Тьма близко - Виктор Ночкин

Элис покивала, вспоминая, как весело сама провела ночь полнолуния… странная история. И еще Гайвен, он-то здесь при чем? Предект напуган, это видно, и детишки говорят о волке-оборотне, как о чем-то само собой разумеющемся. Интересно, почему?

– А откуда известно, что это оборотень? – решилась спросить она. – Кто-нибудь видел, как он превращается?

– Нет, конечно, – всплеснул руками предект. – Кто ж такое увидит и живым останется? Наши лесорубы видели одежду, разбросанную по поляне. И рядом много волчьих следов. Сперва решили, что волки кого-то загрызли… но ни тела, ни крови, ничего такого. Кому-то пришло в голову, что это оборотень разделся, и люди сбежали. Потом еще раз видели такую же картину, и снова – брошенная одежда, волчьи следы и никаких признаков смерти человека. Припомнили дедовские рассказы. Здесь давно ходили слухи о волке-оборотне. Скот пропадал, и никакие запоры не могли волка удержать. Ну и потом, полнолуние! Одежда на поляне – всегда в полнолуние. Что ж тут было предположить? Только одно… Только прежде он людей не трогал, даже не показывался. А теперь вот бедняжка Сафья… не отобедаете ли со мной, госпожа Охотница? После упражнений с лопатой так и тянет перекусить!

За обедом предект пересказывал гостье старые легенды о том, как с давних пор, еще когда в эти края забредали джески, жители боялись оборотней. На людей эти чудища нападали редко, но в полнолуние непременно являлись за добычей – разоряли курятники, овчарни, могли и корову загрызть, и лошадь.

– Не слишком большая беда, – заметила Элис.

– Для вас, моя госпожа, должно быть, так, – задумчиво ответил Андис, – а бедная крестьянская семья считает корову своей самой большой драгоценностью. Тем более – лошадь, без которой весной не вспашешь поле! Бывало прежде, что люди устраивали большую охоту, истребляли всех волков в округе, да где там! Как только луна полная – новый набег. Потом догадались, что это оборотень. Мне горько думать, что серый разбойник мог днем ходить на двух ногах, здороваться с селянами, преклонять колени перед образом Светлых в предектории, а ночью резать скотину. Потом все прекратилось. Может, оборотень помер? Или съехал из деревни? Не знаю… когда я получил здешний приход, об оборотне только сказки рассказывали. А три года назад он объявился снова. Госпожа, я понимаю, что вы приехали ради селифа, но хотя бы замолвите слово перед его величеством: пусть пришлют сюда опытных воинов, пусть уничтожат зверя!

Старик глядел так печально, что Элис пришлось пообещать передать его просьбы при дворе хотя бы начальнику стражи, если не получится самому королю. Про себя же она твердо решила, что не вернется в Аднор, пока не разделается с оборотнем. Это чудовище не имеет отношения к Тьме, но какая разница для людей, которые страдают из-за него? И какая разница Элис, ее рунный меч должен разить зло, какое бы обличие зло ни приняло.

Распрощавшись с гостеприимным стариком, она завернула к девчонке, которая говорила о покойной Сафье. Мать малышки была занята – ее младшее дитя, младенец в колыбели, прихворнул. Малыш хныкал, вопил и не желал лежать спокойно, мать тоже нервничала… словом, поговорить не удалось. Женщина рассказала, что Сафью она хорошо помнит, а теперь едва признала, когда та объявилась после долгой отлучки. Вроде она… но какая-то чужая, незнакомая. Ну, мало ли… все-таки сколько лет не виделись! Сафья земляков тоже успела забыть, никого не узнала при встрече.

– И я бы ее, может, не признала, – заключила крестьянка, – но шапка-то приметная, ее сразу вспомнила! Сафья всегда носила красную шапку, нравилось ей почему-то. И вернулась – тоже в красной. Шапку я сразу вспомнила!

Пора было возвращаться в город и узнать, какие кары обрушили Светлые Предтечи на нечестивого Махрина. По пути Элис размышляла, как найти объяснение всему случившемуся. Ну, пусть страшные сказки имеют под собой основание, пусть в округе поселился оборотень. Пусть он напал в лесу на одинокую путницу… хотя местные утверждают, что прежде чудовище щадило людей и ограничивалось нападениями на хлевы и курятники. Но как сюда попал селиф? Почему пути волка, женщины в красной шапке и твари Тьмы пересеклись в этом глухом углу, недалеко от имперской границы, проходящей по горной гряде? Какой в этом смыл? И есть ли здесь смысл?

А горы были видны и отсюда. Теперь, когда Элис направлялась в Толгор, то есть в сторону границы, они маячили на горизонте синей стеной, стоило дороге выбраться из зарослей, где обзор закрывали деревья, как вдалеке показывался горный кряж, посередине которого возвышался высоченный остроконечный пик. Ничего путного не надумав, Охотница решила, что нужно с кем-то посоветоваться. Лучше всех подходил Килгрик.

