Студент 2 (СИ) - Советский Всеволод

— Так, строители — сюда! Ребята, поживее, поживее… Автоматика, управление — где?.. Химики! Вот сюда.

Не знаю, то ли мы, химики, в этой ораве оказались самыми дисциплинированными, то ли мне это почудилось — но никаких разбродов и шатаний, никакого непонимания. Сказали — и мы выстроились. Не то, чтобы в солдатские шеренги, конечно, но четко, компактно. Мы — то есть вся 407-я плюс Саша, Виталий, Алексей — держались вместе, других знакомых я быстро «отстреливал» взглядом. Вот прифрантившаяся Люба в белом платье в черный горошек-не горошек… некую замысловатую крапинку. Вполне эффектно. Длинные светлые волосы, просто, без затей причесанные, хорошо шли к ее лицу: конечно, девушка тянула к себе мужские взгляды, прекрасно понимая это. К ней, конечно, как цыплята к клушке, жались Таня с Ксюшей… Так, а Лена где?.. А! Вон она. В знакомом мне бежевом платье, не столь броская, как Люба, но куда более элегантно-утонченная. Тургеневская барышня.

Она оживленно переговаривалась с какой-то незнакомой девушкой самой рядовой внешности, из разряда «увидел, через пять минут забыл». Обе улыбались, посмеивались, балаболили не умолкая, вроде бы не обращали внимания ни на что. Но я отлично понимал, что Лена давно уже просекла меня и теперь изо всех сил делает вид, что никакого Василия Родионова она знать не знает и в упор не видит.

Ну вот и первый курс химфака. Порядка восьмидесяти человек. Все впереди!

На крыльце возникло движение. Из входного комплекса появилась группа лиц: солидных немолодых людей, почти все мужчины. Человек шесть-семь. И две женщины: одна тоже немолодая, в строгом костюме, а другая, напротив, молодая, яркая, эффектная брюнетка с жизнерадостной улыбкой. Она и открыла торжество.

— Здравствуйте, дорогие первокурсники!.. — воскликнула она, белозубо сияя.

Кто она — старшекурсница, аспирантка, молодая преподавательница?.. Не знаю. А может, приглашенная гостья?.. Может быть.

Она произнесла достаточно банальные трескучие слова о юности, молодости, советском студенчестве, о том, что «коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым…» после чего передала слово ректору института.

— Доктор технических наук, профессор… член-корреспондент Академии наук… и так далее.

Сдержанно улыбнувшись, ректор подошел к микрофону. Выглядел он, разумеется, чрезвычайно презентабельно. Осанистый, корпулентный, с благородной сединой интеллектуал… Начал со стандартного приветствия, затем, разумеется, вспомнил свое довоенное студенчество, военное лихолетье, умело тронул тему преемственности поколений, светлого грядущего…

— … я совершенно уверен, что вот сейчас, здесь, среди вас стоят будущие крупные ученые, руководители производств… — тут он позволил себе улыбнуться чуть более озорно, — наконец, счастливые молодожены и родители! Те, кто найдет свою судьбу в ближайшие пять лет в стенах нашего института, кто рука об руку пойдет по жизни. И я надеюсь, вы никогда не забудете этот светлый солнечный день, открывший вам дорогу в завтра!..

На этом слове все решили, что надо захлопать в ладоши, что и сделали. Площадь огласилась дружными аплодисментами.

— Между прочим, — тон ректора сделался почти дружеским, — о сегодняшнем дне вы сможете прочесть статью в нашей институтской газете! И статья эта принадлежит перу одного из вас, первокурсников. И конечно, он сейчас присутствует здесь, среди нас…

Еще бы не присутствовать! Меня кинуло сразу в жар и в холод. Вот это ничего себе!

От автора:

Попаданец в СССР стал физруком. Постепенно он становится больше чем просто советский учитель и начинает подминать город. У него важная цель…

Скидка на первые три тома: https://author.today/work/302039

Глава 24

Почудилось, что ректор загадочно улыбнулся. Может, и правда, лишь почудилось. А Лена, стоящая от меня впереди и слева, правым глазом как будто отчаянно косила вправо и назад…

Может, и это мне лишь хотелось увидеть, вот и решил, что увидел. Но дело ведь не только во взгляде! Вся моторика фигуры: слишком прямая осанка, легкая невольная подтанцовка ногами и корпусом… вообще вся видимая мною невербалика — все это говорило о душевных непогодах при нарочитом стремлении казаться беззаботной и веселой.

Ладно, ладно, Елена Игоревна — усмехался я про себя. Уже на крючке, я-то вижу. Трепыхаетесь. Потрепыхаетесь и прискачете. Как козочка…

Ректор произнес еще несколько возвышенно-благодушных фраз и закруглился, передав слово секретарю парткома института.

