Дьюи. Кот из библиотеки, который потряс весь мир - Вики Майрон

Через десять минут после того, как я возвратилась домой, у меня зазвонил телефон. Это была Джейн, одна из наших сотрудниц:

— Дьюи странно ведет себя…

— Что ты имеешь в виду — странно?

— Он мяукает и как-то странно ходит. И еще пытается спрятаться в комоде.

— Сейчас буду.

Дьюи прятался под креслом. Я вытащила его, и он дрожал как утром, когда я нашла его. У него были большие глаза, и могу сказать, он испытывал боль. Я позвонила ветеринару. Доктора Франк не было, но ее муж доктор Билл оказался на месте.

— Немедленно приходите, — сказал он.

Я закутала Дьюи в его полотенце. Стоял холодный день конца ноября, и Дьюи тут же прижался ко мне.

Пока мы ехали к ветеринару, Дьюи лежал у обогревателя на полу моей машины и дрожал от страха. Я взяла его на руки и прижала к груди. И тут я заметила, как он тужится.

Какое я испытала облегчение! Это не серьезно. Это запор.

Я изложила доктору суть проблемы. Он взял Дьюи в процедурную, чтобы прочистить его кишечник. Он также помыл его, и Дьюи вернулся мокрый и холодный. Он перепрыгнул с рук доктора Билла на мои и умоляюще посмотрел на меня. «Помоги мне». Я видела — что-то все же не в порядке.

— Я нащупал какое-то уплотнение, — сказал доктор. — И это не фекалии.

— Что же это?

— Ему надо сделать рентген.

Через десять минут врач вернулся с результатом. В желудке Дьюи была большая опухоль, которая давила на почки и кишечник. Вот почему он часто мочился и, скорее всего, именно из-за этого промахивался.

— В сентябре этого не было, — сказал доктор Билл. — Похоже, рак ведет себя агрессивно. Но нам придется сделать ему анализ, чтобы убедиться окончательно.

Мы стояли, молча глядя на Дьюи. Я никогда не подозревала, что у него может быть опухоль. Никогда. Я все знала о Дьюи, все его мысли и чувства, но это он скрывал от меня.

— У него боли?

— Да, подозреваю, что так. Объем опухоли увеличивается очень быстро, так что будет только хуже.

— Вы можете дать ему что-нибудь обезболивающее?

— По сути, нет.

Я держала Дьюи на руках, укачивая, как ребенка. В шестнадцать лет он не позволял мне так с собой обращаться. Теперь даже не попробовал сопротивляться. Он просто смотрел на меня.

— Вы думаете, он постоянно испытывает боль?

— Иного варианта представить не могу.

Этот разговор сокрушил меня и уничтожил. Я чувствовала себя измотанной, беспомощной и усталой. Я не могла поверить в то, что услышала. Мне казалось, что Дьюи будет жить вечно.

Я позвонила в библиотеку и сказала, что Дьюи не вернется домой. Кей отсутствовала в городе. У Джой был свободный день. За ней побежали в магазин «Сирс», но опоздали. Пришли несколько других сотрудников, чтобы попрощаться. Вместо того чтобы идти к Дьюи, Шарон подошла ко мне и крепко обняла. Спасибо, Шарон. Как мне это было нужно! Затем я обняла Донну и поблагодарила ее за то, что она так любила Дьюи. Донна попрощалась с ним последней.

Кто-то сказал:

— Не знаю, хочу ли я быть здесь, когда его усыпят.

— Правильно, — сказала я. — Я побуду с ним наедине.

Доктор Билл отнес Дьюи в процедурную, чтобы приготовить внутривенное вливание, затем принес его в свежем одеяльце и положил мне на руки. Несколько минут я говорила с Дьюи. Я рассказала, как любила его, как много он для меня значил и как я не хочу, чтобы он страдал. Я объяснила, что произошло и почему. Я поудобнее закутала его в одеяло. Что еще я для него могла сделать? Я качала его на руках, сама покачиваясь вперед и назад, — эта привычка сложилась, еще когда он был котенком. Доктор Билл сделал ему первый укол и тут же — второй.

— Я проверю сердцебиение, — сказал он.

— Не стоит, — возразила я. — Я все пойму по его глазам.

Дьюи скончался.

Глава 27

Любить Дьюи

Восемь дней я провела во Флориде. Я не читала газет. Не смотрела телевизор. Не отвечала ни на какие телефонные звонки. Это был лучший способ отдалиться от всего, потому что я тяжело переживала смерть Дьюи. Очень тяжело. Я села на рейс из Омахи и плакала всю дорогу до Хьюстона. Во Флориде я часто думала о Дьюи, молча и в одиночестве, но меня окружала семья, которая всегда поддерживала.

