Поверженные правители - Роберт Холдсток

Боллул по-своему докладывал об увиденном:

— Земля заколдована. С гребня скал видны долины, идущие вглубь, и гористые высоты вдалеке. Одни долины затянуты тучами, другие густо заросли лесом. Но имеются и открытые места, где бегают и пасутся всяческие твари. На востоке я видел равнину и широкую реку. То, что кажется грозовым облаком посреди острова, — наверное, опять же горы. Земля просторна, необжита и недоступна взгляду.

— А людей видел? — спросил Тайрон.

— Трудно сказать. Земля будто расчерчена, и виднеется нечто вроде развалин домов.

— Но никого живого? — поторопил Урта.

— Кроме коз и тварей, которые, верно, только здесь и водятся.

Колку, когда подошел, подтвердил слова Боллула и мальчиков, но добавил:

— Там точно здания, но их, кажется, поглощает земля: наполовину они здесь, наполовину ушли в камень. И еще одно: я видел вдали дым.

Кимон добавил:

— И движение на низинной стороне острова. Вспышки света, отблески и движение, такое, будто люди спешат спрятаться.

— Это вовсе не та земля, которую я оставил, — таинственно проговорил Тайрон.

Я наблюдал, как он слушает эти рассказы, и заметил недоумение и тревогу на его лице.

— Ты очень давно ушел в свое странствие по лабиринту, — напомнил я ему.

— Знаю. Но эти перемены — или, по крайней мере, их признаки — весьма удивительны. Можно подумать, это не тот остров. Только основа его. Я не понимаю, мне нужно подумать.

Он отошел от меня; немного погодя я видел, как он взошел на Арго и крадучись пробрался на корму, под изваяние богини. Он пробыл там некоторое время, иногда бормоча что-то, причем очень оживленно, а по большей части тихо сидел, то ли прислушиваясь, то ли свыкаясь с возвращением на свою древнюю землю.

С другого конца корабля на него смотрело неподвижное лицо Сегомаса.

Козу ободрали, выпотрошили и повесили сушиться на день-другой. Мы угощались ее требухой и легкими. Греки знали, что делают: кушанье вышло восхитительным, хотя и малость переслащенным.

Тайрон по сходням спустился с Арго и вернулся к нам, но казался рассеянным: сидел, набычившись, то и дело поглядывая на вход в пещеру над нами. Он вдруг выпрямился и насторожился, когда Урта вытащил из-за пояса несколько бронзовых поделок.

— Нашел в пещере, — пояснил Урта. — Красивая работа, и очень тонкая. Вот у этой — маленькая головка коршуна.

Работа по металлу была в самом деле тончайшая: несколько разорванных витых бронзовых прутков, очень прочных, и два кусочка из сплава помягче — более гибкого. Урта доказал это, несколько раз перегнув их.

— Ждешь, что они сломаются, но не тут-то было. Они как веревка, только крепче. И не чистый металл. Там внутри еще и жилы животных. И я разглядел тонкие полоски золота.

Тогда и Тайрон вывалил перед нами содержимое своего полотняного мешочка.

— Я тоже кое-что собрал, — сказал он. — Эти были в самой глубине пещеры, разбросаны по узкому проходу. Думаю, их разорвали в ярости. В ярости творца.

Его сокровища напоминали находки Урты. Урта поднял витые бронзовые нити. Жгут заканчивался голубиной головкой.

— Работа настоящего искусника. Но что это такое?

— Обрывки снастей, — тихо сказал Тайрон.

— Корабельных?

— Не корабельных.

— Для чего же они, если не для корабля? — возмущенно перебил Ясон, уставший от загадок Тайрона.

Но исхудалый странник засмотрелся в небо, где светились первые звезды.

— Для двух мальчиков, — сказал он, — и для путешествия, которое, быть может, еще продолжается.

— Теперь мне ясно назначение этой пещеры, — заговорил Тайрон, указывая на обрыв. — Я знал эту историю, как в то время знал ее каждый из моих сверстников. Никогда не верил в ее окончание. Теперь уверен. Эта самая дальняя из его мастерских. У него были сотни таких, в потаенных местах острова. И как раз из этой бухты сыновья Мастера отправились в последний гибельный полет. Где-то к северу отсюда прервалась жизнь одного из них — то ли на скалах, то ли в море. Это, как мне видится, обрывки рамы и сбруи от первых крыльев. Может, они вышли недостаточно прочными. Видите? Он отделал концы каждого жгута головками двух птиц, символами своих сыновей. Двух потерянных им сыновей.

Ниив, жадно слушавшая рассказ Тайрона, все же нашла время ущипнуть меня за руку:

— Опять пропавшие сыновья? Это становится привычкой. Ты никогда не терял сыновей, Мерлин?

— Не терял. Помолчи.

— Я тебе не верю, — поддразнила она, хитро глянув на меня. — Думаю, тебе вообще нельзя верить. Все, теперь я молчу.

Тайрон рассказывал нам одну из сотен легенд своей родины, легенду о давних событиях: как отец, обладавший даром к созданию того, что он называл «машинами», сделал крылья для двух своих сыновей.

В истории было нечто знакомое мне, хотя остров Тайрона лежал в стороне от моей Тропы. Она сохранилась в памяти греков, правда сильно изменившись. Отец, понятно, — это Дедал. В одном из множества построенных им лабиринтов и заблудился молодой Тайрон, прежде чем встретиться со мной, Ясоном и Арго.

И кажется, Арго теперь просил Ясона вмешаться в легенду.

Полет Раптора:

Крылья, рассказывал нам Тайрон, были сделаны по подобию крыльев лебедя и коршуна. Они были глубоко вшиты в тела мальчиков — белые у одного, черные у другого — и защищены от воды воском. Они были прикреплены к мышцам бычьими жилами в бронзовой и золотой обмотке. Когда мальчики напрягали плечи, крылья двигались.

Отец верил, что между землей и неизменными блистающими просторами небес лежит суровая, продуваемая ветрами, невидимая глазу страна: оборотная сторона земли. Все перемены в небесах отражались и в этом срединном царстве, и только тьма не позволяла разглядеть его. Он догадался о ее существовании, наблюдая звезды из одной из своих мастерских, которая была спрятана в центре лабиринта, внутри холма с вершиной, открытой небу.

Но как достичь той земли? Кто может взлететь в такую высь и постичь увиденное? Механическая птица была бы бесполезна. Но сыновья его были легки, сильны и жаждали помочь отцу в его трудах.

Он каждый день заставлял сыновей, белокрылого Икара и чернокрылого Раптора, взлетать все выше и выше. Они возвращались измученные и рассказывали, как воздух наверху истончается и, хотя светит солнце, становится все холоднее, а в бездне показываются звезды, словно наступает ночь. Как глаза их насквозь пронзают хрустальную даль. Но срединной земли они не видели.

Дедал укрепил металлические сухожилия их спин, пронзил плоть витой бронзой, перевязал их волокнами плюща, направил маховые перья крыльев, покрыл их тела маслом, чтобы было легче проходить сквозь эфир. Он дал им маски с узкими прорезями глазниц и остроконечными носами, чтобы отточить их зрение и обоняние на высоте. Он запускал их со скалы, возвышавшейся над западным морем, — с этой самой скалы — и мальчики парили, ловя восходящие потоки и скрываясь от взоров в вышине.