Тот, в отличие от интеллектуального златоуста, и выглядел и говорил топорно, шаблонными фразами. Прочный, надежный, твердолобый дядя. Впечатление было такое, что приветственную первосентябрьскую речь ему когда-то вручили, велели выучить как «В лесу родилась елочка» — вот он ее из года в год и штамповал устно. Может, даже не особо вдумываясь в смысл. Раз партия сказала: надо! — значит, надо. Партийная дисциплина прежде всего.

Сказав положенное, дядя заморгал и слегка напыжился. Вызубренный текст закончился, дальше пришлось говорить от себя.

— И еще, уважаемые первокурсники… у нас, значить, было запланировано выступление от комсомола… Это секретаря комсомольской организации. Но он срочно убыл в командировку, это по своей научной части… И поэтому я передаю поздравления также и от комсомольской организации! С началом учебного года, желаю всяческих успехов в учебе, в науке, в общественной жизни!

Последнюю фразу он произнес куда увереннее. Видимо, она тоже являла собой заученное клише.

Ага, так вот почему Хафиза нет среди избранных. Наука требует жертв. ЛСД среди присутствующих на трибуне тоже не наблюдался, из чего я сделал вывод, что даже деканам там находиться не по чину. Это ректорат, так сказать, генеральный штаб института. Ну и неизвестная импозантная барышня.

Я было ввязался в размышления, кто бы она могла быть?.. — но тут же это отбросил. На хрена нужны бесполезные и бесплодные потуги мысли?

Посмотрел на Любу, на Лену. Девушки стояли не близко друг к другу, должно быть, они друг дружку не знали. Теоретически, правда, могли пересекаться, все же целый год обе в институте болтались, а Люба так и вовсе звезда местного масштаба… Впрочем, и это все пустое трение мозгов. Отставить!

Надо похвалить институтское начальство: оно не стало заниматься пустословием. Микрофоном овладел еще какой-то персонаж — не очень молодой, но моложавый, в светлом костюме, белоснежной сорочке, с шелковым вишневым галстуком. Можно сказать, с проблесками богемности. Он быстро и ловко распорядился: такому-то факультету идти туда, такому-то — туда… и в сопровождении старшекурсников отправил всех поочередно по аудиториям, чтобы в дверях и вестибюле не было давки. Мы оказались где-то в середине процесса, и когда подошла очередь, сравнительно организованной группой направились в корпус.

В вестибюле на прилавках гардероба лежали аккуратные стопки газетных листов небольшого формата. Это и было печатное издание с моей статьей, вдруг презентованной высоким начальством. Называлась газета без затей: «Политехник» — наверняка с послевоенных времен, когда пишущая братия в силу разных причин вообще сделалась осторожной, оглядчивой. Можно сказать, крепко пуганой. В ранние годы Советской власти, напротив, освобожденный революцией незамутненный простодушный разум рожал такие внезапные имена провинциальных газет, как: «За безбожную Пензу», «Праздник смычки», «Дымосос», «Волышевский сплошняк» (поди догадайся, что это такое?..), «Закладчица» (совершенно не то, что подумает современный человек), «Советский напильник» и многое другое. Затем, как я понимаю, товарищ Сталин и его воспитательная команда навели порядок, названия сделались умеренные: «Автомобилист», «Коневод», «Егорьевский колхозник»… Вообще низовая пресса районного уровня плюс так называемые «многотиражки», органы печати крупных заводов, вузов, колхозов выполняли непростую, незаметную и очень важную повседневную работу. Они формировали мировоззрение, моральный облик граждан на самых наглядных и понятных примерах из родной знакомой жизни и потому убедительных. Доходчивых. Работа эта была внешне незаметная, неблагодарная, сродни работе учителя в школе: ты пашешь, пашешь, пашешь дни, месяцы, годы, а результат твоего труда вроде бы и не виден… Зато случайные досадные опечатки в этой самой низовой прессе мгновенно эхом разносились по всему Советскому Союзу, становясь легендами, апокрифами — и уже непонятно, то ли это самом деле было, то ли чья-то выдумка. Вот якобы в какой-то армейской дальневосточной газете при описании артиллерийских учений заголовок «Через сопку — в цель!» по оплошности балбеса-наборщика превратился в «Через жопку — в цель!» А очерк про шофера-передовика, проехавшего 100 000 километров без поломок и аварий, под названием «Сто тысяч километров — не предел» был опубликован в виде «Сто тысяч километров — не пердел». Из спортивного репортажа потрясенные читатели узнали, что «Лыжники устремились в погоню за пидером» — то есть «за лидером»… Так что совсем уж невинно выглядела строчка, посвященная хлеборобам: «Первыми в нашем районе сожрали урожай труженики колхоза 'Рассвет» — вместо «собрали»…