Длинный путь - Стивен Кинг

Третье предупреждение. Теперь на лицах матери и Джен была паника.

Рука матери закрыла лицо, и он вспомнил, как руки Барковича протянулись к горлу и начали его раздирать.

- Если ты собрался сделать это, то сделай за углом, идиот паршивый! крикнул Макфрис. Макфрис ударил его, ударил сильно.

- Ладно, - Гэррети пошел. - Ладно, все, видишь, я иду, пусти меня, - он плакал.

Макфрис шел следом, готовый опять поймать его.

У поворота Гэррети оглянулся, но они уже потерялись в толпе. Он подумал, что никогда не забудет этого выражения паники на их лицах. Все, что ему удалось увидеть, - мелькнувший над головами голубой шарф.

Он повернулся и пошел прочь.

Глава 16

"Пролилась кровь! Листон спотыкается! Клэй изматывает его комбинациями! Клэй его убивает! Клэй его убивает! Леди и джентльмены, Листон падает! Сонни Листон упал! Клэй прыгает... Кричит... О, леди и джентльмены, я просто не знаю, как описать эту сцену!"

Комментатор на втором поединке Клэя и Листона

Таббинс сошел с ума.

Таббинс был коротышка в очках и с лицом, усыпанным веснушками. Он постоянно подтягивал джинсы и мало говорил, на, в общем, был вполне терпим, пока не спятил.

- Блудница! - орал он дождю, запрокинув лицо вверх, и струйки воды текли ему в рот и глаза. - Блудница Вавилонская пришла к нам! Она легла на улицах и раскинула ноги свои на камнях мостовых! Скверна! Скверна! Бегите от нее! На устах ее мед, но в сердце ее гниль и нечистота!

- Господи, хоть бы он заткнулся, - устало сказал Колли Паркер. -Он хуже Клингермана.

- Бегите от блудницы! Скверна! Нечистота!

- Черт! - пробормотал Паркер, трясущимися руками поднося ко рту фляжку. Я сейчас убью его! - из глаз его покатились бессильные слезы. Было три часа дня. Позади остался Портленд. Совсем недавно они миновали указатель, извещавший, что до границы Нью-Хэмпшира осталось всего 44 мили.

Всего. Всего - что за идиотское слово!

Гэррети шел рядом с Макфрисом, но тот с самого Фрипорта молчал. Да Гэррети и не решался говорить с ним. Он опять был в долгу и стыдился этого потому, что знал - он сам не сможет спасти Макфриса. Джен с матерью исчезли, исчезли навсегда. Если только он не выиграет. А сейчас он очень хотел выиграть.

Странно, он в первый раз хотел выиграть. Даже на старте, который теперь казался эпохой динозавров, он вряд ли всерьез хотел этого. Тогда все еще казалось игрой, но ружья стреляли не пистонами, и все это было реально.

И он хотел выиграть.

Ноги болели вдвое сильнее, и при глубоком вдохе появлялась острая боль в груди. Не утихал и жар - может быть, он заразился от Скрамма.

Он хотел выиграть, но не верил в это. На финише ведь не будет уже Макфриса, чтобы его спасти. Он просто не сможет сделать последний шаг. С Фрипорта они потеряли только троих. Одним из них был несчастный Клингерман. Осталось двадцать.

Они перешли по мосту тихий ручеек. Грянули выстрелы, толпа вскрикнула, и в сердце у Гэррети опять зашевелилась робкая надежда.

- Видел свою девушку?

Это был Абрахам, напоминающий участника Батаанского марша. Почему-то он снял куртку и рубашку, обнажив костлявую грудь.

- Да, - сказал Гэррети. - И я собираюсь вернуться к ней.

Абрахам улыбнулся:

- Что! Ах да, есть такое слово: вернуться. Это был Таббинс?

Гэррети прислушался, но ничего не услышал, кроме гула толпы.

- Я говорю себе, - сказал Абрахам, - что нужно ни о чем не думать, только подымать и опускать ноги.

