Знак алхимика. Загадка Исаака Ньютона - Филипп Керр

Нет ничего удивительного в том, что ранние христиане умирали с гимнами на устах, ведь им было гарантировано место в раю. Но что ждет атеистов, кроме забвения? А без мисс Бартон для меня не было рая даже на земле.

Когда я добрался до Тауэра, было уже два часа ночи, и я чувствовал себя хуже, чем если бы утром меня ждала встреча с топором палача. В Львиной башне жалобно мяукала одна из огромных кошек, и это вполне соответствовало моему безнадежному настроению. Я вдруг представил, как без конца хожу взад-вперед в клетке собственного неверия. Войдя в ворота, я лишь молча кивнул стоявшему на часах мистеру Грейну, и мне стало невероятно жаль себя – наверное, подобные чувства испытывали многие из узников Тауэра. Дома я тут же улегся в постель, но не мог заснуть всю ночь.

В шесть часов, почти не отдохнув, я встал и решил пройтись по стене, вдохнуть прохладного ветра, дувшего со стороны Темзы. Утренняя суматоха в Лондоне контрастировала с моим противоестественным спокойствием: баржи, груженные деревом и углем, подходили к причалам Тауэра, трехмачтовые корабли поднимали паруса, чтобы отплыть в Чатем или еще дальше; на западном берегу под прицелом двух с половиной дюжин пушек девушки в широких соломенных шляпах выставляли на руинах старых стен Тауэра большие корзинки с фруктами, хлебом и овощами, собираясь начать торговлю, поскольку на улицах уже появились первые пешеходы. У меня за спиной, словно парус, развевался флаг святого Георга; в семь часов пушка на бронзовом лафете выстрелила, салютуя началу нового дня; колонны солдат во внутренней округе принялись маршировать по часовой стрелке, словно игрушки на ярмарке. И все это время я ощущал, как мир течет мимо меня, словно пылинка, проплывающая в солнечном луче.

С тяжелым сердцем я вошел около восьми часов в наш кабинет на Монетном дворе и начал переписывать свидетельские показания по другим делам, которые мы продолжали вести. Вскоре пришел доктор Ньютон и тут же принялся рассказывать о результатах своей работы над шифром. У меня сложилось впечатление, что он совсем не ложился спать. Но пока он говорил, моя душа продолжала пребывать в смятении оттого, что я не мог узнать, как ко мне относится мисс Бартон и по-прежнему ли она считает себя оскорбленной.

– У меня есть решение, – сказал Ньютон, имея в виду шифр.– Или что-то вроде этого.

Глава 4

И тогда нашел на меня страх вместе с радостью, ведь увидел я новый свет, причем был он ярче света дневного.

Гравюра из книги Барента Конберса ван Хелпена «Escalierdessages» ( «Лестница мудрости» ). 1689

Я был настолько погружен в себя и свои воспоминания о ссоре с мисс Бартон, что меня не слишком заинтересовала разгадка шифра, хотя я и делал вид, что внимательно слушаю Ньютона. Единственная вещь, которую я понял со всей ясностью, была та, что мисс Бартон не говорила с дядей о нашей ссоре, и я решил поступать так же, хотя страшнее этого события в моей жизни не случалось ничего.

– Моя гипотеза касательно данного шифра обременена многими сложностями, – с воодушевлением объяснял Ньютон.

Он сидел за столом, на котором были разложены его бумаги, а Мельхиор устроился у него на коленях.

– Как слепой не имеет представления о цветах, так и я пока не знаю, как устроен этот шифр. Ключ все еще ускользает от меня. Но мне кажется, я понял, как шифр связан с убийствами. И то, что я не догадался об этом раньше, представляется мне настоящим абсурдом. Я начинаю думать, что работа на Монетном дворе притупила мой разум. Ни один человек, обладающий философским складом ума, не должен совершать подобных ошибок. Вы, мой дорогой друг, жаждете простоты во всем, и я постараюсь дать объяснения с максимальной краткостью. Три убийства сопровождались шифрованными посланиями. Я с таким усердием работал над ними, что мои труды были подобны подвигам Геракла. И все же, несмотря на все мои усилия, на использование орудий божественного происхождения, я всякий раз сталкивался с математическими противоречиями. А противоречие, если понимать это слово буквально, есть не что иное, как несоответствие речи. Иными словами, логика шифра противоречива, как я подозреваю, из-за того, что шифр иногда использовался кем-то, кто не знал, как устроен этот шифр. Именно вы, мой юный друг, помогли мне вновь обрести почву под ногами. Именно вы предположили, что убийства могли быть совершены разными людьми. И теперь я тоже так думаю. С убийством Джорджа Мейси все понятно, в том смысле, что в нем отсутствуют характерные особенности, если не считать звериной жестокости, с которой оно совершено. Никаких шифров, никаких ссылок на алхимию. Затем все стало интереснее. Убийства мистера Кеннеди и мистера Мерсера содержали намеки на алхимию и шифры, и это заставило меня считать, что в убийстве Мейси присутствовали аналогичные улики, но время их уничтожило и они просто не попали к нам в руки. Однако при убийстве майора Морнея картина вновь изменилась. На этот раз мы нашли шифрованное послание, но никаких намеков на алхимию. И еще одна любопытная деталь, Эллис: во втором и третьем убийствах присутствовала видимая логика, однако только во втором и четвертом видна логика математическая. В случае с третьим убийством – мистера Мерсера – послание оказалось самым коротким, оно было написано мелом на стене возле лестницы Салли-Порт, и шифр использовался без малейшей логики, из чего я сделал вывод, что третий убийца не мог совершить четвертого убийства. И шифрованное послание, написанное мелом на стене возле тела мистера Мерсера, было ошибочным. Или, если сформулировать эту мысль иначе, шифр использовался без всякого понимания, как я уже говорил.

