Последняя принцесса Белых Песков - Мэри Соммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пульс, сильный и частый, причинял почти физическую боль. Джек не ожидал от этого мероприятия ничего хорошего, но мечтал хоть о небольшом перерыве между первой казнью и последующими. Если приговоры так зачастят, какой-то точно приведут в исполнение. Он отпустил руку Фред и отошёл на шаг.
– Я обвиняю в намерении жениться на принцессе ради переворота, попытки свергнуть верховного судью, переписать свод законов и сломать порядок… Мильхора фаар-Эми, наследного принца Сухих Озёр!
А теперь сердце на добрых пять секунд остановилось. Голова Джека – синхронно с головами всех присутствующих – повернулась к месту, где стоял Мильхор. Раньше стоял.
– Выступление эффектное, конечно, – шепнула Фред, – но надо было сначала имя называть, а потом распинаться.
Началась толкотня. Часть стражников бросилась наружу, остальные заперли на засовы все выходы из тронного зала. Они сновали в толпе, вглядываясь в лицо каждому, не гнушались толкать и дёргать за одежду самых уважаемых гостей. Те подозрительно косились друг на друга, больше не уверенные, кого видят перед собой.
– Учудил Ферим, конечно, – пробормотал Тимес сам себе.
– Ты не веришь ему? – спросил Джек.
– Верю или не верю – разницы нет. Но подобные обвинения хорошо не заканчиваются.
Скоро стало ясно, что названного изменником в зале нет. Стражники выстроились вдоль стен, но двери открывать не торопились. Верховный судья поднял руку, и воцарилась напряжённая тишина. Главным источником напряжения был Ферим, который сначала пообещал шоу, а потом упустил приглашённую звезду. Если ему придётся отвечать за ложные обвинения, красивым метафорическим наказанием дело не ограничится.
– Пока стража обыскивает город, – сказал Морн, – мы послушаем свидетеля.
Джек не сразу сообразил, о ком речь. Даже когда Морн посмотрел прямо на него, а за ним повернулись и все остальные шеи, Джек ещё секунд десять не мог сдвинуться с места. Наконец, он шагнул на чёрный ковёр, а верховный судья так и не сводил с него взгляда.
– Наш гость из Северных Земель, один из претендентов в мужья Эрисфеи, как раз вчера вернулся из Лорна и может рассказать нам о вспыхнувших там беспорядках. Не так ли, Джек?
Он уже стоял перед пьедесталом в центре всеобщего внимания. Лучшая роль на суде – свидетель, но как вздохнуть свободно, если с этого ракурса огромные крылья точно не к трону крепились, а к спине самого судьи? Казалось, что он вот-вот взмахнёт ими, спикирует вниз и разорвёт Джеку лицо.
– Я был в Лорне, – произнёс Джек на удивление звонко. – В доме судьи случился – и я искренне об этом сожалею – весьма неприятный казус, так что я торопился покинуть город. Слышал издали какой-то шум, но не более того. Так что скверный из меня свидетель: ничего не видел, ничего не знаю.
Откинувшись на спинку трона, Морн торжественно возложил руки на подлокотники и с тёплой улыбкой ответил:
– Всё ты видел, Джек. И всё ты знаешь.
Сразу стало как-то легче. Мышцы лица расслабились, перестав транслировать фальшивые эмоции. Плечи опустились, а вокруг грудной клетки лопнули невидимые ремни. Джек глубоко вздохнул, а Морн продолжал:
– Разве я не был добр к тебе, разве не относился с пониманием? – Уголки губ верховного судьи дрогнули, рисунок улыбки стал печальным. – Разве я не заслужил доверия? Зря ты отправился ворошить прошлое. Если у тебя есть вопросы, следовало просто спросить меня. У тебя есть вопросы, Джек?
– Есть! – выпалил Джек. – Что случилось с рассказчиком из Цера, который гостил здесь два года назад?
Клик – и Морн вновь повеселел.
– Помню, Мугра его звали. Один из самых интересных собеседников, которых мне доводилось встречать. Споры с ним были игрой, где отдельные слова – мёд, а фразы – копья. Ты, друг мой, до такого уровня ещё не дорос. – Морн мечтательно вздохнул. – Теперь он где-то похоронен с перерезанным горлом. Хочешь, я узнаю для тебя точное место?
Тишина звучала очень странно, неправильно. Не уважение и не шок – другое… Джек покосился в сторону – возможно, просто для того, чтобы не видеть Морна.
Жизнь вокруг остановилась. Стража, члены Совета, все любопытные зрители застыли безучастными манекенами. В их остекленевших глазах, всё так же обращённых к Джеку, больше не мелькали блики и не прятались тени. Джек смотрел на театр мертвецов, которых талантливый режиссёр-кукловод поставил в нужные ему позы, и чуть-чуть жалел, что смог выбраться из Лорна.
– Следующий вопрос, – потребовал верховный судья. Бесстрастно. Он косвенно признался в убийстве и, очевидно, собственной властью себя оправдал. Джек больше не хотел спрашивать, но… – Задавай вопрос, Джек.
– Ладно. – Он глубоко вздохнул, как в последний раз. – Вы… вы знакомы с Грианой?
От звона её имени у него окоченели пальцы.
– Знаком, – произнёс Морн с лёгкой улыбкой. Он словно не удивился вопросу. – Так давно, что почти начал её забывать. Ну а она – она помнит? Она рассказывала обо мне?
Что для него означало давно, думал Джек. А для неё? Отвечая, он пытался звучать монотонно:
– Гриана ничего прямо не рассказывает. Но… я всё время чувствовал её. Меня преследовали воспоминания… и этот запах, как в её оранжерее, – но ведь здесь розы не растут. Той ночью на крыше башни я заговорил о шахматах, а на вашем лице промелькнуло узнавание. И всё сложилось. Знаете, больше роз Гриана любит лишь шахматные метафоры. Она так и не ответила мне, с кем столь яростно играет, но я чувствовал, что где-то есть равный ей противник.
Чёрная птица против снежной королевы.
– Равный? О, прошу тебя! – В зале, где даже пылинки застыли в воздухе, смешок Морна прозвучал оглушительно. – Значит, она продолжает играть? Я уже и забыл, кто сделал предпоследний ход в этой бесконечной партии – но тут появляешься ты, новая пешка на доске.
Джек сжал зубы. Он офицер, он чёртов офицер!
– Не хочу больше, чтобы меня переставляли с клетки на клетку. Можно мне просто сойти с доски, а вы дальше без меня доиграете?
– Это твой следующий вопрос? – Азартный взгляд Морна словно пытался добраться до его внутренностей. – Так ведь я тебя на доску и не ставил. Скажи, Джек, ты только аромат роз ощущаешь? Не чувствуешь, как сквозь сладкий флёр гнилостно смердит ложь? В этом вся её суть. Она очарует, откроет тебе новый прекрасный