- Правильно.

- Но тут такое дело... Даже не знаю, как тебе сказать.

Гэррети пожал плечами:

- Просто скажи.

- Ладно. Мы должны пообещать друг другу.

- Что?

- Не помогать никому. Просто идти и все.

Гэррети смотрел на свои ноги, босые и грязные, с сильно вздувшимися венами. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, и боялся упасть в обморок от голода. Абрахам, обутый в тяжелые оксфордские ботинки, с суеверным ужасом смотрел на голые ноги Гэррети.

- Это звучит безжалостно, - заметил Гэррети.

- Что делать.

- А с остальными ты говорил?

- Нет еще. Только с тобой.

- Да, тебе, должно быть, это нелегко.

- Ничего легкого уже не будет.

Гэррети открыл было рот, потом закрыл. Он посмотрел вперед, на Бейкера, идущего с трудом, приволакивая левую ногу.

- Зачем ты снял рубашку? - спросил он Абрахама.

- Она колется. Должно быть синтетика. У меня аллергия на синтетику.

Так что ты скажешь?

- Ты похож на религиозного фанатика.

- Да или нет?

- Ладно. Я согласен.

"Теперь ты животное, Гэррети. Грязное, измученное животное. Ты продал их".

- Если ты попытаешься помочь кому-нибудь, мы не будем тебя удерживать.

Это против правил. Но после этого никто не будет с тобой говорить.

- Ладно.

- Пойми, Рэй. Никто ничего не имеет против тебя, но так нужно.

Закон джунглей.

- Ладно. Мне это не по вкусу, скажу честно, но я согласен. И говорю: я хочу увидеть, как тебе выпишут пропуск, Абрахам. Очень хочу.

Абрахам облизал губы.

- Да.

- У тебя хорошие туфли.

- Только ужасно тяжелые.

- Ну, тебе же не блюз в них танцевать.

Абрахам хрипло засмеялся. Гэррети посмотрел на Макфриса.

Невозможно было понять, о чем он думает и думает ли вообще. Дождь пошел сильнее, холоднее. Кожа у Абрахама приобрела оттенок рыбьего брюха. Гэррети подумал, что теперь никто не скажет Абрахаму, что без рубашки он не доживет до утра.

"Макфрис, где ты? Ты слышишь нас? Я продал тебя, Макфрис, мушкетеров больше нет".

- Ох, как не хочется так вот умирать, - Абрахам плакал. - На глазах у всех этих болванов. Это так глупо. Так глупо.

Гэррети дал обещание в 15.15. Но к шести часам пропуск выписали лишь одному. Все шли молча. Группы полностью распались. Все они согласились с предложением Абрахама. Стеббинс рассмеялся и предложил скрепить клятву кровью.

Становилось очень холодно. Гэррети начал думать, что солнце - это сон.

Даже Джен теперь казалась ему сном - сном в никогда не бывшую летнюю ночь. Он вспомнил отца с его широкими плечами грузчика, с копной волос.

Вспомнил, как отец таскал его на спине.

Он с досадой подумал, что во Фрипорте почти не смотрел на мать, но она была там - в своем старом черном пальто, с исхудавшим, измученным лицом.

Он, должно быть, обидел ее своим невниманием. Но теперь это было неважно. "Погружаюсь глубже", - подумал он. На этой глубине все казалось проще.

Он поговорил с Макфрисом, и тот впервые признался, что спасал его чисто инстинктивно. Во Фрипорте он увидел молодую беременную женщину и вспомнил о жене Скрамма. Он совсем о ней забыл.

Длинный путь продолжался. Города проходили мимо них. Он впал в забытье, из которого его вывели выстрелы и вопли толпы. Вскинув голову, он увидел Колли Паркера, стоящего на броне вездехода с карабином в руках. Один из солдат упал и лежал теперь на земле с пустыми, бессмысленными глазами, уставленными в небо. Во лбу у него чернела аккуратная дырочка.