– А как обстоят дела с шифрованным посланием, которое отдал нам мистер Твистлтон? – спросил я.– Оно также составлено без понимания?

– Нет-нет, – ответил Ньютон.– В нем присутствует логика, использованная в остальных сообщениях. Только надпись, сделанная мелом, выпадает из этого ряда. Вот почему я исключил ее из рассмотрения.– Он устало покачал головой.– Я потратил на нее много времени. Если бы не она, я бы уже давно закончил расшифровку.

Ньютон сердито постучал по столу кулаком. Мельхиор испугался и соскочил с его колен.

– Будь у меня еще одно послание, зашифрованное таким же образом, – сказал он и вновь стукнул по столу, выведя меня из глубокой задумчивости, – тогда я бы расшифровал все.

Следует отдать Ньютону должное: он не стал упрекать меня в том, что я неправильно переписал шифр со стены возле тела Мерсера, за что я был ему благодарен. Но его последняя фраза смутила меня.

– Вы говорите так, словно ждете пятого убийства, – недоверчиво сказал я.– Разве четырех недостаточно? – Я покачал головой.– Или вы готовы его спровоцировать?

Ньютон молчал, избегая смотреть мне в глаза; видимо, он ошибочно полагал, что моя мрачность вызвана неодобрительным отношением к нему.

– Вы слишком легко ко всему относитесь, доктор, – предостерег я.– Словно перед вами математическая задача, поставленная мистером Вернулли и мистером Лейбницем.

– Брахистохрона? – Ньютон нахмурился; так называлась математическая загадка, которую придумали Лейбниц и Бернулли, рассчитывая победить Ньютона.– Уверяю вас, Эллис, это было всего лишь упражнение, не более того. Когда ни один человек в Европе не способен найти решение, я справляюсь с поставленной задачей.

– Но это убийства, доктор. А у меня складывается впечатление, что вы относитесь к ним как к интеллектуальному развлечению.

– Чтобы увести меня в сторону, нужен мощный ум, – заявил Ньютон, слегка покраснев.

– Тем не менее ему это удалось, – сказал я.

– О чем вы?

– Что способно сильнее овладеть разумом математика, чем некий код? Что может быть более завлекательным для человека, интересующегося философскими аспектами алхимии, чем те таинственные алхимические знаки, которые сопутствовали убийствам мистера Кеннеди и мистера Мерсера?

– Верно, – согласился Ньютон.– Если бы у меня имелось больше информации, я бы решил проблему за одну ночь. Так, как я решил проблему с брахистохроной.

– Возможно, дело именно в этом, доктор, – сказал я.– Возможно, шифр не нужно разгадывать. Возможно, он не несет в себе ни малейшего смысла. Или Бог против того, чтобы вы его раскрыли.

Я упомянул Бога, чтобы выяснить, способен ли я вообще произносить его имя вслух. Кроме того, мне хотелось спровоцировать Ньютона, поскольку наш разговор начинал все сильнее меня раздражать: сказывались недостаток сна и боль разбитого сердца.

Ньютон неожиданно вскочил на ноги, словно ощутил воздействие клистира.

– Бог не хочет, чтобы я раскрыл шифр, – возбужденно проговорил он.– Или же роль Бога играет кто-то другой, тот, кто стоит за всеми этими убийствами.– Сорвав парик, он принялся расхаживать по кабинету, бормоча себе под нос: – Это заставит котелок закипеть, мистер Эллис. Обязательно заставит.