Знак алхимика. Загадка Исаака Ньютона - Филипп Керр

Ньютон неожиданно вскочил на ноги, словно ощутил воздействие клистира.

– Бог не хочет, чтобы я раскрыл шифр, – возбужденно проговорил он.– Или же роль Бога играет кто-то другой, тот, кто стоит за всеми этими убийствами.– Сорвав парик, он принялся расхаживать по кабинету, бормоча себе под нос: – Это заставит котелок закипеть, мистер Эллис. Обязательно заставит.

– Какой котелок, сэр?

Ньютон постучал указательным пальцем себя по виску.

– Ну, этот котелок, естественно. О, каким глупцом я был! Слишком велико мое тщеславие, вот в чем дело. Это должно было случиться со мной. Мне бы стоило почаще вспоминать о бритве Оккама.

– Следует учитывать только те вещи, которые являются совершенно необходимыми? – сформулировал я.

– Именно так. Это принцип Уильяма Оккама, нашего блестящего и мятежного соотечественника, который энергично выступал против Папы и пустой метафизики. Он обладал удивительно свободным мышлением, Эллис, он умел отделять вопросы разума от вопросов веры и положил основы современного научного метода. При помощи его острого, как бритва, афоризма мы разрежем наше дело на две равные части. Принесите мне еще сидра. Моей голове вдруг потребовались яблоки.

Я налил сидра для моего наставника, и он тут же все выпил, словно рассчитывал, что напиток окажет стимулирующее действие на его мозг. Затем он уселся за стол, взял перо и бумагу и записал, как он сам выразился, голый скелет всего дела. После этого вновь посыпал себе голову метафорическим пеплом и объявил, что полностью раскаялся и теперь не свернет с правильного пути. И все же его признание в собственном непонимании не могло сравниться с моим – во всяком случае, до тех пор, пока он вновь не заговорил.

– Сегодня я уже второй раз ловлю себя на ошибке, – сообщил он.– И я очень рад, что вы тому свидетель, Эллис, а не этот проклятый немец или ужасный карлик Хук. Они были бы счастливы, что я так легко попался.

– Попались? Но как?

– Именно так, как вы сказали. Меня увели в сторону. Давайте мысленно вернемся на несколько месяцев назад, Эллис. Что мы расследовали, когда был убит мистер Кеннеди?

– Золотые гинеи, произведенные с помощью процесса d'orure moulu, – ответил я.– Расследование так и не закончено.

– Вот видите, вы оказались правы. Меня отвлекли. кто-то очень этого хотел. Человек, который хорошо меня знал. Все улики, связанные с алхимией, подброшены специально для меня. И теперь я начинаю верить, что послания – те, что зашифрованы, – предназначались для кого-то другого.

– Тогда почему мы впервые обнаружили шифр после убийства мистера Кеннеди, вместе с алхимическими уликами? – спросил я.

– Потому, как мне кажется, что человек, убивший Кеннеди, не знал этого шифра, – объяснил Ньютон.– Между первым зашифрованным посланием и вторым очень много противоречий, хотя основа у них общая.

– Вы предполагаете, что убийца майора Морнея не имеет отношения к трем остальным убийствам?

– Я лишь хочу сказать, что он не убивал Кеннеди и Мерсера. Только эти два убийства имели завораживающие алхимические приманки, которые должны были меня заинтриговать. А убийца майора Морнея хотел лишь одного: убрать его со сцены.

– Но почему?

– Для того чтобы узнать ответ, необходимо разгадать шифр, – ответил Ньютон.

– Значит, вы полагаете, что тот, кто убил Кеннеди и Мерсера, хотел увести вас в сторону от дела золотых гиней?

– Кеннеди убили из-за того, что он следил за Мерсером. Мерсера убили из-за того, что за ним следили. И по той причине, что он мог выдать имена своих сообщников-чеканщиков.

– Очень запутанно, – вздохнул я.

– Напротив, – возразил Ньютон.– Моя теория не противоречит обстоятельствам, и, признаюсь, я начинаю видеть свет.– Он решительно кивнул.– Да, я думаю, моя гипотеза истинна, поскольку большая часть того, что мы наблюдали и что казалось нам непонятным, благодаря ей легко находит себе объяснение.

– Если вы считаете, что убийца майора Морнея не виновен в смертях Кеннеди и Мерсера, – сказал я, – то какое отношение он имеет к убийству Джорджа Мейси?

– Полагаю, самое непосредственное. Но у нас нет улик, поэтому я не стану строить гипотез. По правде говоря, я очень небрежно отнесся к тому, что нам известно о Джордже Мейси.

Ньютон встал и подошел к книжной полке, где хранились документы Монетного двора, а также книги по нумизматике, бухгалтерские книги, постановления суда, отчет мистера Вайолета за 1651 год и небольшая библиотека Джорджа Мейси, состоявшая из учебников латыни, математики, французского языка и стенографии.