Я не имела представления, как широко распространилось известие о смерти Дьюи. На следующее утро, пока я в слезах сидела в самолете до Хьюстона, местная радиостанция посвятила утреннюю передачу памяти Дьюи. Журнал в Сиукс-Сити поместил некролог и длинную статью о нем. Через несколько часов известие о смерти Дьюи прозвучало в дневной сводке новостей Си-би-эс. В библиотеку начали поступать звонки. Если бы я осталась в библиотеке, мне бы днями пришлось отвечать на вопросы репортеров, потому что никто из моих коллег не чувствовал себя в состоянии говорить с массмедиа. Ким, секретарь библиотеки, сделала краткое заявление, которое кончалось словами, которые я сейчас воспринимаю как прощание общества с Дьюи, — и все. Этого было достаточно. За следующие несколько дней этот некролог появился более чем в двухстах семидесяти газетах.

Реакция отдельных людей, тронутых смертью Дьюи, была столь же ошеломляющей. Горожанам звонили друзья и родственники со всей страны, которые прочитали о смерти Дьюи в местных газетах или услышали по местному радио. Одна местная пара была в отлучке и узнала новость от друзей в Сан-Франциско, которые прочитали о кончине Дьюи в «Сан-Франциско кроникл». Почитатели Дьюи устроили постоянное дежурство в библиотеке. Местные бизнесмены слали цветы и памятные подарки. Эмми, дочь Шарон и Тони, подарила мне рисунок, на котором она изобразила Дьюи, — в середине листа было два зеленых крута с черточками во все стороны. Это было прекрасно, и Эмми просияла, когда я прикрепила ее рисунок к двери своего кабинета. Он был лучшим способом для нас, чтобы помнить Дьюи.

Гэри Рома, режиссер документальной ленты о библиотечных котах, прислал мне длинное письмо. В нем, в частности, говорилось: «Не знаю, сообщал ли я вам, но из всего множества библиотечных котов, которых я встречал по всей стране, моим любимцем был Дьюи. Его красота, очарование и игривость были уникальными».

Томоко из Общественного телевидения Японии рассказал нам в письме, что о смерти Дьюи было объявлено по всей Японии, и многие печалились, узнав, что он скончался.

Марти Аттун, автор статьи в журнале, написав, сообщила нам, что история Дьюи продолжает оставаться ее любимой. С тех пор прошли годы, и сейчас Марти — исполнительный редактор. Казалось невероятным, что, написав сотни статей, Марти будет помнить кота и тем более говорить о нем с такой любовью. Но это был Дьюи. Он умел глубоко тронуть человека.

К тому времени, когда я вернулась в свой кабинет, на моем столе высилась груда писем и карточек высотой более метра. В ящике входящих посланий меня ждали более шестисот электронных писем. Многие были от людей, которые только раз встречались с ним, но так и не смогли забыть. Сотни других были от людей, которые никогда не видели Дьюи. За месяц после его смерти я получила более тысячи электронных писем со всего мира. Мы слышали о солдате в Ираке, который был глубоко тронут смертью Дьюи, несмотря на то что он каждый день видел вокруг себя — или, может, именно потому. Мы получили письмо от мужа и жены из Коннектикута, сыну которых исполнилось одиннадцать лет; в свой день рождения он попросил запустить воздушный шар в честь Дьюи. Мы получили множество подарков и пожертвований. Например, библиотекарь из Музея военно-морской истории преподнесла четыре книги в его память. Она была знакома с историей Дьюи по публикациям и прочитала некролог о нем в «Вашингтон пост».

Многие горожане хотели от нас, чтобы мы организовали памятную службу. Я не хотела ее, так же как и все мои коллеги, но что-то мы должны были сделать. Так что в холодную субботу в середине декабря все любившие Дьюи собрались в библиотеке, чтобы вспомнить в последний раз, по крайней мере официально, их друга, который оказал такое влияние на их жизнь. Все мы старались, чтобы встреча прошла легко. Я рассказала историю с летучей мышью, Одри — как Дьюи путешествовал по светильникам, Джой припомнила прогулки на тележке с книгами, Шарон рассказала, как Дьюи вытащил мясо из ее сандвича, — но, несмотря на все наши старания, у многих на глазах были слезы. Две женщины плакали все время.

Эту встречу снимали несколько местных телевизионных станций. Мысль была хорошей, но операторы явно не к месту. Между нашими друзьями шли приватные разговоры: мы не хотим излагать наши слова всему миру. Кроме того, собравшись вместе, мы понимали, что слова не могут передать наши чувства к Дьюи. Оказалось непросто рассказать, каким он был необыкновенным. Мы застыли на месте, вокруг нас были камеры, и мир в молчании замер вокруг нас. Это говорило больше, чем любые слова. Наконец местная школьная учительница нарушила молчание: «Люди могут считать — подумаешь, большое дело, ведь он был всего лишь котом. Но вот в этом они не правы. Дьюи значил для нас гораздо больше». И все безошибочно поняли, что она имела в виду.