Кореллианская трилогия-1: Западня - Роджер Аллен

Находившаяся на противоположной стороне улицы женщина схватила в охапку ребенка и побежала домой. Прежде чем хозяин небольшой таверны успел захлопнуть дверь и опустить жалюзи, какой-то прохожий успел юркнуть внутрь.

Вскоре на улице не осталось никого, кроме Хэна. Слышен был лишь грохот дверей, лязг замков, грохот шагов и громкое пение. Донесся звон разбитых стекол, сопровождаемый грубым хохотом.

Хэн бросился бежать в противоположном от приближающегося гула направлении, но определить его оказалось трудно. Он решил свернуть за угол…

И, не успев вовремя остановиться, врезался прямо в толпу. Она шла, плотно сомкнув ряды, веселая, бесшабашная, по крайней мере, так ему показалось сначала, и Хэн был подхвачен ею, словно приливной волной.

Демонстранты вопили так громко, что слов песни нельзя было разобрать. На них была грубоскроенная форма темно-коричневого цвета. На ногах — черные башмаки с металлическими мысками. На рукавах черные повязки с изображением улыбающегося черепа, зажавшего в зубах кинжал, ниже которого была надпись: «Лига в защиту прав человека».

В толпе находились одни мужчины, которые пытались шагать в такт песне, но из-за того, что они были неорганизованны и недостаточно трезвы, им это не удавалось. Ото всех разило сивухой и грязными носками.

Хэну удалось вырваться из первых рядов толпы и оказаться в третьем или четвертом ряду. Стараясь идти в ногу с «гуманистами», он постепенно перемещался в хвост колонны, чтобы попытаться выйти из ее рядов.

Хэн уже готов был задать стрекача, когда чья-то толстая лапа схватила его за ворот и подняла в воздух. Второй лапой незнакомец схватил его за плечо и повернул к себе. Едва было не упав, Хэн выпрямился и оказался лицом к лицу с огромным, испачканным машинным маслом верзилой. Налитые кровью глаза, обвислые щеки, гнилые зубы, зловонное дыхание. Верзила остановился прямо посередине улицы, не обращая внимания на толчки толпы, продолжавшей идти дальше. Он внимательно разглядывал Хэна, потом посмотрел на демонстрантов. Протянув руку, он схватил одного из них:

— Эй! Флаутис!

— Барнлей! Поосторожней со своими ручищами!

— Флаутис, глянь-ка на этого субчика! — произнес верзила, не обращая внимания на протест приятеля.

Флаутис был точной копией Барнлея, только поменьше ростом и погрязнее. Он посмотрел на Хэна удивленными глазами.

— Ну, что ты на это скажешь? — произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Хэн привык к тому, чтобы его узнавали даже спустя столько лет после событий, которые его прославили. Однако эти башибузуки, похоже, не знают, кто он такой.

— Послушайте, приятели, в чем проблема? — проговорил он громким голосом, чтобы его можно было услышать, несмотря на гул толпы.

Флаутис и Барнлей переглянулись, потом схватили Хэна за руки. Расталкивая демонстрантов, потащили к краю мостовой. Потом поднялись на тротуар, и тут Барнлей с силой прижал Хэна к стене дома.

— Чего это ты тут вынюхиваешь, малый? Кто ты?

— Ничего я не вынюхиваю, — стал уверять «гуманистов» Хэн. — Просто шел по улице и случайно наткнулся на вашу демонстрацию, — Хэн пытался убедить громил, будто ничего особенного не произошло. — Чуть меня не задавили. Честное слово. Спасибо, что выручили.

Барнлей схватил Хэна за ворот рубашки и привлек его к себе, дыша перегаром.

— Как тебя зовут, корешок? Говори сейчас же.

— Хэн, — ответил он как можно дружелюбнее. — Хэн Соло.

На запачканной физиономии Барнлея возникло выражение крайнего изумления.

— Соло? — переспросил он. — Ну, конечно, кто же еще. — Повернувшись к «соратнику», Барнлей заявил: — Надо его отвести куда следует.

— Это точно, — согласился Флаутис. — Надо проверить, что это за гусь такой.

— Но послушайте! — запротестовал Хэн. — Я же ничего…

Но тут почувствовал удар по затылку и потерял сознание.

— Итак, дети. Начнем с самого начала, — начал Эбрихим. Все трое — Джесин, Джайна и Анакин — сидели за столом в игровой комнате. С другой стороны стола, на таком же, как и у его подопечных, стуле сидел Эбрихим. Он был примерно одинакового со своими учениками роста. Возле него стоял дройд Кьюнайн, который рядом с сидящим хозяином казался выше ростом.

— С какого начала? — спросил, криво улыбаясь, Джесин. Выражение лица его сестры было не более приветливым, а самый младший, Анакин, похоже, старался подражать обоим. Во всяком случае, он делал вид, что дуется, хотя получалось это у него не слишком убедительно. Малыша, по-видимому, заинтересовал Кьюнайн.

