Отвага - Паскаль Кивижер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты хочешь помыться?
Эма по своему обыкновению ничего не ответила.
– Хочешь, я тебе помогу?
Не дожидаясь разрешения, которого никогда бы не получил, Лукас намочил мыло в реке, намылил руки и принялся осторожно тереть спину, состоящую из бугров и впадин. В основном из впадин. Тело Эмы стало жестким, будто каменным. Лукас благоговейно вымыл лицо, которое так любил, прежде своевольное, а теперь ничего не выражавшее. Под струпьями нащупал строение черепа, выступающие скулы, стиснутые зубы. Эма вдруг посмотрела ему прямо в глаза, ее взгляд стал осмысленным, в нем таилось что-то сложное, невыразимое. Эма, как ни странно, не чувствовала боли, когда Лукас прикасался к ней. А если колючки не впивались, пусть очистит ее как следует, не стесняясь, как моют новорожденных. И Лукас интуитивно догадался, чего от него хотят.
Намыленная Эма на четвереньках добралась до реки, чтобы все смыть. У нее зуб на зуб не попадал. Переохлаждение скелета… Какие уж тут восемь минут! Лукас взял Эму на руки и вошел в Верную. Холод сковал его, а Эма внезапно расслабилась, расправилась, отдалась течению, будто устроилась в ледяной постели на спине, сложив руки на груди, запрокинув голову. Похоже, она огорчилась, когда Лукас вынес ее из воды.
Лукас потратил на костер две трети дровяного запаса. Эма бросила в огонь красное платье и внимательно смотрела, как оно горит. Золотые отблески плясали в черных глазах. Наконец-то в них появилось что-то живое. Она самостоятельно выпила большую чашку супа. А потом, лежа на травяном тюфяке, Лукас услыхал сквозь зловещее поскрипывание балок, плеск реки, треск огня, свист ветра еле слышное «спасибо».
27
Эма стала чистой, но еды у них не прибавилось. Лукас с тяжелым сердцем готовился в путь, не зная, найдет ли по возвращении Эму живой и вообще найдет ли ее. Но сидеть и смотреть, как она умирает с голода, он тоже не мог. И вот дорога через колючки проложена, Лукас взял дорожную суму и взнуздал Горация.
Безо всяких видимых причин конь его не слушался, тянул в противоположную сторону, в мрачную тень скал. Лукас был не из тех, кто пренебрегает знаками, он не пожалел времени, чтобы понять, в чем же дело. Там у скал действительно что-то происходило… Какое-то движение. Что это? Он прищурился, чтобы получше рассмотреть. Подошел поближе. Неужели ему померещилось? Вдоль скалы спускалась корзина на веревке, покачиваясь как маятник. Лукас подбежал и схватил корзину, подняв руки над головой, – веревка коротковата. В корзине лежали яйца, хлеб, масло и молоко.
Откуда взялась корзина? Наверху Лукас никого не различил. Ведь почти никто не знал, где искать его и Эму… Жакар и Бенуа обрадовались бы их смерти. Эсме связана по рукам и ногам опасным заданием. Мушкетерам на них наплевать. Корзину с едой послал ангел, небеса позаботились о них. На следующей неделе они получили капусту и свеклу. Потом сыр и сало. На этот раз Лукасу показалось, что он разглядел какого-то гнома. Бедняга! Наверное, корзина с припасами для него – непосильная ноша.
Дары небес избавили Лукаса от необходимости разыскивать пропитание, и у него появилась возможность заняться развалинами. Он соорудил шаткий помост, отобрал целые кирпичи, годные для строительства, а битые решил смолоть в пыль, чтобы слепить из них новые. Он раздумывал, как ему взяться за дело и в одиночку отремонтировать башню с ничтожным количеством материалов и необходимых инструментов. В красной пыли с головы до ног производил измерения, рисовал на песке планы, делал смету, а потом все стирал, охваченный чувством безнадежности. Его грызли сомнения. Он не подозревал, что одно чудо влечет за собой другое, что помощь придет со стороны, откуда ее и ждать невозможно, настолько невероятная, что все дары небес покажутся вполне естественными.
Однажды в конце февраля, во второй половине дня три человека, нагруженные, как мулы, стали спускаться по южной дороге, на которую вновь наползли колючки. Один толкал тачку, другой тащил тележку, то и дело грозившую его обогнать на крутом склоне. Первый жаловался, второй ругался, а третий хохотал во все горло. Первый из этой троицы показался Лукасу знакомым. Поразительно знакомым.
Отец!
Узнав сына, мсье Корбьер чуть не опрокинул тачку. Они поссорились много лет назад и с тех пор не разговаривали. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее опасался будущей встречи. Сейчас Лукас отправит его обратно. Или обругает. Или то и другое вместе. Стоит ли пожать ему руку? Каменщик заранее вытер влажную ладонь о рабочие штаны.
– Что тебе здесь понадобилось?! – недружелюбно закричал Лукас, стоя внизу у склона.
– Я хотел… Я подумал… Что, если я помогу тебе, а?
– Пусть он сам нам поможет! Не то тележка… – закричал его товарищ с огромной головой, широкими плечами и тонкими журавлиными ногами.
– Брюно?
– Тележка сорвалась! Берегись! БЕРЕГИСЬ!
Приятели бросились врассыпную перед тележкой, потерявшей управление и набиравшей скорость. Та остановилась, врезавшись в кусты. Бедолаги опомнились кто где: один у пня, другой у кучи кирпичей, третий у потолочной балки.
– Что тебе здесь понадобилось? – повторил Лукас.
Мсье Корбьер снял шапку и вытер ею потное лицо.
– Я же сказал, мы пришли помочь.
– Пешком?
– А как иначе? – Брюно говорил так, будто по-другому и быть не могло. – Он же скупил у нас всех лошадей. И мулов, и ослов. Странно, что медведей оставил!
– Кто скупил?
– Как кто? Ну этот… Король.
– Заметь, можно выкупить животину, но стоить она будет в пять раз дороже, – уточнил мсье Корбьер, роясь в тележке. – Лишь немногим это по карману. Жакар – хитрец. Ободрал нас как липку.
Каменщик вытащил из-под кучи инструментов большой промасленный сверток.
– От мамы… Как она говорит: пирожок – мой дружок! Ты же ее знаешь. Тут и сладкий пирог найдется.
Каменщик посмотрел в небо, помолчал, потом нахмурился, точь-в-точь как Лукас, наклонился вперед и спросил:
– Как поживает королева? Она тут? Мы думали, она нас встретит.
Лукас видел, что Эма убежала, как только раздался тележный скрип. Спаслась, как настоящая дикарка. Однако ее проворство – победа немалая, если вспомнить едва дышащий скелет.
– Она здесь где-то бродит, – ответил Лукас. – Вы лучше скажите, кто вас послал.
И они рассказали. Примерно месяц спустя после того, как Эсме оставила Эму и Лукаса посреди развалин, без тепла и крова, ее – наконец-то! – снова отправили с поручением на Плоскогорье. Она заглянула в харчевню «У герцогини», чтобы выпить, как положено, чаю в четыре часа, и вручила Марго кулек сахара, который стянула из кладовой во дворце. А потом поделилась с ней секретом, который «никому и ни за что нельзя рассказывать»: Эма и Лукас буквально «пропадают в башне Дордонь», у него «с руками плохо, а у нее – с головой», «едва дышат, того и гляди
