые подразделения, выгружались танки и пушки. А с берега на корабли доставляли раненых. С начала высадки прошло уже семь дней. За это время британцы заняли Байе и осадили Кан, американцы захватили все прибрежные города в полосе от Коллевиля до Сент-Мер-Эглизе и, по словам Люка, сейчас подошли к стратегически важному порту Шербуру. Союзники высадились на землю Франции и оставались на ней. Лизетт вспомнила, что, по словам Дитера, союзников можно будет разбить только в момент высадки на берег. А еще он ругал Гитлера за то, что тот не желает передать под командование Роммеля дополнительные танковые дивизии. Ясно, что появление этих дивизий на побережье могло обернуться для американцев поражением.

Закрывая глаза, Лизетт слышала голос Дитера. Перед ее мысленным взором возникало его лицо, красивое и мужественное. Сияющие серые глаза с черными ресницами с любовью смотрели на нее. К горлу Лизетт подступил комок, на глаза навернулись слезы. Она упала на траву и разрыдалась.

Теперь Лизетт поняла, что у них с Дитером не могло быть будущего; Они жили в придуманном ими мире, поэтому в нынешних обстоятельствах все равно не изведали бы счастья, даже если бы Дитер не погиб. Видно, судьба не хотела, чтобы они были вместе. Застонав, Лизетт подняла голову, вытерла слезы и устремила невидящий взгляд на высокие серые волны. Хорошо, что им хоть на какое-то время удалось обмануть судьбу. Они любили друг друга неистово и страстно, как бы торопясь насытиться любовью в отведенные им несколько месяцев. И вот теперь все кончилось.

Пошатываясь, Лизетт поднялась с земли. В небе проплывали перистые облака. Оттуда, где находился Вьервиль, донесся тихий звон церковного колокола. Девушка прижала ладони к животу. Да, закончилась одна жизнь, но начинается другая. У нее будет ребенок. Ребенок Дитера, с золотистыми волосами и теплыми серыми глазами. Ребенок, которым отец непременно гордился бы.

Люк, опираясь на костыли, открыл ей дверь.

— Я беспокоился за вас, не знал, куда вы ушли.

— Я гуляла. Здесь, поблизости. Во Вьервиле звонит церковный колокол.

— Гулять одной опасно. Уходя, американцы просили соблюдать осторожность. Они считают, что в Сент-Мари-де-Пон еще прячутся небольшие группы немцев.

— Я не ходила в деревню. Прошлась до пляжа и назад. — На губах Лизетт появилась легкая улыбка.

У Люка перехватило дыхание. Он впервые видел, как эта девушка улыбается. Улыбка словно озарила ее строгую красоту. Когда он импульсивно предложил Лизетт выйти за него замуж, им руководило чувство вины и желание защитить ее. Но сейчас Люк понял, что готов повторить свое предложение.

— Лизетт, нам надо поговорить. — Последовав за девушкой в кухню, он наблюдал, как она готовит кофе из пайков, оставленных американцами.

— Англичане уже заняли Кан? — спросила Лизетт.

Люк печально покачал головой.

— Новостей давно не было — город не так-то легко взять. Немцы готовы обороняться до последнего патрона. Но я хотел поговорить не о Кане, а о нас.

Лизетт нахмурилась.

— В этом нет никакого смысла. Я благодарна вам за предложение, но…

— К черту благодарность! — Густые темные брови Люка сошлись на переносице. — Мне нужна не благодарность!

Девушка вспыхнула, и от этого раненый летчик растерялся и смутился.

— Я ищу не плотских утех. Лизетт, я не могу больше оставаться здесь. Мне надо вернуться в свою часть, даже если для этого придется ползти туда на коленях. Одному Богу известно, когда я вновь увижу пас. Но мне нужно знать, будете ли вы ждать меня.

— Да, я буду ждать вас, — ответила Лизетт.

— Как моя невеста? — оживился он, и его голубые глаза заблестели.

Лизетт покачала головой:

— Нет, как ваш друг.

— Но мне нужно не это! — в отчаянии воскликнул Люк. — Я хочу от вас той любви, которую вы дарили Дитеру Мейеру!

Ее лицо исказилось от боли, и Люк мысленно обругал себя, понимая, что разрушил их хрупкие, едва зарождающиеся отношения.

— Я уже никому не смогу подарить такую любовь. — В глазах Лизетт сверкнули слезы.

Взяв ведро для воды, она направилась к двери.

Люк беспомощно смотрел ей вслед. Вот если бы отбросить костыли, догнать ее и обнять! Они были знакомы уже семь дней, и Люк видел Лизетт в самых трагических ситуациях. Видел, как она вернулась в замок, похоронив Дитера Мейера, как мужественно вела себя под огнем противника, как без устали с необычайной заботливостью ухаживала за ранеными и старалась облегчить страдания умирающих.

И была в ее красоте какая-то хрупкость, от которой у Люка перехватывало дыхание, хотя он уже знал, что Лизетт вовсе не хрупкое создание. Люк мечтал жениться на ней. В первый раз его предложение было продиктовано чувством вины, поскольку он застрелил отца ее будущего ребенка. Через час после того, как Лизетт отважно спасла ему жизнь.

Но теперь Люк влюбился в Лизетт, покоренный ее красотой и силой духа. Присоединившись к своим войскам на востоке, он едва ли скоро вернется в Вальми. Поэтому Люк хотел точно знать, что Лизетт останется здесь, не покинет Вальми и не вольется в толпы сотен тысяч бездомных, кочующих по опустошенной войной Европе. Но ее не должны коснуться репрессии, направленные против тех, кого будут считать немецкими пособниками.

Люк никогда не относил себя к числу романтиков, однако знакомство с Лизетт казалось ему знаком судьбы. Он боялся потерять эту девушку, уверенный, что не перенесет этого.

Лизетт быстро пересекла мощеный двор и подошла к колодцу. Ей было так трудно держать себя в руках, а слова Люка снова выбили ее из колеи, и горе опять представлялось бесконечным и неизлечимым.

На подъездной дорожке замка послышался шум грузовика. Испуганная, Лизетт оставила ведро и бросилась через двор к дверям замка. В подъехавшем американском военном грузовике сидели веселые солдаты. Лизетт заслонила глаза ладонью от солнца. Грузовик остановился в метре от нее.

— Госпиталь уехал… — начала девушка, но в этот момент рослый, крепко сложенный военный выпрыгнул из кабины и подбежал к ней. Узнав его, девушка улыбнулась.

Грег Диринг в светло-коричневой форме, перепачканной пылью и грязью, в каске, с «кольтом» 45-го калибра, пристегнутым к бедру, обнял Лизетт за талию, оторвал от земли и закружил.