Эбрихим вздохнул. Ясное дело — уйти с пляжа в погожий денек и оказаться за партой — удовольствие маленькое.

— Началом будет знакомство с Кореллианским Сектором, — отозвался старик. Подождав, пока не утихнут стоны, он продолжал: — В конце концов, как смогу я водить вас на экскурсии, если вы не будете знать, куда мы едем.

На экскурсии? — оживилась Джайна.

Как он и рассчитывал, фраза произвела нужный эффект.

— Разумеется, — сказал Эбрихим. — Ведь нам предстоит осмотреть восемь миров. Это Дролл, Селения, Тралус и Талус, Кореллиана и Центральная Станция. В мои обязанности входит быть вашим гидом, когда вы всей семьей будете путешествовать в тех краях.

— Ну, тогда ладно, — согласился Джесин. — А куда мы отправимся сначала?

— Если вы хотите изучить историю этой Системы, то лучше всего, я считаю, начать со знакомства с ее прошлым. Недалеко от города Коронет имеется большой археологический раскоп. Ваша мама согласилась отправиться туда вместе со всеми нами и осмотреть его.

— А что это за раскоп? — поинтересовалась Джайна.

— В сущности, это пещера. По-видимому, она использовалась для каких-то промышленных нужд с очень древних времен. Для каких именно, мы не знаем — но и люди, и дроллы, и селониане использовали эту разработку для каких-то целей — крупномасштабных целей — две тысячи лет тому назад, а возможно, и раньше.

— Ого! — воскликнул Джесин. — А скелеты мы увидим?

— По всей вероятности, да, — кивнул головой Эбрихим. — При раскопках их было обнаружено достаточное количество.

— А он похож на Арту? — неожиданно спросил Анакин, ткнув пухлым пальчиком в сторону Дройда.

Кьюнайн отъехал на несколько сантиметров назад и направил свой телеглаз на мальчика.

— Прошу прощения? — произнес дройд, явно изумленный вопросом.

— Арту, — объяснил Джесин, — это дройд нашего дяди Люка, который остался дома. По-моему, мой брат хочет выяснить, принадлежишь ли ты к тому же виду дройдов.

— Не принадлежу, — ответил Кьюнайн, возвращаясь к столу. — Буду весьма признателен, если вы не будете впредь высказывать подобные предположения.

— Но ты похож на Арту, — продолжал настаивать Анакин. — Чем-то его напоминаешь. Только он пониже ростом и не умеет разговаривать, как ты.

— Я Кьюнайн, усовершенствованная модификация экспериментального дройда, на основе Арсевен, который в свою очередь представляет собой модернизированную версию серии «Арту». Могу добавить, что, в дополнение к первоначальным характеристикам, я сам внес множество модификаций в свою конструкцию. К серии «Арту» я не имею никакого отношения.

— А чем плох Арту? — обиделся Анакин.

— Мне думается, что Кьюнайн весьма невысокого мнения о дройдах типа «Арту», — едва удержавшись от улыбки, заметил Эбрихим.

— Но Арту хороший дройд! — возмутился мальчик.

— Вполне возможно, — согласился Кьюнайн. — Но конструкторы дройдов типа «Арту» намеренно лишили их голоса и оснастили их лишь колесами.

— Ну, и что такого? — удивился Джесин.

— В результате Арту не могут выполнять свою работу как следует. Я нахожу крайне огорчительной саму мысль, что андроид не в состоянии надлежащим образом выполнять свои обязанности. Дело не в вашем Арту и не в его конструкции. К примеру, здесь, на Кореллиане, очень многие андроиды находятся в плачевном положении и никто не в состоянии починить их. Как много теряет от этого наша планета? Это меня шокирует.

Анакин бросил свирепый взгляд на Кьюнайна.

— Не смей говорить гадости об Арту, — проговорил он, затем слез со стула и вышел из комнаты.

— Удачно у тебя получается, — заметил Джесин. — Пойду позову его. — С этими словами мальчик вышел за младшим братом.

— Мне приятно слышать от мастера Джесина слова одобрения в мой адрес.

— Подозреваю, — произнес Эбрихим, поворачиваясь к своему механическому помощнику, — что ты еще не дорос до понимания сарказма.

Когда Хэн пришел в себя, в камере царил полумрак. Он ощущал тупую, пульсирующую боль в затылке, во рту — горечь.

Какого беса понадобилось этим «гуманистам» хватать его прямо на улице? Единственное объяснение, наверное, в том, что герой Повстанческого движения не вызывает восторга у толпы, которая, по-видимому, разделяет имперскую идеологию. Нет, такое предположение не выдерживает критики. Тут что-то совсем другое. Но что именно?