Одноглазый дом - Женя Юркина

перекатную лестницу, на которой стояла девушка. Хрупкая фигурка, облаченная в летящее платье, напоминала бабочку-лимонницу со сложенными крыльями. Миг – и она пришла в движение, изящно спустилась по перекладинам и спрыгнула на пол, стукнув каблуками атласных туфелек.

– Архивариус Рэйлин, – представилась девушка звонким, задорным голосом, словно произношение своего имени делало ее счастливой. Широкая улыбка прилипла к личику, обрамленному мелкими темными кудряшками.

Флори представилась стажером и объяснила, зачем пришла. Рэйлин сощурила глаза, будто бы силясь припомнить, видела ли она переписчицу раньше, но предъявленный жетон убедил пропустить ее на аудиенцию к господину Эверрайну.

Кабинет домографа представлял собой самую чистую и аккуратную комнату, что Флори доводилось видеть. Пол из мрамора начищен до блеска, на шкафах с открытыми полками не видно ни пылинки; какие-то странные приборы и инструменты расставлены, развешаны и разложены в идеальной последовательности. В углу на постаменте громоздится доска с деревянными фигурками – карта Пьер-э-Металя с отмеченными на ней безлюдями.

Отвлекшись на убранство кабинета, Флори не сразу заметила господина Эверрайна, сидящего за столом у окна. Она нервно кашлянула и поздоровалась, смущенная мыслью, что осуждающий взгляд Рина обращен на ее платье: слегка измятое после дороги, потрепанное временем. Флори невольно коснулась волос, поправляя прическу, что не прибавило ни капли уверенности. В идеальном кабинете домографа она оставалась самым неидеальным объектом. Даже писчие принадлежности и ровные стопки бумаг на столе выглядели аккуратнее.

– Доброе утро, Флориана, – приветствовал Рин и, указав на кресло перед столом, добавил: – Располагайтесь.

Пробормотав что-то в ответ, она на ватных ногах прошла к указанному месту. В кабинете стояла такая тишина, что, когда Флори села, был слышен скрип мебельной кожи, промявшейся под ее весом.

– Может быть, ромашкового чаю? – внезапно предложил Рин. Когда она отказалась, он пожал плечами и сказал: – Зря, он хорошо успокаивает.

– Спасибо, чай мне не нужен.

– Но не мешало бы успокоиться. Я думал, вы для этого и пришли.

– Выпить чаю?

– Успокоиться.

В их бессмысленном разговоре возникла пауза, в течение которой они смотрели друг на друга: один – с неумолимой строгостью, другая – с сожалением.

– Я хотела извиниться перед вами, Рин. – Заметив, что его лицо смягчилось, она продолжила: – Мне стоило послушать вас и придерживаться плана, но я поддалась эмоциям и все испортила. Я вела себя необдуманно и глупо.

– Самонадеянно, – исправил он.

Флори согласно кивнула, надеясь, что, если не перечить Рину, можно вновь обрести в нем союзника. Когда он расщедрился на ответные извинения, на ее лице засияла улыбка. Убежденная, что Рин вернулся к своему безукоризненному образу, она перешла к тому, ради чего затеяла все это:

– Я бы хотела обсудить с вами завтрашний суд. Мне пришла в голову идея, как можно вытащить Дарта, и я…

Она не успела закончить мысль.

– Нечего здесь обсуждать, Флориана, – резко заявил он. – Повторяю: я ничем не смогу ему помочь.

Застыв в кресле, она растерянно заморгала:

– Но у вас есть влияние.

– Не вам распоряжаться моим положением, – отрезал Рин. – Вы не знаете, какой ценой оно достигнуто.

– Я просто подумала, что вы могли сделать для Голодного дома свое заключение, и оно бы показало, что Дарт…

– Вы говорите о вещах, не имея ни малейшего представления о них! – Он посмотрел на нее с укоризной, словно она в десятый раз совершала одну и ту же ошибку.

– Дарт рисковал ради вас, был вашим шпионом, а вы так легко бросаете его в беде?

– С чего вы взяли, что он мой шпион? – Рин попытался изобразить удивление, однако сделал это так неумело, что выдал себя.

– Только вы делаете из этого тайну! Но Дарт считает помощь вам правым делом, а вы, похоже, солидарны с теми озлобленными лютенами, кто видит в его работе что-то зазорное! – выпалила она и затихла, тяжело дыша от возмущения.

Разумеется, у нее были и другие основания так считать. Она просто не хотела объяснять, что догадалась о содержимом конвертов, которые Дарт принес в плаще: в обоих лежали отчеты о собрании, с той лишь разницей, что один подписали все лютены, как официальный документ для архива, а другой предназначался лично Рину и, скорее всего, содержал больше информации. Она предпочла умолчать и о том, что Паучиха назвала Дарта прихвостнем домографа и предателем, – достаточно очевидные «звания», чтобы сделать выводы об истинном положении дел. Дарт был предан Рину и службе в целом, а тот был уверен в своем шпионе настолько, что привлек к расследованию именно его, а не следящих. Свидетельства против Дарта не выглядели коварным заговором или влиянием могущественного противника; это был протест, коллективная война против того, чье особое положение не давало покоя остальным лютенам. Их контролировали, за ними следили, им не доверяли; никому бы такое не понравилось. Все было ясно как белый день, а домограф делал вид, что ничего не понимает, до последнего пытаясь отрицать свою ответственность за происходящее.

После ее пламенной речи в кабинете наступила тишина. Флори ждала ответа, а Рин, сцепив руки в замок, размышлял над тем, что сказать. Наконец он прервал затянувшуюся паузу:

– Даже если и так, дело дрянь! Как домограф, я не могу защищать лютена в суде. Это противоречит Протоколу.

– Значит, кресло домографа – единственное, чем вы дорожите? – Она вскочила с места. – Вы так кичитесь своими знаниями, но вам не мешало бы узнать хоть что-нибудь о смелости, дружбе и сострадании!

Она бросилась прочь, хлопнув дверью так сильно, как только могла. Рэйлин от испуга едва не свалилась с перекатной лестницы и даже не успела нарисовать на своем лице дружелюбную улыбку, проводив стажерку оторопелым пожеланием хорошего дня. Никакой ураган эмоций не мог нарушить идеальный порядок, окружающий Рина.

Неведомым образом Флори удалось быстро найти путь к выходу и не заплутать в коридорах. Едва она вышла на улицу, прохладный ветер овеял ее разгоряченное лицо. Тело дрожало, в горле стоял противный комок слез. Она была готова разреветься здесь, однако не могла позволить себе такой слабости.

К ней подошел пожилой мужчина – ключник, судя по мозолистым рукам, и, дохнув на нее табачным дымом, спросил, все ли в порядке. Флори выдавила из себя что-то вроде улыбки и отказалась от помощи.

До встречи с Десом оставалось еще немало времени, и она, не желая маячить перед конторой, отправилась исследовать местность. В центре города ей довелось побывать пару раз, и ничего, кроме разочарования, это не принесло. Сегодня традиция продолжилась. Оглядевшись вокруг, Флори заметила в отдалении необычное сооружение, по очертаниям напоминавшее книгу, стоящую ребром. Библиотека! Внезапная идея кольнула иголкой озарения. В памяти всплыли слова Дарта и замечания Рина