Журнал «Если» 2010 № 2 - Василий Головачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, как видно, ошибся, поскольку, прибыв сюда пять лет назад, успешно завершил более двухсот дел, причем некоторые по давно остывшим следам.
Мало того, СиниерСорс решал множество сложных дистанционных задач — от лазерной хирургии до реставрации предметов искусства. Даже расследование, включающее допрос, сбор улик и слежку, можно успешно проводить, находясь далеко от места преступления.
Однако до этих пор я ни разу не выступал в роли морской свинки. Риск неудачи был велик, и я не смел отказаться.
Я был одним из самых молодых людей в СиниерСорсе — и самым бедным. Приходилось работать полный день, чтобы платить за медицинское обслуживание, комнату и питание.
Когда доктора объяснили, что мне понадобится круглосуточное наблюдение медиков, я взвесил свои возможности и понял: особого выбора у меня нет. Со времени моего детства условия жизни в пансионатах для престарелых и хроников мало в чем изменились.
Старики были вынуждены жить вместе со смертельно больными. И в зависимости от наличия денег либо получали персональное лечение, либо нет.
Но поскольку у меня имелась страховка Манхэттенского департамента полиции, имевшего связи с внепланетными организациями вроде СиниерСорса, я мог подать заявку на пребывание.
Что я и сделал. СиниерСорс был старейшим орбитальным пансионатом для стариков и хроников, содержание в котором по средствам каждому. Руководство обещало нормальную жизнь для долгожителей и, по большей части, держало слово.
Некоторые старейшины, как и Марвин, провели в СиниерСорсе тридцать лет. Когда он впервые появился здесь, ему стукнуло девяносто. Семья списала его со счетов как умирающего, и, возможно, оставшись на Земле, он не зажился бы на этом свете.
В космосе, в таком месте, как СиниерСорс, мы жили в невесомости и лишенной микробов среде, что позволяло каждому чувствовать себя суперменом, особенно в первые минуты после прибытия. Здесь имелся полный штат медиков (ни одного под восемьдесят), которые наблюдали за нами, сохраняли наши кости крепкими, проверяли циркуляцию крови и контролировали физические изменения, связанные с жизнью в герметически закупоренном мире, так сильно отличавшемся от того, в котором мы выросли.
Парни вроде меня, те, что помоложе, вынужденные работать, не имеют пожизненных льгот на медицинское обслуживание. В отличие от престарелых. У нас нет даже акций на продажу. И вообще различий между моим поколением (где-то в середине двадцатых прозванным Самым Болезненным) и поколением Марвина (космическим, или, как некоторые все еще именуют их, бэби-бумерами) полным-полно.
Большинство моих ровесников умерло от диабета и инфарктов еще до того, как мы стали достаточно взрослыми, чтобы послать наших представителей в национальную политику. В результате поколения, следующие за нашим, добились отмены большинства тех социальных привилегий, которые достались бэби-бумерам и поколению X: всеобщее медицинское обслуживание, пенсионные фонды и множество других. Льготы оставили бумерам, а людей, рожденных в двадцать первом веке, бросили на произвол судьбы.
Поэтому мы не могли выйти на пенсию: нужно было работать. Марвины СениерСорса тоже работали — всего день в месяц. В основном они преподавали историю в колледжах через стриминг-голографические проекторы.
Я подал заявку на переезд в СиниерСорс, ожидая отказа. В то время я не понимал, что СиниерСорс крайне нуждается в опытных детективах. Мне обещали просторную квартиру, большое пособие на питание и медицинское обслуживание среднего уровня, которое все же выглядело лучше того, что ждало меня на Земле.
В обмен на все это я обязывался работать пять дней в неделю, восемь часов в день и заниматься в тренажерном зале два часа все семь дней в неделю.
Работать я любил. Занятия в тренажерном зале ненавидел (в конце концов, я дитя своего поколения). Но я согласился на все условия и, к сожалению, пропустил кое-что важное — из напечатанного мелким шрифтом.
Мой уровень жизни на станции был напрямую связан с результатами работы. Уволить меня невозможно, зато понизить в должности — запросто, а это означало, что моя жизнь тогда превратится в ад: тесная комната, крайне скромное пособие на еду и минимальное медицинское обслуживание.
А в случае крупного провала меня просто выгонят. Пошлют в филиал пансионата где-нибудь на северо-востоке Земли и сунут в одну комнату с каким-нибудь хроником.
Проблема заключалась в том, что большинство изгнанных со станции стариков умирало в первые же полгода. Очень немногие пожилые люди способны вынести земное тяготение после жизни в невесомости.
Даже притом, что я был одним из самых молодых обитателей СиниерСорса, сомневаюсь, что мои кости выдержат перелет. Когда-то крепкие, они стали ломкими и хрупкими. Пять лет назад, покидая Землю, я больше не мог ходить. Да и артрит так меня донимал, что я почти не мог двигать пальцами. Всем, даже мне, было ясно, что самостоятельно жить я больше не смогу.
Я побаивался переезда, но после того как справился с желудочными проблемами, связанными с пребыванием на земной орбите в состоянии свободного падения, мне здесь понравилось.
Теперь я представить не могу жизнь где-то в другом месте.
Поэтому и не хотел браться за это дело.
Если в течение двадцати четырех часов я не смогу найти убийцу сына Шона Проктора, меня понизят. Если хотя бы заикнусь о немыслимых сроках и невозможности выполнения задачи, меня могут отправить на Землю.
Я не хочу задыхаться в тесной комнатенке. Не хочу снова испытать земное тяготение.
И очень, очень не хочу умирать.
СиниерСорс недавно объявил о новой услуге предоставления охраны закона и порядка различным лунным общинам. Он намеревался уже к середине века завоевать большую часть рынка Марса. Если мы сумеем зарекомендовать себя на Луне и нескольких внеземных станциях, можно с течением времени открыть пансионаты на орбите Марса и использовать обитателей этих пансионатов для предоставления услуг новым общинам Марса.
Успех таких расследований, как мое, — это гарантия получения новых контрактов с Луной, а следовательно, достаточной суммы для начала строительства на орбите Марса, даже без заключенных с его обитателями контрактов.
Мой босс, Райя Эофф, дала понять, что любая работа, выполненная мною на Луне, должна быть безупречной. В противном случае — все последствия свалятся на мою голову.
Ей ни к чему меня пугать. Я и так боюсь.
Сыскные бюро, компаньоны СиниерСорса, расположенные на Земле, имеют в своем распоряжении роботов, ВР-камеры и центры передачи голографического изображения. У нас — всего лишь странные программульки, принцип действия которых мне не совсем понятен. Предположительно, они должны посылать нам воздушные облачка с запахами, которые обнаружились на месте преступления. Дэвид Салливан — старик, который меня натаскивал, — утверждал, что первые два-три дня расследования никаких облачков ждать не стоит. Через носовой блок очков мы получаем имитацию запахов. Только с тех пор как мы стали использовать земные запахи и земные приборы, облачка стали появляться намного чаще.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});