– Сейчас о нем трудно что-либо узнать, – посетовал я.

– Если не считать того, что он занимался самообразованием, – сказал Ньютон.– Всегда хорошо, когда человек пытается работать над собой. Настоящее образование приходит только в результате самостоятельных занятий. Вот я, к примеру, самостоятельно изучал математику. И все же я не совсем понимаю, зачем мистер Мейси учил французский. Мой собственный французский далек от совершенства, поскольку я не люблю французов.

– Мы все еще воюем с ними, – заметил я, – так что я не могу вас за это винить, доктор.

Не обращая внимания на Мельхиора, который умудрился обвить хвостом руки хозяина, Ньютон взял учебник французской грамматики, принадлежавший Мейси, сдул с него пыль – в нашем кабинете ее всегда было много из-за постоянной вибрации, вызванной работой прессов, не говоря уже о стрельбе из пушки, – и принялся листать страницы. К моему удивлению – я знал, что Ньютон однажды уже просматривал эти книги, – он обнаружил в книге листок.

– Это счет из книжного магазина, – сказал Ньютон.– Сэмюэль Лаундес, «Савой».

«Савой» был огромным особняком на южной стороне Стрэнда, с удобным спуском к реке. Большую его часть занимала больница для раненых матросов и солдат, вернувшихся с войны во Фландрии. Некоторые из них были изувечены картечью, у других были еще более серьезные травмы:

я видел людей, которые лишились конечностей или даже части лица.

Остальная часть здания сдавалась в аренду французской церкви, королевской типографии, а также там имелись меблированные комнаты и несколько магазинов, в том числе и книжная лавка Сэмюэля Лаундеса.

Мистер Лаундес оказался невысоким худощавым человеком с лицом уличного мальчишки и подобострастными манерами. Как только мы с Ньютоном вошли в лавку, он сразу же снял фартук, надел парик и низко поклонился.

– Мне нужен продавец книг, а не гофмейстер, – пробормотал Ньютон.

– О, доктор Ньютон, – воскликнул мистер Лаундес.– Сэр, вы оказали мне огромную честь, посетив мою лавку. Вы ищете что-нибудь определенное, сэр?

– Меня интересует информация, связанная с одним вашим прошлогодним клиентом, мистер Лаундес. Речь идет о мистере Джордже Мейси, который работал на Монетном дворе в Тауэре. Как и я сам.

– Да, припоминаю мистера Мейси. Действительно, прошел почти год после нашей последней встречи. Как поживает мистер Мейси?

– Он мертв, – прямо ответил Ньютон.

– Весьма сожалею.

– Некоторые обстоятельства смерти мистера Мейси указывают на то, что его убили, – пояснил Ньютон.– А поскольку его смерть имеет отношение к делам Монетного двора, мы обращаемся ко всем, кто сможет рассказать нам о привычках мистера Мейси. Недавно мы обнаружили, что он являлся вашим клиентом, мистер Лаундес. Поэтому я был бы вам весьма благодарен, если бы вы вспомнили, с кем вы видели мистера Мейси. Возможно, в разговорах с вами он упоминал какие-то имена, и я также хотел бы знать, какие книги он у вас покупал.

Известие об убийстве мистера Мейси привело мистера Лаундеса в замешательство. Однако он быстро выполнил просьбу Ньютона, обратившись к бухгалтерской книге, в которой фиксировал счета клиентов.

– Он был приятным человеком, – сказал мистер Лаундес, переворачивая толстые страницы книги.– Не такой образованный, как вы, доктор, но честный и добросовестный; им всегда руководило христианское чувство долга.

– Весьма похвально, – пробормотал Ньютон. Мистер Лаундес нашел страницу, которую искал.

– Вот, – сказал он.– Да, он купил несколько книг для самообразования, как вы и сами видите. И еще одну книгу – эта покупка очень меня удивила, поскольку сильно отличалась от остальных. К тому же книга была дорогой, слишком дорогой для человека с его доходами.

Ньютон проследил за указательным пальцем мистера Лаундеса и прочитал вслух название книги, которую приобрел мистер Мейси:

– «Polygraphia» Тритемиса. Мне известно, что вы прекрасно знаете латынь, мистер Эллис. А как у вас с греческим, сэр?

– «Polygraphia»? Полагаю, это означает «много написанного», – ответил я, хотя должен признаться, что с греческим у меня были проблемы.

– Совершенно верно, – согласился мистер Лаундес.– Но сама книга написана на латыни.

– Однако Мейси не знал латыни, – возразил Ньютон.– И учебник латыни для начинающих, который он приобрел у мистера Лаундеса, только подтверждает сей факт.– Ньютон немного помолчал, постукивая костлявыми пальцами по странице бухгалтерской книги.– Он объяснил, почему его заинтересовала именно эта книга?