Лучшая месть - Стелла Камерон

Эва принялась расстегивать его рубашку, сконцентрировав все свое внимание на пуговицах.

— Какие слухи? — спросил Тайсон, уже зная, что она имеет в виду.

От усердия Эва загнула кончик языка кверху и, довольная, что справилась с его рубашкой, повыше задрала свою юбку. Вновь скрестив ноги, она подвинулась на столе и села прямо перед Тайсоном.

Тайсон словно поплыл в дурмане. Ему нравился некоторый вызов.

— Какие слухи? — повторил он, взял ее ноги и положил их себе на колени, резко втянув воздух сквозь стиснутые зубы. — Тебя кто-то о чем-то спрашивал?

— Нет… никто ни о чем не спрашивал… — она обхватила его ступнями, — но люди чешут языки. Про неприятности в «Келхаун пропетис». Про то, как фирма теряет деньги, а мы пытаемся скрыть некоторые вещи, потому что не хотим, чтобы о них узнали. В таком вот духе.

Тайсон с трудом подавил улыбку. Он бы сейчас расцеловал Уоррена, если бы тот был здесь. Когда муж Фенси начал набивать свои карманы деньгами Келхауна, Тайсону представился случай, о котором он мечтал с подросткового возраста: возможность подмять под себя Келхауна.

Погруженный в собственные мысли, Тайсон как зачарованный смотрел на красу и гордость Эвы — ее большие круглые груди с темными сосками размером с блюдце. Он и не заметил, когда она распахнула драпированный верх платья, продемонстрировав ему, что, кроме этого платья и чулок цвета слоновой кости, на ней больше ничего не надето.

— М-м, — простонал он, держась за ее лодыжки, и придвинулся ближе, — какая красота!

С Эвой надо поосторожнее. Однажды он попробовал быть грубым, и с ней случилась истерика. Это было неприятное зрелище.

Она протянула к нему руки.

Оставив этот жест без ответа, он нагнулся к ее грудям и взвесил в ладонях их щедрую плоть. Слава Богу, хирург позаботился об эффекте тяжести.

Эва шутливо шлепнула Лароуза по рукам.

— Не трогай, шалунишка! Ты слишком торопишься. «Да, тороплюсь, — подумал Тайсон. — Но не по той причине, о которой ты думаешь».

— Я же говорила: ты не захочешь целоваться со мной, когда от меня пахнет алкоголем. — Она выпятила губы, и он увидел паутинку морщин вокруг ее рта. — Так и есть. Что ж, придется тебя перевоспитать.

Она макнула пальцы в рюмку и смочила коньяком свои соски.

— Мы оба знаем, что есть вещи, от которых ты ни за что не удержишься. — Она хотела положить руку себе между ног, но он ее остановил. — Отпусти мою руку!

Ладно, пусть будет, как она хочет!

— Если ты это сделаешь, то захочешь, чтобы я тебя остановил. Я о тебе же забочусь, милая.

Пока она думала над его словами, Тайсон подался вперед и прикусил ее сосок. Она захихикала тонким голоском и замахала руками, как будто хотела его отогнать. Однако, размахивая руками, она одновременно выпутывалась из платья и наконец, полностью раздевшись, легла спиной на стол.

Близость с Эвой начинала тяготить Тайсона, с каждым разом вызывая все большую скуку. Однако он свел вместе ее груди и начал их разминать, воображая, что Эва — это незнакомка, с которой он только что повстречался на вечеринке. Совсем молоденькая девочка, которой нет и двадцати, с острыми розовыми сосками. Вокруг нее увивались все приглашенные мужчины, но она нашла способ остаться наедине с Тайсоном и привела его сюда, в дом ее родителей. Он был здесь впервые. Она торопится — вот-вот вернутся ее родители, — но вся изнывает от страсти к нему, наполняется влагой и корчится: еще ни с одним мужчиной ей не было так хорошо.

— Мне больно!

— Доверься мне, милая, — проговорил Тайсон, обливаясь потом. Скоро она привыкнет и каждый раз будет молить о том, чтобы он сделал ей больно. — У тебя такая красивая грудь! — Расставив ноги, он зажал между ними ее бедра и порвал платье по плечевым швам. Надо учить молодых уважению к старшим!

— Мое платье? — Она хлестнула его по лицу. — Ты испортил мое любимое платье!

— Я куплю тебе новое.

Тайсон принялся посасывать ее соски. Просунув руки под мягкие ягодицы, он сомкнул пальцы на нежной ложбинке.

— Что с тобой? Прекрати! Прекрати немедленно, Тайсон Лароуз!

— Делай, что я тебе говорю… — Он ущипнул Эву и еще больше возбудился от ее крика. — Слушайся меня, милая, и мы с тобой поладим.

Неожиданно она рванулась назад и ударила его по губам. Он ощутил вкус крови.

Тайсон разодрал ее платье дальше и отшвырнул его в сторону. Она осталась в одних чулках — так ему больше нравилось — и, привстав со стола, ткнула свою грудь ему в лицо.

Тайсон схватил Эву за волосы и укусил в губы. Она взвыла и укусила его в ответ. Не отрываясь от ее губ, он сумел высвободить руку и расстегнуть брюки. Потом он отпустил женщину — всего на секунду, — чтобы сесть в кресло.

Один рывок — и она у него на коленях.

В то же мгновение он вошел в нее и яростно задвигал бедрами. Она кричала, впившись в его плечи.

— В первый раз всегда кричат, — проговорил он задыхаясь.

Она влепила ему вторую затрещину. Он смутно почувствовал, что удар пришелся по уху.

— Ты за это заплатишь! — истерически выкрикнула Эва. — Я накажу тебя. Ты будешь моим вечным должником, и я возьму с тебя долг.

— Что ты возьмешь, малышка? — Он громко засмеялся, схватил Эву за талию и опять вошел в нее. — Вот это? Ты это хочешь от меня получить? Ну попробуй.

Он очень осторожно сомкнул руки на ее горле и начал давить. Она резко выдохнула.

— Не надо… Ты… Ох, Тайсон!

— Да. Ох, Тайсон. — Он сдавил чуть сильнее. Ее женская плоть судорожно сжалась — еще и еще раз. — О да, малышка. Ты все схватываешь на лету, малышка. Давай, давай, давай! — Ощутив пронзительное удовольствие, он убрал руки с ее шеи.

— Погоди, Тайсон. Я еще до тебя доберусь! Ты мой должник на всю жизнь. А-ах! Черт возьми, Тайсон! А-а, да! Черт возьми!

Он обнимал ее и впивался зубами ей в плечо. Так долго его возбуждение, пожалуй, еще никогда не длилось.

Грудь Тайсона приподнялась, он разом выпустил всю свою энергию.

Касаясь ногами пола, Эва продолжала скакать на нем, умоляя:

— Давай, Тайсон, ну давай же!

Наконец она тоже кончила и, вся потная, рухнула на него.

Комната наполнилась их хриплым дыханием.

Она уткнулась лицом ему в плечо и довольно замурлыкала.

Постепенно его затуманенный, лихорадочный мозг начал проясняться. Женщина, которая сидела на нем верхом и в которой медленно сморщивался его пенис, — не восемнадцатилетняя девочка. Это миссис Эва Келхаун, мать Далласа и Фенси Келхаун, и он сделал с ней все, что хотел.

Тайсон привлек ее к себе и поцеловал в висок.

— Милая, хорошая, — сказал он, — а теперь нам пора поговорить.