Время было обеденное, и рыжий, конечно, оказался в трапезной – сидел в углу и неторопливо уплетал снедь, аккуратно расставленную перед ним на столе. Уезжая, Элис оставила его в той же позиции – можно подумать, толстяк так и не покидал трапезную. С этого Элис и начала разговор – спросила, чем оруженосец занимается, все еще завтракает или уже обедает? И не забыл ли он сделать перерыв, чтобы как-то отделить одно от другого?

– Я сделал перерыв, госпожа Алисия, не беспокойся. Сюда заявлялся некий Махрин и орал так, что у меня пропал всякий аппетит. Волей-неволей пришлось прервать трапезу.

Вот тут Элис заинтересовалась так, что даже расхотелось дразнить мальчишку.

– И что же он кричал?

– На его подворье случился переполох, – важно объявил Килгрик, – лошади дружно сбесились, стали бить копытами, рваться с привязей, нескольким это удалось… в общем, сколько-то работников покалечены, один конь тоже. Пожар удалось погасить.

– Пожар? Еще и пожар случился?

– Не «еще». В суматохе кто-то что-то уронил, а кругом солома, занялось мигом. Но погасили прежде, чем огонь перекинулся дальше. Кричал, ты во всем виновата, ты ему угрожала. Ему сказали, что ты утром уехала по своим делам, и показали меня.

– И что он тебе сказал?

Килгрик пожал плечами и вернулся к прерванной трапезе.

– Что он может сказать ребенку? – пробурчал он, набив рот, – только взглянул на меня и махнул рукой. Преимущества моего возраста, видишь ли, в том, что меня ругать бесполезно. Вот тебе бы он высказал… но тебя не было.

– Та-ак… – задумчиво протянула Элис. – И с чего начался переполох у Махрина, неизвестно.

– Я хотел, госпожа Алисия, чтобы ты сделала из моих слов другой вывод.

– Какой же?

– Еще раз повторю: ребенка ругать бесполезно! Это понимают все, кроме моей госпожи.

– Разве я когда-нибудь тебя ругала? Если провинишься, покажу тебе новый фехтовальный прием, только и всего.

Килгрик вздохнул:

– Ты неисправима! Ну, когда же ты начнешь относиться ко мне как к ребенку?

– Когда мне понадобится ребенок! А сейчас мне нужен совет разумного и зрелого человека. Вот послушай…

И Элис пересказала оруженосцу все, что удалось выяснить в деревне.

– Интересно, как нашему доброму хозяину Гайвену удается спустить шкуру с твари Тьмы. И он ведь не первый раз этим занимается.

– Ты откуда знаешь? – Элис насторожилась.

– Знак серебряной луны над воротами, – важно объявил Килгрик. – Что за шкура придает свету фонаря красивый серебристый оттенок?

– А?

– Шкура не может долго продержаться, – тон оруженосца стал назидательным, – потому что плоть твари Тьмы разлагается скорее, чем любая другая. Знаю, знаю, мэтр Бейель умеет продубить ее так, что шкура не портится, но наш хозяин не владеет этим секретом. Я спрашивал прислугу – на их памяти Гайвен дважды обновлял фонарь над воротами. Дохлые селифы здесь не редкость. Странно, да?

– И на днях он получил новую шкуру в деревне. Предект ему позволил забрать… Так! Где Гайвен?

– С утра отлучился. Вскоре после твоего отъезда ушел, заявил, что у него дела. Конюх мне сказал, что он частенько так исчезает. Говорит: дела, и пропадает. И никто не знает, куда да зачем.

Элис задумалась. Сведений прибавлялось и прибавлялось, но как их увязать? В мозаике разрозненных событий по-прежнему не хватало множества фрагментов, и картинка не складывалась.

– Ладно, – решила она, окинув взглядом стол, на котором оставалось еще немало съестного. – Оставайся здесь, смотри и слушай. Если будут спрашивать Охотницу, найдешь меня наверху, в комнате. Да, и вот еще что: в разговоре можешь меня ругать как угодно. Можешь дурой обзывать, например, пусть считают, что я любопытная глупышка. И заодно покажешь, что я тебе не нравлюсь, ты недоволен госпожой, ясно? Может, тогда при тебе что-то ляпнут, когда будете меня хором честить.

Килгрик серьезно кивнул:

– Разумно. Можешь на меня положиться.

– Угу. Да, и не забудь сделать перерыв между обедом и ужином.

Элис поднялась к себе и упала на кровать. Ей необходимо было сложить воедино все части головоломки, и она думала так напряженно, что не заметила, как заснула.