'Млечный Путь, Xxi век', No 3 (40), 2022 - Леонид Александрович Ашкинази

на Луну. В данном случае, на Фобос. Оборачиваться Мартенсу не хотелось, он включил рацию и услышал ровное дыхание японца. Не похоже, чтобы Конума устал, значит, бережет силы. И рванет на последних метрах. Интересно, подумал Мартенс, а если мы выйдем к цели вместе? Наверное, будем вырывать друг у друга баллон и орать, как придурки. Потом тот из нас, кто победит, у кого в руках окажется заветный баллон, разобьет им своему противнику шлем скафандра... Мартенс скривился: что за дрянь лезет в голову!

Он снова запнулся о камень, на этот раз устоял, только замахал руками, удерживая равновесие, и луч фонаря бешено заплясал по ночной пустыне.

- Ты в порядке? - в наушниках послышался голос японца.

- Дурацкий вопрос, - ответил Мартенс. - Я в пустыне, ночью, на Марсе, и до станции еще черт знает сколько километров. И все по твоей вине.

- Четырнадцать километров, - подсказал Конума. - Осталось меньше четырнадцати километров. А до баллона вообще рукой подать. Мы хорошо движемся.

- Хочешь поболтать?

- Если только ты не будешь обвинять меня во всех грехах. Ночь и пустыню я еще могу записать на свой счет, но на Марсе ты оказался не по моей вине.

Мартенс фыркнул.

- Остряк, - сказал он.

Конума промолчал.

- Почему ты не включишь фонарь? - спросил Мартенс.

- Фонарь только мешает. Потуши его, глаза быстро привыкнут.

- Я тогда вообще разобью ноги.

- Ты их и так уже разбил.

Мартенс остановился, потушил фонарь.

- Конума, - спросил он, - а что случится, если мы дойдем до баллона вместе? Ты об этом подумал?

- Это вряд ли, - сказал японец. - Ты совсем выдохся. За полкилометра до цели я легко обойду тебя и буду первым.

- А если все-таки первым дойду я?

- Значит, победишь ты. Не стоит, Петер, ждать от меня гадостей... Я подарю тебе твой бластер и пожелаю счастливого пути.

- Как у тебя все просто.

- Совсем не просто, Петер. Я полгода все обдумывал. Что только в голову не лезло, но дуэль, поверь мне, единственный достойный выход.

- Ох уж эти бабы, - сказал Мартенс. - Все только вокруг них и вертится. Даже здесь - на Марсе.

- А вокруг кого еще все должно вертеться?

Мартенс не ответил. Глаза начали привыкать к ночному мраку. Похоже, без фонаря действительно можно обойтись.

- Ладно, - вздохнул он, - рванем дальше. Говоришь, ты будешь первым?

- Непременно.

- В нашей ситуации было бы дико пожелать тебе удачи, так что просто пошли.

- Пошли, - согласился японец, и ночная пустыня снова двинулась им навстречу.

Как и обещал, Конума пошел на обгон за полкилометра до цели. Он решительно ускорил шаг и за несколько минут вырвался вперед. Как ни старался Мартенс тоже прибавить скорости - не получилось, сбитые ноги давали о себе знать, да и дефицит кислорода с каждой минутой ощущался все сильней. Понимая, что в этой дикой гонке он уже проиграл, Мартенс устало плелся позади напарника - без цели, просто осознавая, что остановиться и сесть на камни было бы началом конца. На недавнего приятеля он больше не смотрел, все внимание уделяя дороге - еще шаг, еще! Когда же, вконец обессилив, остановился и поднял голову, то от удивления присвистнул и отчаянно завертел головой: японец исчез!

- Конума! - позвал Мартенс.

Молчание.

- Конума! Ты где?

В наушниках тихо потрескивали помехи.

- Конума!

Мартенс включил фонарь - луч нервно забегал по камням. Никого! Петер развернулся, но и позади высветились лишь бесконечные камни. И, забыв про усталость, Мартенс бросился вперед.

Японец не дошел до люминесцирующей стрелки каких-то двадцать метров - скорее всего, поскользнулся на камне, упал и расшиб голову. Он лежал в небольшой впадине на спине, раскинув руки, и в первое мгновение Мартенсу показалось, что Конума мертв. Он наклонился над телом напарника и вдруг отчетливо услышал в наушниках стон.

- Конума! - снова позвал Мартенс.

Но Конума лишь прошептал что-то неразборчивое и отключился. И тогда, уже задыхаясь, Мартенс рванул к двадцатой стрелке, где, если верить напарнику, был спрятан заветный баллон.

* * *

К станции "Энтони" полумертвый от усталости Петер Мартенс вышел через одиннадцать часов. На плечах он нес тело японца, в баллон которого закачал половину найденного кислорода. Об истинных причинах происшествия он никому не сказал ни слова.

Конума все еще оставался без сознания. Его поместили в лазарет. Габи Ваффеншмидт, взяв на себя обязанности медсестры, стала заботиться о нем. Она очень жалела несчастного, что, видимо, и пробудило в ней чувства. Через два с половиной месяца, когда Конума немного поправился, они объявили себя мужем и женой.

А еще через неделю Мартенс, забив под завязку отремонтированный вездеход продуктами и канистрами с горючим, двинул к Большому Сырту. Четыре тысячи километров на Марсе - практически непреодолимое расстояние, но кто знает...

Чтобы никого не беспокоить, он уезжал ночью. Проводить Мартенса вышел один Конума. Японец опустился на колени и поклонился вслед уходившему вездеходу. Но видели это лишь звезды и Фобос.

Евгений Добрушин

Место и время

Надо признать, эта идея ко мне пришла очень давно - лет пятнадцать назад. Я позвонил тогда своему отцу и попросил его дать мне номер телефона его бывшего ученика - Сережи Хайкостера. Сережа был очень крутым специалистом в области компьютеров и программирования, работал в супер-пупер компании хрен-знает-каким-крутым-специалистом и мог реально меня проконсультировать по этому вопросу. Узнав суть дела, отец сказал как отрезал:

- Не лезь к Сереже со своими глупостями, он человек занятой, ему не до тебя!

В голосе отца звучало такое совершенно неприкрытое презрение ко мне, что я понял: ловить тут нечего.

Я поделился своей идеей на конкурсе идей в интернете, все над ней дружно посмеялись, и на этом дело закончилось.

Прошло пятнадцать лет...

И я, наконец, решил открыть свой аккаунт в "Фейсбуке"...

Вскоре у меня там было уже с десяток друзей, в том числе и мои родители, которые давно являлись членами этого сообщества.

И тут я сообразил, что Сережа Хайкостер должен быть в друзьях у моего отца! Ведь он его любимый ученик!

Когда-то давно, двадцать лет назад, папа преподавал у него физику. Сережа тогда учился в школе "Мосинзон", где папа вел класс "электроники" - продвинутых учеников, делавших аттестат по физике на пять единиц. С тех